Полночь: 12:09

В этом мире ты меня не забывай.

Ведь реальность наша такова,

Что вокруг лишь память и разруха.

Каждый вспоминает времена,

Когда мама не была еще старухой.

Когда счастливы мы были, за руки держась

Целоваться в губы мы боялись.

В этом мире все мы улыбались.

В этом мире все мы улыбались....

Я закончила четверостишия, аккуратно выводя буквы с фирменными завитушками. Они мне чрезвычайно сильно нравились – давали ту изюминку, которая отличала меня от других шестнадцатилетних дурочек. Я улыбалась, рисуя завитки теперь уже вокруг стихотворения.

Вдруг лист исчез. Его кто–то выдернул из моих рук.

– Так–так, юная мадам, вы вообще слушали мою лекцию?

– Я..я.. я переписала все, что было на доске… – начала было я, но не успела продолжить.

– Писать стишочки может каждый дурак, а ты попробуй разобрать цвета по цветотипам! Если считаешь себя умней всех, то собирайся и уходи с курса. Все равно твоя болтовня только мешает!

Я нахмурилась.

– Но я ведь переписала все, что вы говорили. Эти четверостишия я писала пока..

– Ты мне дерзишь!? Посмотри на себя! Наглая глупая девчонка! Вон из моего кабинета!

В этот раз я промолчала, но осталась сидеть на месте. Она застала меня врасплох, я просто не ожидала такой агрессии.

– Ну чего ты ждешь, особого приглашения?!

– Не совсем понимаю вашего недовольства, – снова начала я. – Я ведь молчу и не мечтаю…

– Хватит! Вон из класса! Пока ты не выйдешь, лекция не продолжится. А это значит то, что всем придется задержаться на перерыве.

Вся аудитория застонала. Рядом на сидении Мария сжалась в комок, пытаясь стать невидимкой. Она молчала и смотрела на меня так, как будто я сделала что–то ужасное. Она меня осуждала.

Я, не спеша сунула вещи в сумку, и не глядя на Мари, вышла из аудитории. Мои уши горели. Мне было ужасно обидно. Не потому, что меня выгнали из аудитории – это как раз я могла понять так или иначе. Меня расстроило то, что подруга не сделала даже попытку выйти со мной. Она не попыталась оправдать меня перед всеми, поддержать. Мы всегда были вдвоем против целого мира, но видимо сейчас, мир был против меня одной.

Бросив сумку на подоконник, я села, подтяну под себя ноги. И без того темный коридор стал казаться еще темнее. Ну что же, мрачно подумала я, теперь я могу написать еще один стих и не быть осмеянной. Везде есть плюсы. Марию в глубине души я уже простила. Разве можно было обижаться на свою лучшую подругу.

– Не переживай, – раздался совсем рядом голос. – Она каждое занятие кого-то выгоняет из аудитории.

Я подняла глаза от тетради и встретилась взглядом с темноволосым мальчишкой. На вид ему было не больше восемнадцати: рваная куртка и темные джинсы – герой девичьих грез.

– Я и не думала, – пробубнила я и соскочив с окна пошла прочь от него, но тот и не думал отставать.

– Стой, да стой ты! – он дернул меня за локоть, и я с размаху толкнула его в грудь, отчего наглец отлетел в сторону. Такого отпора он явно не ожидал.

– Иди куда шел! – ощетинилась я, но парень снова проигнорировал предупреждение.

– Я всего лишь хочу помочь! Видно же, что ты расстроилась!

– Со мной все нормально! Думай о себе.

– Да подожди, давай хоть поесть тебе куплю! Видно же что … – он тут же осекся, прикусив губу.

Я замерла. Лицо побледнело от его слов, а сердце пропустило очередной удар.

– Что видно?

– Ничего! – замотал головой парень и даже поднял руки в знал капитуляции.

– Что видно-то, говори! – я подлетела к нему совсем близко и прикусив губу, дабы не устроить скандал, вцепилась руками в черную куртку. – Ну, я жду!

– Ты.. ты выглядишь так, что тебя хочется накормить…

– Не мямли! Как кто я выгляжу?

– Как бомжиха! – раздалось откуда-то сбоку, но парень отрицательно покачал головой. – Эй, скажи ей, пусть проваливает откуда приехала!

– Да! Да! – послышалось с другой части кафетерия.

– Нет, я совсем другое имел ввиду… – залепетал парень.

– Не нужно… – Я отпустила беднягу и сделала шаг назад. – Я поняла! Извини что разрушаю ваш красивый идеальный мир своим существованием! Да, я такая! И еще – вечером можешь не приходить! Я отменяю наше приглашение!

Развернувшись на месте, я выскочила за красивые мраморные резные двери и отошла подальше от этого мрачного, но недоступного для меня места. И о чем я только думала! Нужно было остаться в своей деревне, а не тащиться сюда! Еще и Мария со своими развлечениями… Дай, Господи, мне пережить это!

***

Вечер выдался теплый. По меркам марта даже невероятно теплый. Столбик температуры не падал больше пяти градусов. Для Сибири эта погода была просто подарком. Обычно, в марте, в этой части континента бушевали метели, как будто зима сопротивлялась, отказываясь сдавать свои позиции.

Сейчас же, тихо падал снег, однако он таял, едва касаясь поверхности. По оврагам еще громоздились кучи старых серых сугробов, грубо затолканных туда специальной техникой, отчего прохожие то и дело постоянно натыкались на подтаявшие лужи.

Мы вернулись с курса в комнату Марииной тети. Они жила в маленькой душной коммуналке. Не знаю, почему мы решили, что это станет хорошей идеей: жить в одной маленькой комнатке с этой грубой женщиной. Тетей Натальей, если быть точнее. Но и выбора то у нас особо не было. Либо она либо улица… Хотя, если подумать я предпочла бы улицу. Пусть март, зато на душе тепло.

Личность тети Натальи следует описать как следует. Начать стоит так: тетя Наталья была достойным представителем всех жителей коммуналок. Она была невероятно худой, с неизменно полной кружкой жженого растворимого кофе, скорее всего Nescafе, который заваривают особым способом: на пять чайных ложек кофе пару грамм сахара и никакого там лимона или молока. Только кофе, только хардкор.

Кофе был ее религией. Она поклонялась ему, пила его на завтрак, обед и ужин, совершенно не закусывая едой. Ее сальные волосы, растянутая майка и вытянутые джинсы дополняли картину. Каждое утро, даже тогда, когда мы гостили у нее, тетя Наталья сидела на табурете, поджав под себя одну ногу, пила сожжённый кофе и обязательно курила сигарету. Клубы дыма делали нашу маленькую комнатку на двенадцать квадратных метров еще меньше.

Тем вечером, когда все произошло, она, как всегда, сидела за столом, покуривая сигарету, и учила нас жизни.