На грани света и тени. Книга 1

Вероника взволнованно кивнула. По части мотивационных речей у Альбины явно все было в порядке.

Они приступили к репетиции. Все было привычно до мелочей – сначала Вероника выполнила несколько упражнений для расслабления голосовых связок, затем принялась распеваться, вытягивая поочередно все гласные звуки так долго, насколько хватало дыхания. Потом она начала напевать мелодии своих любимых песен, плавно переключаясь с низких нот на более высокие. Когда появилось волнующее ощущение, что ее голос уже готов и только и просится вылиться наружу, они перешли к основной части репетиции.

Вероника с нетерпением ждала этого. Она сказала правду – она давно уже разучилась выражать свои эмоции привычным способом. Все, что она чувствовала, она словно складывала в потаенный сундук, придерживая их там до той поры, пока она не начнет петь и не выразит это собственным голосом. Со временем это вошло в привычку, и она так и стала откладывать все ощущения до репетиции, где сможет сполна их просмаковать. В конце концов ей начало казаться, что в реальной жизни она вообще разучилась испытывать сильные эмоции. Жила, торжествовала и предавалась грусти она только здесь, в стенах этого кабинета, как будто за его границами она не существовала.

Так что сейчас Вероника, как с обрыва, нырнула в звуки исполняемой Альбиной мелодии и вплела ее в собственный голос так, что они стали единым целым. Наконец-то она могла осмыслить и прочувствовать все. В ее душе пронесся настоящий ураган образов: ненавистные, давящие стены школы, строгое и неприятно жалостливое лицо Раисы Аркадьевны, заплаканное лицо мамы, бокал в ее руке, Матвей, его зонт, его лицо, его улыбка…

Сдерживаемые весь день эмоции ураганом прорвались наружу: неприязнь, злость, смятение, страх, раздражение, отвращение, волнение, разочарование… и еще одно будоражащее чувство. И в это последнее она влила всю себя, всю до капли, потому что ей некуда было девать это в реальной жизни. Все это время она любила пылко, волнующе и страстно, как можно любить только издалека, как можно любить только образ. И сегодня этот романтический образ неожиданно принял реальные очертания, воспламеняя ее сердце все сильнее и сильнее, окрыляя и вознося ее вверх. И голос тоже возносился все выше на крыльях вихря взбудораженной души. Здесь ее образ хрупкой светловолосой девочки разлетался вдребезги, внешняя оболочка слетала, обнажая ту Веронику, которой она становилась, когда пела: смелую, чувственную, яркую и неподражаемую звезду, повелительницу, ослепительную богиню…

Когда Вероника закончила, ее даже немного трясло от обилия пережитых за краткий промежуток времени эмоций. Она чувствовала опустошенность, но это было приятное чувство.

– Браво, – только и сказала Альбина. – Мы возьмем этот приз.

Стелла

Я не сомневаюсь, что все мы выпили немало стаканов вина на обедах у гостеприимного хозяина, удивляясь в душе, как он, черт побери, заплатил за него!

    Уильям Теккерей «Ярмарка тщеславия»

– Поверить не могу, Илона только поступила, а ее уже пригласили участвовать в конкурсе «Мисс Университет»! – с фальшивым восторгом восклицала Анна Пономарева. – Но, уверена, это только начало. Бьюсь об заклад, что, стоит тебе поступить, и тебя ждет не меньший успех, Стелла, дорогая! Если ты выберешь ее университет, Илона с удовольствием представит тебя всем нужным людям.

Стелла натянуто улыбнулась и закинула в рот оливку. Неужели эта женщина всерьез думает, что Стелла согласится находиться под покровительством ее раскрашенной дочки с накачанными ботоксом губами?! Вечер становился все более напряженным, и ее нервы уже начинали сдавать.

Начинался ужин довольно сносно. В положенное время собрались все приглашенные: Сергей и Регина Соколовские, Давид и Анна Пономаревы, Лида Дегтярова и ее сын Эдик, который был младше Стеллы на год.

Отец и мама Стеллы церемонно встретили всех и провели в роскошную гостиную, где уже был накрыт стол черного дерева, за который ее отец отвалил целое состояние именно для таких вот случаев. Да и вообще, абсолютно каждая деталь их гостиной была выбрана исключительно с целью пустить пыль в глаза.

Дядя Стеллы Алекс Воронцов, улыбаясь, как рождественский Санта, явился еще до прихода гостей. Не успела Стелла радостно его обнять и принять подарки, которыми он всегда щедро одаривал свою любимую племянницу, как отец тут же отвел его в сторону.

– К нам приглашены приличные люди. Будь добр не позорить нас хотя бы при них. И, ради бога, попридержи свои шуточки для дружков из кабаков, – холодно процедил он.

– Не волнуйся, я буду паинькой, – широко улыбаясь, ответил дядя, выворачиваясь из его хватки. – Ну, может, лишь немного разряжу атмосферу, а то эти твои ужины, знаешь ли, не всегда отличишь от похоронной церемонии…

Стелла хихикнула. Трудно было поверить, что дядя принадлежит к их семье. Он ушел из дома и отправился в свободное плаванье еще в восемнадцать лет, и с тех пор давал о себе знать примерно раз в год. Никто не знал, ни чем он занимался, ни на какие средства он жил. Иногда он приезжал к ним с переполненными карманами и сыпал деньгами направо и налево. А порой он появлялся на их пороге с покаянным видом и клятвенным обещанием взяться за ум, если отец Стеллы одолжит ему немного наличных. Отца ужасно раздражал безалаберный младший брат, но даже он не мог устоять против его обаяния. К тому же у их семьи был негласный закон, против которого никто не смел идти, – они всегда стояли друг за друга.

Стелла побаивалась своего отца в той же степени, в которой старалась завоевать его расположение. В основном она видела его только за ужином в будние дни и несколько часов в выходные. Их основное времяпрепровождение вместе заключалось в том, что она стояла за его спиной на всяких официальных мероприятиях. Разговоры их состояли из того, что он интересовался ее успехами и спрашивал, не нужно ли ей ничего. Между ними уже давно было заключено некое неофициальное соглашение – она сколько угодно могла пользоваться его кредиткой, а взамен ей нужно было вести себя безупречно, блистать ярче, чем дети его деловых партнеров, не позорить его и не действовать ему на нервы. В остальном она вольна была делать все, что ей заблагорассудится.

Стелла сама не была уверена в том, как она относится к отцу. Наверное, если бы она была мужчиной, ей бы хотелось стать на него похожей. Это был отлично сложенный, уверенный в себе человек с волевым лицом, железной хваткой и орлиным носом, который Стелла, слава богу, не унаследовала. Вся его жизнь была расписана по минутам, а семья являлась для него очередным пунктом в расписании. Его раздражала глупость, неуклюжесть и нерасторопность, и он всегда требовал беспрекословного подчинения. Как человек он был в целом довольно неплох, если бы почаще вспоминал, что он – человек. Временами у него даже бывали вспышки хлесткого, мрачноватого юмора, которым можно было резать воздух.

Но сегодня отец явно не был расположен шутить.

– Если только попробуешь что-нибудь выкинуть, можешь завтра же убираться из этого дома, – непоколебимым тоном отрезал он, поправляя пиджак от «Dolce & Gabbana».

– Ладно-ладно, – примирительно сказал дядя Алекс, поднимая руки. – Как скажешь, братец. Кстати, шикарно выглядишь, Натали.

Ему доставляло удовольствие так называть жену брата. Стелла увидела, как у ее мамы дернулась идеально накрашенная бровь. Но выглядела она и правда потрясающе. Ее волосы были такими гладкими и блестящими, что Стелла почти могла разглядеть в них свое отражение.

Когда все гости поздоровались, пожали руки, расцеловались и обменялись искусственными восторгами по поводу платьев и интерьера, они наконец сели за стол. Меню сегодня было средиземноморское – ее мама обожала тематические приемы. На стеклянных черных тарелках лежали омары, лобстеры, креветки, устрицы, свежие моллюски и морские гребешки. К ним подавали шардоне и сухое вино совиньон. Стелла осмотрела сидящих за столом и тут же ухватила бокал – ей требовалось быть под градусом, чтобы поддерживать разговор со всей этой компанией.

Все присутствующие словно служили иллюстрацией к сатирической пьесе – Давид Пономарев был толстым и лысым, как коленка, и полностью находился в тени своей жены, которая занималась в основном тем, что не давала ему вставить ни слова. Анна была одета в меха, которые в теплой гостиной смотрелись ужасающе нелепо.

Сергей Соколовский выглядел таким уставшим и дряхлым, что Стелле казалось – если он сейчас чихнет, то тут же и умрет на месте.

А вот его жена, Регина Соколовская, просто цвела здоровьем. Она была лет на двадцать младше своего рассыпающегося мужа, но, по меркам Стеллы, все равно дряхловата. Она привлекала к себе внимание длиннющими наращенными ресницами и внушительной грудью, почти полностью открытой глубоким вырезом, в котором сверкало бриллиантовое колье. Регина отдавала кошмарной вульгарностью, но вульгарность эта была настолько всепоглощающей, что непостижимым образом переходила в своего рода шарм. Несмотря на уже дряхлеющую кожу и расплывающуюся фигуру, она продолжала думать, что все еще в соку, и держать себя с королевским достоинством, компенсируя потерянную молодость остроумными комментариями.

А вот Лида Дегтярова была полной противоположностью Регины: настолько тщедушной, робкой и неуверенной, что, казалось, неприятна сама себе. Даже собственный сын ее презирал. Эдик, долговязый парень с зализанными белесыми волосами и обилием прыщей, вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу, и бросал на Стеллу заговорщические взгляды типа «придется нам с тобой весь вечер терпеть эту старческую болтовню». У Эдика явно при взгляде на нее забушевали гормоны. Стеллу это очень рассмешило, и она развлекалась, время от времени одаривая его пылающим взглядом. Она подумала, что нужно рассказать об этом Максу. Его это позабавит. К тому же он стал уделять ей слишком мало внимания.

– Как идут дела с отелями, Герман? – прокряхтел Соколовский, с хрустом разламывая омара. – Я слышал, ты собираешься проводить какие-то реконструкции?

– «Реконструкции» – это слишком громко сказано, – ответил отец, изящно отпивая из бокала. – Всего лишь решил внести некоторые коррективы в интерьер первого этажа. Ничего особенного, просто хочу время от времени добавлять свежую нотку, выдерживая основной стиль отеля. Кстати говоря, я сделал крупный заказ у Акинина на люстры. Хочу, чтобы фойе производило впечатление даже на самых прихотливых посетителей. Ведь первое впечатление – самое важное.

Стелла восхитилась, как же тонко отец показывает всем, что он все еще на плаву, хоть его финансовые дела в последнее время и немного пошатнулись.

– Хороший ход, брат, – бодро вмешался дядя Алекс. – Я вот всегда останавливаюсь в твоем отеле, когда приезжаю в город. Ни гроша не положил в карманы твоих конкурентов.

Отец бросил на него уничтожающий взгляд – не было нужды абсолютно чужим людям знать, что его брат, как бродяга, колесит по всей стране и они порой даже не пускают его в дом. Стелла подумала, что наверняка он сказал это нарочно. Регина поверх своего бокала посмотрела на дядю Алекса с интересом.

– Ох, как же тебе повезло, что твой муж владеет сетью отелей! – вмешалась Пономарева, сделав странный жест, претендующий на изящество. – Отели – это так романтично! А вот мне приходится вечно выслушивать скучные разговоры Давида о нефти.

– Ну, я не вмешиваюсь в дела Германа, – нарочито скромно сказала мама Стеллы. – Как говорит Герман, если бизнес и отношения пересекаются, то брак становится финансовым соглашением.

– Да уж, не самая хорошая идея, – растягивая слова с чувством вселенского превосходства, громко сказала Регина. – Не очень хотелось бы ложиться в общую постель и думать о том, не присвоила ли твоя жена солидный пакетик акций.

– Именно из-за того, что в твоей голове бродят такие мысли, я и веду бизнес самолично, – важно сказал Соколовский.

Стелла едва сдержала смех. Все знали, что Соколовский даже подпись на бланке за получение посылки не поставит без разрешения жены.

Ужин продолжался. Вскоре Стеллу уже начали порядком утомлять все эти разговоры в духе «ах, на какой изумительный спектакль мы вчера ходили!» или «ну да, совершенно верно, у меня намечается выгодная сделка». Неужели кому-то вообще интересно об этом разговаривать? Она украдкой начала поглядывать на часы. Гости обычно не задерживались дольше, чем на два часа. Приблизительно час она уже выдержала. Стелла выдохнула: осталась всего половина.

– Вы ведь идете на благотворительный бал к Акининым? – вдруг спросила Регина, перегнувшись через стол своим внушительным бюстом.

«Боже мой, нужно издать закон, официально запрещающий женщинам за сорок пять носить такие вырезы», – подумала Стелла. Она заметила, что, задавая вопрос, Регина уж слишком пристально, практически демонстративно смотрит именно на ее маму, совершенно игнорируя ее отца. Хм, с чего бы это?

– Ну разумеется, – ответила ее мама, аристократичным жестом отбросив прядь волос. – Хотя, по мне, сейчас это не совсем уместно.

Стелла поняла, что ее мама закинула эту удочку, дабы проверить, кто еще в курсе скандала в семье Акининых.

– Конечно, я слышал, их сейчас преследуют неудачи в делах, – простодушно ответил Сергей Соколовский, разделывая уже пятого омара своими толстыми пальцами. – Кажется, невыгодное вложение. Бедняга. Но никто из нас, увы, не застрахован от такого.

На лице мамы Стеллы отразилось разочарование. Стелла глянула на часы. Еще всего пятьдесят минут.

– Илона пообещала вырваться из университета, чтобы не пропустить такое событие, – снова перевела разговор на излюбленную тему Пономарева. – Она посещает каждое благотворительное мероприятие. Кстати, а ты, Стелла, дорогая, куда намерена поступать?

Стелла только открыла было рот, чтобы вежливо ответить, что они еще только раздумывают над этим, но отец неожиданно опередил ее:

– Мы с Наташей склоняемся к тому, чтобы она получала образование за границей – возможно, в Чехии или Германии. Мы считаем, что там гораздо больше перспектив для успеха в ее будущей карьере.

У Стеллы буквально отвисла челюсть. Нет, родители, конечно, несколько раз упоминали об этом, но не более того. И она совсем не собиралась ни в какую Германию! Ее вполне устраивала жизнь здесь, где ее имя уже имеет достаточный вес. У Стеллы мелькнула мысль, что отец сказал это только для того, чтобы перекрыть успехи доченьки Пономаревых. Ведь это Стелла должна была быть лучшей во всем. Но ее отец не любил дешевых игр. Господи, неужели он действительно намерен отправить ее черт знает куда?!