Гейм Овер

– Мне тоже зелёненького, – прохрипел наш уродец, вылезая из полки.

Его внешний вид, как всегда был не просто отталкивающим, а на редкость отвратительным. Дело в том, что Оскар – карлик, но это не причина его гадкости. И даже его нелепая и совершенно затёртая до дыр одежда, далеко не повод, чтобы отвернуться от него. Его хитрые абсолютно чёрные глаза всегда смотрят исподлобья. Кожа лица, рук, да и скорее всего остального тела, всегда какого-то нездорового оттенка с примесью желтизны. Но что особенно убивало в нём всё человеческое – это его отвратительная улыбка, не имеющая ничего общего с испытываемой радостью, а лишь обличающая на всеобщее обозрение его жёлтые давно сгнившие зубы.

Попытавшись завести свои мысли в другое более приятное русло, я проигнорировала его комментарий по поводу чая, и поставила на стол только две кружки, демонстративно усевшись к нему спиной, чтобы не портить разыгравшийся аппетит.

– Ой, – разволновалась вдруг Мария Владимировн, взглянув на часы, – Сергей Борисович должен скоро спуститься, я уж потом, когда вы все разъедитесь.

– Да, лучше не расстраивайте нашего босса с утра по раньше, он не любит находиться за одним столом с прислугой, – зло усмехаясь, чётко выговорил Оскар, пытаясь вскарабкаться на стул напротив меня и когда ему удалось это сделать, он не замедлил схватить наведённый для Марии Владимировны чай.

– Вот именно, – спокойно изрекла я, – тебя, по-моему, это тоже касается.

– Я не прислуга! – с дьявольским оскалом воскликнул он. – Я – успокоение души отца твоего. Я – бальзам, умиротворяющий любого несносного чертёнка. Я – пророк и мессия этого бренного мира. Все вы, эти мелкие суетливые людишки, даже не можете вообразить, на что я способен, – воодушевлённо вошёл он в свою роль.

Покосившись на этого наглеца, я мысленно содрогнулась. Как в одном, даже страшно сказать слово – человеке, вмещаются все, какие только возможно, безнравственные пороки человечества? Ведь вся эта вежливость и учтивость, на самом деле только фальшивая маска, прикрывающая его настоящее естество. Более омерзительного существа мне не доводилось ранее видеть никогда. Мой отец видимо и, правда, сошёл с ума, взяв его в наш дом год назад.

– Шут ты, гороховый, вот ты кто! – не выдержала я, протянув руку к тарелке с блинами.

– Ша! – рявкнул он и молниеносно бросившись прямо на стол, выхватил из моих рук полную тарелку. – С утра слишком вредно питаться столь жирной пищей. В противном случае, сударыня, раздобреете и не пролезете ни в один из этих великолепных зодчих дел косяков.

И не успел он договорить свою речь, как его грязные руки с прилегающими тут же кривыми обрубками ногтей вонзились в некогда аппетитные блинчики. Один за другим он отправлял их в своё ненасытное жерло, громко причмокивая при этом, попутно облизывая весь тот ужас, что покоился под его ногтями.

– Это восхитительно, Мария Владимировна! Премного вам благодарен, сударыня, за ваши труды. Святая вы душа, милочка, – саркастически проговорил карлик, опуская всю свою голову прямо в тарелку, отчего его длинные космы жирных волос изрядно поёрзали по несчастным блинам.

Мария Владимировна увидев весь этот спектакль, как и я, принялась печь новую порцию, и через минуту передо мной уже лежало целых два новеньких блинчика, но аппетит исчез так же быстро, как и появился. Попытавшись переключить своё боковое зрение и сконцентрировать его только на чае, я уставилась в одну точку, наблюдая, как некогда маленькие чаинки превращаются в большие листья. Но доносившееся чавканье вперемешку с мерзким причмокиванием, окончательно вывело меня из себя и, встав из-за стола, я направилась к выходу.

– Ты уже позавтракала? – услышала я над своим ухом голос отца, поравнявшись с ним в дверном проёме. – Привет, милая.

– Ну, если ты не желаешь, есть за одним столом с прислугой, не смотря на то, что они такие же люди, тогда я тоже имею полное право не разделять свой стол со свиньёй.

И не став выслушивать ни его комментариев, ни мерзких смешков насытившегося карлика, я, быстро одевшись, выскочила на улицу, чтобы хоть немного перевести дух. Мороз тут же сковал все голые участки кожи, но, не обращая на это внимания, я не спеша двинулась в сторону поджидающей меня машины, вдыхая всю свежесть морозного утра. Взглянув вверх на небо, я увидела чистый небосвод, всё ещё засыпанным звёздами. И немного смягчившись от увиденного, я постояла ещё пару минут и открыла дверцу автомобиля.

– Доброе утро, Михаил Петрович, – поздоровалась я первой со своим водителем.

– Да, здравствуйте, Алёна Сергеевна, – как всегда с особой учтивостью произнёс он, не смотря на все мои уговоры перестать называть меня по имени отчеству.

– У нас в запасе целых двадцать минут, – мельком бросила я взгляд на часы, обрадовавшись, – завезите меня сначала в какое-нибудь кафе, перекусить. Иначе, я скоро начну падать в обмороки из-за некоторых недочеловеков…

– Даже не знаю, успеем ли, Сергею Борисовичу сегодня надо попасть к девяти в офис, боюсь, как бы вы всю первую пару-то не пропустили, там всё стоит.

Я удивлённо вскинула брови, и мне даже показалось, что они почти выпрыгнули с лица.

– Он что, едет с нами?

– Да, с вами, – тут же появился он в дверях и, усевшись рядом со мной, отдал распоряжение ехать к его офису. – А ты против того, чтобы прокатиться со своим отцом?

Ничего ему не ответив, я лишь отвернулась и уставилась на пролетавшие мимо машины. Настроение было на нуле. Оставалось только молчать и удивляться. За моей спиной происходит масса событий.

– Мне необходимо поговорить с тобой.

– Только убери свой командный тон, я не прислуга и не твоя подчинённая, хотя и с ними нельзя разговаривать подобным образом, – съязвила я, сама того не желая, всё так же продолжая смотреть в окно.

– Это уже профессиональное, – усмехнулся он, видимо радуясь своим навыкам руководящего обращения. – У моей любимой дочурки, ведь скоро день рождения. И я подумал, – изображая из себя любвеобильного отца, произнёс он, – что надо будет отметить его в новом торгово-развлекательном центре, ну, знаешь тот, что только открыли в центре? Отличный повод засветиться и представить себя в лучшем товарном виде. Я даже подобрал тебе платье, с огромным шлейфом, полностью исшитым драгоценными камнями. Оно великолепно! – воодушевлённо рассказывал он, выводя меня из скрытого бешенства в открытую форму ярости. – Кстати, там настолько обнажённая спина, что бюстгальтер абсолютно не потребуется, да в принципе он и так не нужен, у тебя с этим всё в порядке…

– Неужели? – наиграно удивилась я, поворачиваясь к нему лицом и смотря ему прямо в глаза. – Значит, ты даже нижнее бельё выбрал для меня?

– Нет, милая, – сделал он подобие смущения, видно опомнившись, – это, конечно, сделаешь ты сама. Тебе лучше знать, что нужно в таких делах.

Я снова отвернулась, чуть не плача от жалости к самой себе. Оказывается, за меня уже всё решили и даже выбрали мне соответствующее платье, а я-то дура, было подумала, что это мой день рождения. И как назло, в этот самый момент, мы ещё и встали в пробку…

Продолжая смотреть в окно, я почувствовала, как отец взял мою руку и чуть сжал её в своих руках.

– Я долго думал, в поисках нужного подарка для тебя, и даже придумал пару тройку вариантов, но всё же спрошу, что хотела бы на этот раз – ты?

На секунду мне показалось, что я явно ослышалась или что заговорил некто другой, но точно не мой отец. От удивления я перестала разглядывать машины и повернулась к нему лицом, чтобы заглянуть в глаза и убедиться наверняка.

– Повтори, пожалуйста, ещё раз, я, кажется, не расслышала.

Широко улыбнувшись и бесспорно возгордившись собой, мой отец засиял, словно маленький ребёнок.

– Что бы ты хотела получить в качестве подарка на свой день рождения?

– Ты хочешь услышать честный ответ или мне ответить по уставу? – хладнокровно спросила я, встретившись взглядом с водителем через зеркало заднего вида.

– Перестань уже паясничать, – слегка возмутился он. – Конечно, я хочу услышать твои настоящие пожелания.

– Ну, хорошо, – не заставила я его ждать. – Ты сам напросился, если что. Так вот, – обратила я всё его внимание к себе, – я хочу или лучше не так… я просто требую, чтобы ты, наконец, отстал от меня и больше никогда не трогал. Мне надоело быть куклой в твоих руках, меня достало каждый день изображать из себя счастливую и довольную дочь нефтяного магната, мне осточертело наблюдать кругом одно лицемерие и бесконечную зависть. Но что я ненавижу больше всего, так это – твои деньги! Всё, что прошу – оставь меня в покое…, – уже теряя силы, выговорила я, в надежде, что хоть немного достучалась до него.

Он медленно отпустил мою руку и, отвернувшись от меня, что-то пробормотал.

– Алёна, я абсолютно не понимаю тебя, – кажется, впервые за всю жизнь искренне ответил он. – У тебя есть абсолютно всё. Ты можешь купить, всё, что пожелаешь, уехать куда заблагорассудиться. Тебя знает, чуть ли не вся страна и всё, чем я сейчас занимаюсь в итоге, достанется именно тебе…

– Ты снова говоришь только о деньгах, провались они пропадом! – почти выкрикнула я, теряя последние остатки самообладания. – Всё, что мне когда-либо бы было нужно от тебя, так это твоя отцовская любовь и поддержка, а не твои деньги. Но сейчас, мне не нужно даже этого, потому что я, представь себе, выросла! Я взрослый человек и хочу жить так, как хочу этого именно я, а не ты.

– Ты ещё ребёнок и сама не понимаешь, что говоришь…

– Прекрати! – резко перебила я. – Это ты ребёнок, если даже не хочешь понять элементарных вещей. Ты думаешь только о себе и своём имидже, абсолютно не заботясь о моих желаниях и тем более моей свободе действий. Ты – эгоист!

– Не правда! – остро отреагировал отец, тоже повысив голос. – После смерти твоёй матери, я пообещал сам себе, что я сделаю всё, чтобы ты была счастливой и ни в чём не нуждалась.

Почувствовав резкую боль в височной части, я поняла, что всё бесполезно и мой отец никогда больше не сможет понять меня, никогда…

– Ты даже не называешь её по имени, – шёпотом произнесла я, рисуя в воображении уже плохо узнаваемый образ своей мамы. – Михаил Петрович, – громче обратилась я к водителю, – откройте двери.

– Нет! Михаил, я запрещаю вам это делать, мы едем дальше, – железным тоном скомандовал отец.

– Михаил Петрович, пожалуйста, откройте. Я не могу больше находиться здесь, – и, встретившись с ним в очередной раз взглядом в зеркале, я вложила туда столько надежды, что оставалось только заплакать.

– Я сказал – нет! – прикрикнул он на меня, пытаясь раздавить своим надменным взглядом. – Если вы откроете ей, я вас тут же уволю.