«Дева со знаменем». История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк

Как отмечал Герд Крюмейх, данная легенда просуществовала вплоть до 1880?х гг., хотя на страницах исторических трудов она упоминалась лишь эпизодически[359 - Krumeich G. Jeanne d’Arc et son epеe // Images de Jeanne d’Arc. P. 67–75. Интересно отметить, что данная версия событий получила развитие и у иностранных авторов, симпатизировавших Карлу VII и его соратникам. Так, Эберхард Виндеке в своей «Книге императора Сигизмунда», созданной в 40?е гг. XV в., сообщал, что меч Жанны д’Арк в упомянутой стычке с проститутками не ломался, но от его удара погибала одна из распутниц: «Und also zouch sie ir swert uss und sl?g die ein dochter durch den kopf, das s? starp» (Lef?vre-Pontalis G. Les sources allemandes de l’histoire de Jeanne d’Arc. Eberhard Windecke. P. 186). Таким образом, физическая и нравственная чистота, которой добивалась французская героиня от солдат, все равно сохранялась.]. Однако еще раньше, уже в 30?х гг. XV столетия, возникло другое объяснение постигшей Жанну д’Арк неудачи. Эта версия основывалась на утрате французской героиней девственности, что, как полагали некоторые авторы, и привело ее к поражению.

***

Любопытно, что такая трактовка событий в большей степени была характерна для сочинений иностранцев. Так, Иоганн Нидер, создававший свой знаменитый «Муравейник» (Formicarius) в 1431–1449 гг., во время Базельского собора[360 - Imaginaire du sabbat. Edition critique des textes les plus anciens (1430 c.–1440 c.) / Rеunis par M. Ostorero, A. Paravicini Bagliani, K. Utz Tremp, en collaboration avec C. Ch?ne. Lausanne, 1999. P. 101–103.], где он имел возможность общаться с некоторыми из судей Жанны д’Арк в 1431 г., останавливался, в частности, на особенностях этого процесса и на звучавших там обвинениях девушки в колдовстве. По его мнению, французская героиня попросту не могла не попасть в плен, ибо в какой-то момент вступила в сговор с дьяволом и действовала согласно его наущениям. Именно по этой причине она и лишилась девственности, поскольку ведьма в принципе не могла остаться непорочной: свое соглашение с Нечистым она подтверждала, вступив с ним в интимную связь[361 - Нидер ссылался здесь на дело неких двух ведьм, якобы пойманных и осужденных в Париже, с которыми зналась Жанна и которые также выдавали себя за посланниц Господа: «Eodem tempore duae foeminae prope Parisius surrexerunt, se publice dicentes missas a Deo ut virgini Johannae essent in subsidium… per inquisitorem Franciae captae sunt,… tandem repertae sunt maligni spiritus deliramentis deceptae. Unde, quum una ex eidem foeminis se per angelum Satanae seductam conspiceret» (Nider J. Formicarius // Proc?s de condamnation et de rеhabilitation de Jeanne d’Arc. T. 4. P. 503).]. Таким образом, замечал Нидер, нет ничего удивительного в том, что Жанна д’Арк потерпела поражение и предстала перед судом – напротив, такой конец был для нее совершенно закономерен.

Наиболее ясно мысль о том, что неудача, постигшая французскую героиню, связана именно с утратой девственности, была высказана у Бернардино Корио, писавшего на рубеже XV–XVI вв.: пока она хранила целомудрие, полагал он, она оставалась непобедима[362 - «Molti dissero ch’essa fosse invitta sino a che mantenne verginit?, perduta la quale, venne a si miseranda fine» (Corio B. Storia di Milano / A cura di A. Butti, L. Ferrario. Milan, 1856. T. 2. P. 601).]. Возможно, итальянский историк основывался в данном случае на «Комментариях» Энеа Сильвио Пикколомини (будущего папы римского Пия II), где отмечалась особая надменность, присущая французам, которым Дева была послана именно для того, чтобы указать на их грехи[363 - «…nunc quoque per virginem quam Deus mitteret posse defendi idque fragili commissum sexui, ne Franci suo more superbientes in sua virtute confidant» (Pii Secundi Pontificis Maximi Commentarii / Ed. by I. Bellus, I. Borokai. Budapest, 1993. P. 382).]. Однако, если Жанна действительно утратила девственность, как полагал Корио, она, безусловно, лишилась морального права служить примером для соотечественников, но уподобилась им самим.

Уверенность в том, что все без исключения представители французской нации – это погрязшие в грехе развратники, разделяли, конечно же, и многие английские авторы, не гнушавшиеся никакими средствами для очернения своих главных политических противников. Например, в анонимной поэме XIV в. «Спор англичанина и француза» утверждалось, что излишне похотливые француженки вынуждены заниматься самоудовлетворением. Роберт Редман развивал ту же мысль в «Истории Генриха V» (1470?е гг.), рассказывая о происхождении Салического закона. По мнению автора, отказывая французским женщинам в праве наследовать своим отцам, король Фарамонд пытался таким образом наказать их за распутство. Впрочем, нравы французских мужчин, по мнению англичан, также были далеко не идеальны. Томас Уолсингем в «Истории Англии» (законченной после 1422 г.) вспоминал, в частности, прославленного коннетабля Карла V, Бертрана Дюгеклена, погрязшего в разврате и стремившегося любыми способами утолить свою похоть – вплоть до совокупления с иудейками[364 - Калмыкова Е. В. Образ войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья. М., 2010. С. 315–316.].

Жанна-Дева, каковой она и являлась в действительности, представлялась явным отклонением от нормы, но именно поэтому она и вызывала у англичан такой страх. Об этом, подчас совершенно иррациональном, ужасе на процессе по реабилитации 1455–1456 гг. вспоминали практически все свидетели. Они заявляли, что противники опасались девушки-воительницы «больше, чем сотни воинов», и не осмеливались появляться там, где, по слухам, она могла находиться[365 - «Et, ut audivit a quodam milite anglico, Anglici eam plus timebant quam centum armatos» (PN, 1, 411); «Scit tamen quod quamplures habebant magnum odium contra eamdem, et maxime Anglici, qui eam multum timebant, quia ante ejus captionem non fuissent ausi comparere in loco in quo credidissent eam fore» (PN, 1, 429, показания Жана Масье).]. Они отказывались осаждать города, если им становилось известно, что туда прибыла Жанна[366 - «…et addit quod dicebatur communiter quod Anglici non audebant ponere obsidionem in Locoveris, donec mortua esset» (PN, 1, 241, показания Жана Рикье).], поскольку были уверены в ее колдовских способностях, при помощи которых она постоянно одерживала победы[367 - «…et quod dicebant quod utebatur sorte, eam timentes propter victorias per eam obtentas» (PN, 1, 411, показания Пьера Миге).].

О том, что французская героиня – на самом деле обычная армейская потаскуха (ribaude), обманом проникшая в войско, англичане не уставали твердить на протяжении всех военных кампаний, в которых она принимала участие, начиная со снятия осады с Орлеана[368 - Подробнее см.: Тогоева О. И. Короли и ведьмы. С. 100–116.]. По-видимому, эти слухи были распространены настолько широко, что симпатизировавшие Жанне авторы считали своим долгом всячески ее оправдывать[369 - На процессе по реабилитации этот вопрос поднимался неоднократно. Так, Жан д’Олон подчеркивал, что у Жанны никогда не бывало даже месячных, иными словами, она просто не могла стать полноценной женщиной: «Dit encores plus qu’il a oy dire ? plusieurs femmes, qui ladicte Pucelle ont veue par plusieurs foiz nue, et sceu de ses secretz, que oncques n’avoit eu la secrecte maladie des femmes et que jamais nul n’en peut riens cognoistre ou appercevoir par ses habillemens, ne aultrement» (PN, 1, 486).]. Так, Тома Базен писал в «Истории Карла VII»:

Она утверждала, что посвятила свою девственность Господу. И этот обет она исполнила, несмотря на то что долгое время находилась среди солдат, а также людей распущенных и лишенных морали. Однако упрекнуть ее ни в чем было нельзя. Напротив, когда матроны осматривали ее, дабы удостовериться в ее девственности… они так и не сумели найти ничего предосудительного, а лишь убедились, что она осталась совершенно нетронутой[370 - «Sed et Deo se suam virginitatem vovisse affirmabat. De cujus violacione, licet diu inter armatorum greges et impudicorum ac moribus perditissimorum virorum fuisset conversata, nunquam tamen aliquam infamiam pertulit. Quinymmo, cum eciam per mulieres expertas…super sua integritate examinata inspectaque fuisset, non aliud de ea experiri potuerunt nec referre, nisi quod intemerata virginalia claustra servaret» (Basin Th. Histoire de Charles VII. Т. 1. P. 156–157).].

Подобные заявления, впрочем, отнюдь не мешали англичанам, а также их идейным сторонникам и позднее сомневаться в нравственности французской героини. Характерным примером могут служить размышления шотландского историка Гектора Боэция, прямо писавшего в 1526 г. о том, что Дева оставалась непобедимой лишь до утраты девственности[371 - «It is sayd, sa lang scho kepitt hir virginite scho was victorious in every batall, but ony experience of fortoun adversair, and fra scho was corruppitt and tynt hir chaistite, scho fell in all thir inconvenientis afoir rehersitt» (Bellenden J. Chronicles of Scotland compiled by Hector Boece / Ed. by E. C. Batho and H. W. Husbands; transl. into Scots by J. Bellenden, 1531. 2 vol. Edinburgh, 1941. T. 2. P. 379).]. А если все же кто-то из англичан не решался оспорить целомудрие Жанны (например, Эдвард Холл в 1542 г. или Ричард Графтон в 1568 г.), то заявлял, что она осталась невинной лишь потому, что была слишком уродлива, чтобы привлечь внимание кого-либо из мужчин[372 - «Yet as some say, whether wer because of her foule face, that no man would desire it» (Hall E. Chronicle Containing the History of England during the Reign of Henry IV and the Succeeding Monarchs / Ed. by H. Ellis. L., 1809. P. 148). Та же фраза слово в слово была повторена Ричардом Графтоном, использовавшим труд Эдварда Холла: Grafton’s Chronicle or History of England to Which Is Added His Table of the Bailiffs, Sheriffs, and Mayors of the City of London (from the year 1189 to 1558 inclusive). 2 vol. L., 1809. T. 1. P. 580.]. Анонимный продолжатель «Хроники Брута» (1464–1470 гг.), напротив, полагал, что Дева не только лишилась невинности, но и была (или притворялась) беременной во время обвинительного процесса[373 - «This maid rode like a man, and was a valyant capitayn among thame… nat-with-stonding, at the last, after many gret feates… the forsaid Pucell was taken in the felde, armed like a man, and many other capitaynes with her, and wer al brought to Roan; and then she was put in prison, and ther she was iuged by the law to be brent. And then she said that she was with child, wherby she was respited a while; but in conclusion it was found that she was not with child, and then she was brent in Roane» (Brut, or the Chronicles of England. Part 2 / Ed. by F. W. D. Brie. L., 1908. P. 500–501).]. Его рассказ затем оказался воспроизведен у Уильяма Кэкстона (1482 г.) и Полидора Вергилия (1534 г.)[374 - «And were all brought to Roen, and there she was put in pryson… And then she sayd that she was with child» (Caxton W. // Proc?s de condamnation et de rеhabilitation de Jeanne d’Arc. T. 4. P. 477). «Sed Puella infelix priusquam ea poena affecta sit, memor humanitatis, quae unicuique innata est, simulavit se gravidam esse, quo aut hostes misericordia frangeret, aut faceret, ut mitius supplicium statuerent» (Polidoro Virgilio. Historiae anglicae. Leyde, 1856. P. 607).]. Особую же популярность эта идея получила после знакомства английской публики с «Генрихом VI» Уильяма Шекспира:

Помилуй, бог! Беременна святая!
Вот чудо величайшее твое!
Иль к этому вела святая жизнь?
Она с дофином славно забавлялась,
Предвидел я, на что она сошлется[375 - Шекспир В. Генрих VI / Пер. Е. Бируковой // Шекспир В. Полное собрание сочинений в 14 т. М., 1993–1994. Т. 2. С. 540–541. О том, как проблема девственности Жанны д’Арк решалась в английских источниках XVI–XVII вв., см. подробнее: Orgelfinger G. Joan of Arc in the English Imagination. P. 36–62.].

Очевидно, что, изображая Жанну девицей с сомнительной репутацией, англичанам было проще смириться с ее существованием. В качестве армейской проститутки она становилась понятной и нестрашной. Ведь статус публичной женщины для средневекового общества XV в. являлся вполне определенным, тогда как девственницы воспринимались как отклонение от нормы, как асоциальное явление. Они уподоблялись ангелам, а их существование – жизни в Раю[376 - С «нежным ангелом», явившимся спасти Францию, сравнивал Жанну д’Арк Джованни да Молино, писавший из Авиньона 30 июня 1429 г.: «Io ve voio dir d’una gentil damixela de le parte de Franza, anzi a dirve meio d’uno zentil anzolo, che da Dio eser vegnudo e mandado a rechonzar el bom paixe de Franza» (Chronique d’Antonio Morosini. P. 68, курсив мой – О. Т.). То же сравнение целомудренной Девы с девственным по своей природе ангелом присутствовало в трактате Эли де Бурдейя, епископа Перигё, специально написанном для процесса по реабилитации Жанны: «Nam angelis semper est cognata virginitas… quare et virgines angelis assimilantur» (PN, 2, 46).]. Неслучайно в первом печатном издании «Вигилий на смерть Карла VII» сам Марциал Овернский (или его публикатор) отредактировал характеристику, данную Жанне д’Арк: вместо «знака Господа» он назвал ее «Божьим ангелом»[377 - «Une chose de dieu venue / Ung signe de dieu amyable» (BNF. Ms. fr. 5054. Fol. 59v). Ср.: «Une chose de dieu venue / Ung ange de dieu amyable» (Martial d’Auvergne. Les Vigiles du roy Charles septiesme, a neuf pseaulmes et neuf le?ons. P. 55).].

Как отмечал Пьер Браун, тело девственницы пугало людей Средневековья: его следовало дефлорировать, превратить в обычное и, таким образом, восстановить естественное положение вещей[378 - Brown P. The Notion of Virginity in the Early Church // Christian Spirituality: origins to the twelfth century / Ed. by B. McGinn and J. Meyendorff. N. Y., 1985. P. 427–443.]. Вот почему на процессе по реабилитации французской героини речь постоянно заходила о попытках изнасиловать ее в руанской тюрьме, предпринятых то ли стражниками[379 - «Et tunc erat induta indumento virili, atque conquerebatur quod non audebat se exuere, formidans ne, de nocte, ipsi custodes sibi inferrent aliquam violentiam; atque semel, aut bis, conquesta fuit dicto episcopo Belvacensi, subinquisitori et magistro Nicolao Loyselleur, quod alter dictorum custodum voluerat eam violare» (PN, 1, 181, показания Гийома Маншона).], то ли каким-то высокопоставленным английским сеньором[380 - «Ymo, sicut ab eadem Johanna audivit, fuit per unum magne auctoritatis temptata de violentia» (PN, 1, 187, показания Пьера Кускеля).]. Эти рассказы не только объясняли окружающим, почему Дева до последней минуты своей жизни так решительно отказывалась снять мужской костюм. Они также свидетельствовали о том, что англичанам на самом деле хотелось лишить их пленницу невинности, дабы наконец перестать ее бояться…

***

Существовавшие параллельно две версии поражения Жанны д’Арк – через утрату девственности или через утрату меча – в действительности являлись морфологически близкими[381 - Точно так же воспринималось, к примеру, в меровингскую эпоху обрезание волос у возможных претендентов на престол: Le Jan R. La sacralitе de la royautе mеrovingienne // AHSS. 2003. № 6. P. 1217–1241, здесь Р. 1231–1237.]. Ведь меч на протяжении Античности и Средневековья воспринимался не только как фаллический символ, но и как символ сексуального воздержания[382 - В частности, именно в этом значении обычно рассматривается меч, лежавший между Тристаном и Изольдой: Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 181.]. Легендарное оружие Орлеанской Девы, согласно показаниям Жана Алансонского, «Хронике» Жана Шартье и «Вигилиям на смерть Карла VII» Марциала Овернского, ломалось при ударе о спины двух проституток, которых французская героиня пыталась изгнать из военного лагеря. Таким образом, эти сомнительные особы символизировали всеобщее падение нравов, царившее во французском войске, – то, с чем намеревалась покончить Жанна д’Арк.

Как свидетельствовал на процессе по реабилитации Жан Пакерель, духовник девушки, она была совершенно уверена в том, что присутствие в армии девиц легкого поведения приведет французов к гибели. Он утверждал, что накануне атаки на крепость Сен-Лу в Орлеане Жанна приказала воинам исповедаться, а их командирам – проследить за тем, чтобы ни одна «недостойная особа не последовала за солдатами, поскольку в ином случае Господь по причине их греховного поведения обречет [французов] на поражение в войне»[383 - «…et ille die ordinavit quod nullus presumeret in crastino exire villam et ire ad invasionem seu insultum, nisi per prius ivisset ad confessionem; et quod caverent ne mulieres diffamate eam sequerentur, quia propter peccata Deus permitteret perdere bellum» (PN, 1, 393).]. Иными словами, проститутки мешали Жанне в соблюдении сразу двух данных ею обетов – в сохранении целомудрия и в выполнении ее главной задачи – освобождении Франции от захватчиков[384 - Созданная на рубеже XV–XVI вв. «Мистерия об осаде Орлеана» буквально слово в слово повторяла версию, предложенную Жаном Пакерелем о связи будущей победы французов с их целомудрием: «…a tous je commande / devotement vous confesser, / et que aussi finablement / vos folles fammes delessez… / Et gardez ces faiz et cez diz; / si le faictes, comment qu’i soit, / vous serez a Dieu ses amys / et vous gardera vostre bon droit» (Le Mistere du siege d’Orleans. V. 11529–11544).].

Легенда о сломанном мече, возможно, отчасти основанная на слухах об утраченной Жанной д’Арк девственности, усиливала впечатление провала ее миссии, но в то же самое время полностью его объясняла. Ведь лишившийся власти правитель любого ранга (будь то сам король, его консорт или военачальник) должен был умереть – в действительности и/или символически. Подобное объяснение выглядело наиболее логичным, а потому наиболее рациональным. Вот почему в парадном кодексе «Вигилий на смерть Карла VII» Марциала Овернского и появилась миниатюра, представляющая сцену изгнания проституток Орлеанской Девой, – уникальное, а потому особо ценное для нас свидетельство процесса осмысления французами второй половины XV столетия своего недавнего прошлого.

Глава 4

Сомнительная святая

Когда я была сделана, без различия
Осторожному королю, другу Божьему,
Подчинялись повсюду во Франции,
Кроме как в Кале – сильной крепости.
Это было правдой[385 - Цит. по: Фавье Ж. Столетняя война. С. 596.].

Слова эти были выгравированы на памятной медали, отчеканенной в 1451 г. в честь Карла VII и знаменующей скорое окончание Столетней войны. После взятия Руана в 1449 г. отдельные стычки и масштабные сражения с противником происходили все реже, и удача везде сопутствовала французам. Так случилось 15 апреля 1450 г. при Форминьи, где, благодаря активному использованию артиллерии, английская армия, находившаяся в Нормандии, была практически уничтожена. Так произошло 17 июля 1453 г. при Кастийоне – в последней крупной битве Столетней войны, в которой англичане также потерпели сокрушительное поражение. Еще через три месяца, 19 октября 1453 г., французы заняли Бордо, и военные действия между двумя королевствами были наконец полностью прекращены[386 - Там же. С. 587–596.]. И хотя никакого мирного договора, подводящего итог столь давнему противостоянию, так и не было заключено[387 - На континенте во владении англичан вплоть до 1558 г. оставался только город Кале с окрестностями. Именно там в 1475 г. высадился с 20-тысячной армией Эдуард IV, надеявшийся возобновить военные действия. Однако, не дождавшись помощи от Карла Смелого, герцога Бургундского, английский король смог дойти лишь до Амьена, где согласился начать переговоры с Людовиком XI. Перемирие, заключенное в Пикиньи 29 августа 1475 г., считается договором, который подвел дипломатическую черту под событиями Столетней войны: Bock N., Simonneau H., Walter B. L’information et la diplomatie ? la fin du Moyen Age: l’exemple de Picquigny (1475) // Publications du Centre europеen d’еtudes bourguignonnes. 2013. Vol. 53. P. 149–164.], Карл VII мог с полным правом носить отныне когномен «Победитель» (Victorieux)[388 - Beaune C. L’historiographie de Charles VII, un th?me de l’opposition ? Louis XI // La France de la fin du XV

si?cle. Renouveau et apogеe / Publ. sous la dir. de B. Chevalier et Ph. Contamine. P., 1985. P. 265–281, здесь Р. 266–267, 270.].

Окончание, пусть отчасти и формальное, Столетней войны и состоявшийся в 1455–1456 гг. процесс по реабилитации Жанны д’Арк не только укрепили положение французского монарха и обелили память о его главной «помощнице» в глазах современников. Они, по всей видимости, положили также начало открытому обсуждению соотечественниками Орлеанской Девы вопроса о ее возможной святости. По мнению Режин Перну и В. И. Райцеса, «Сводное изложение» инквизитора Франции Жана Бреаля, подводящее итог слушаниям 1455–1456 гг., являлось первым шагом к признанию данного факта[389 - Pernoud R. Vie et mort de Jeanne d’Arc. P., 1956. P. 272; Райцес В. И. Жанна д’Арк: факты, легенды, гипотезы. Л., 1982. С. 88.]. Сходную позицию занимал и Пьер Тиссе, полагавший, что показания свидетелей на процессе по реабилитации отражали определенный сдвиг в восприятии девушки в кругах, близких к участникам ее реабилитации, причем не только среди образованных французов, но и среди простых обывателей[390 - PC, 3, 180.].

Что же касается более поздних откликов на эпопею Жанны д’Арк, то и здесь уверенность в ее подлинной святости высказывалась регулярно. В «Кратком изложении истории Франции», преподнесенном в 1458 г. Карлу VII, королевский секретарь Ноэль де Фрибуа настаивал, что «Дева, без сомнения, пребывает в Раю»[391 - «Jehanne la Pucelle que je croys sans doubte estre en paradis» (Fribois N. de. Abregе des croniques de France / Ed. par K. Daly, avec la collaboration de G. Labory. P., 2006. P. 171).]. Официальный историограф герцогов Бургундских Жорж Шателен утверждал в стихотворной «Коллекции удивительных событий, случившихся в наше время» (1464–1466 гг.), что выдающиеся военные подвиги девушки снискали ей нимб святой[392 - «En France la tr?s-belle, / Fleur de crestientе, / Je vis une pucelle / Sourdre en auctoritе / Qui fit lever le si?ge / D’Orliens en ses mains, / Puis le roi par prodiege / Mena sacrer ? Reims. / Sainte fut aourеe / Pour les oeuvres que fit» (Chastellain G. de. Recollection des merveilles advenues en notre temps // Oeuvres de Georges Chastellain / Ed. par K. de Lettenhove. 8 vol. Bruxelles, 1863–1866. T. 7. P. 187–205, здесь Р. 188). В примечаниях Кервин де Леттенхов, издатель собрания сочинений Ж. Шателена, отмечал разночтение, присутствовавшее в другой рукописи «Коллекции»: Жанна была названа здесь «почитаемой как святая» (sainte fut renommеe): Ibid. P. 188, note 4.]. Тома Базен, епископ Лизье и один из ближайших соратников Карла VII, в своей «Истории», законченной в 1472 г., отмечал, что не следует удивляться трагической гибели Девы, ибо таков удел всех мучеников, начиная с Иисуса Христа, его пророков и апостолов[393 - «Sed nullus admirari racionabiliter poterit, qui sine ulla hesitacione credit sanctum sanctorum Dominum ac salvatorem nostrum, sanctos prophetas et apostolos a Deo missos ob doctrinam salutis et fidei Deique voluntatem hominibus insinuandam et evangelizandam… triumphali martirio hanc vitam finisse mortalem» (Basin Th. Histoire de Charles VII. Т. 1. P. 164).]. Эти и подобные им рассуждения[394 - См. также: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 266–274.] позволили в свое время Филиппу Контамину высказать предположение, что идея канонизации Жанны д’Арк во второй половине XV в. буквально витала в воздухе[395 - «Ce qui est s?r, c’est qu’au milieu du XV

si?cle, les exploits de Jeanne passaient encore et toujours pour miraculeux et que beaucoup voyaient en elle la pure et innocente victime politique des Anglais et de leurs partisans. L’idеe de canonisation n’еtait-elle pas plus ou moins envisagеe dans certains milieux?» (Contamine Ph. Naissance d’une historiographie. Le souvenir de Jeanne d’Arc, en France et hors de France, depuis le «proc?s de son innocence» (1455–1456) jusqu’au dеbut du XVI

si?cle // Contamine Ph. De Jeanne d’Arc aux guerres d’Italie. Orlеans, 1994. P. 139–162, здесь Р. 148–149).].

Тем не менее, от того периода у нас не сохранилось ни одного «портрета» Орлеанской Девы, где была бы визуализирована идея ее возможной святости. Единственная миниатюра, на которой французская героиня оказалась изображена с нимбом над головой и которую историки XIX – начала XX в. традиционно датировали XV столетием, в действительности являлась грубой подделкой (ил. 14). Читающей публике она была впервые представлена в иллюстрированном издании «Жанны д’Арк» Анри Валлона[396 - Wallon H. Jeanne d’Arc. Edition illustrеe d’apr?s les Monuments d’Art depuis le quinzi?me si?cle jusqu’? nos jours. 3 еd. P., 1877 (вклейка).], не сомневавшегося в исключительных качествах своей героини[397 - «Bonne fille, c’est le cri de tous; honn?te, chaste et sainte» (Wallon H. Jeanne d’Arc. 2 vol. P., 1860. T. 1. P. 2, курсив мой – О. Т.); «Jeanne a еtе, par toute sa vie, une sainte, et par sa mort, une martyre» (Ibid. T. 2. P. 282, курсив мой – О. Т.).], всеми силами ратовавшего за ее скорейшую канонизацию[398 - Анри Валлон полагал, что материалы процесса по реабилитации Жанны д’Арк можно рассматривать как основу для подготовки документов, необходимых для ее канонизации: «Quand l’Eglise le voudra faire selon le mode qui lui appartient, le travail ne saurait ?tre bien long: les enqu?tes sont, d?s ? prеsent, entre les mains de tous, par l’еdition des deux proc?s… Quel plus grand tеmoignage en effet ? la gloire des saints que des actes m?mes de leur martyre?» (Ibid. T. 1. P. 77).] и пытавшегося любым способом подтвердить необходимость данного политического решения[399 - О позиции А. Валлона, бывшего не только влиятельным историком, но также одним из творцов конституции Франции 1875 г., несменяемым сенатором и министром образования и культов, см.: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 499–503, 509–514. Подробнее о поддельных «портретах» Жанны д’Арк и прочих «реликвиях», связанных с ее именем, см. далее: Глава 11.]. Однако все подлинные изображения Орлеанской Девы, относящиеся к XV в., – уже знакомые нам рисунок Клемана де Фокамберга, инициалы к различным рукописям, миниатюры к «Защитнику дам» Мартина Ле Франка и к «Вигилиям» Марциала Овернского – идею ее святости никак не развивали.

Ил. 14. Неизвестный художник. Дева Мария, Христос, архангел Михаил и Жанна д’Арк с нимбом над головой. Подделка XIX в.: Wallon H. Jeanne d’Arc. Edition illustrеe d’apr?s les Monuments d’Art depuis le quinzi?me si?cle jusqu’? nos jours. 3 еd. P., 1877 (вклейка).

Более того, именно во второй половине XV столетия во Франции произошли существенные изменения в самих принципах историописания. Под влиянием итальянского гуманизма в кругах парижских интеллектуалов формировались устойчивый интерес к проблеме личной ответственности человека за любые его деяния и, как следствие, склонность к использованию героического дискурса для описания событий прошлого[400 - Ouy G. Les relations intellectuelles entre la France et l’Italie ? la fin du XIV

et au dеbut du XV

si?cle // Les Humanistes et l’Antiquitе grecque / Textes rassemblеs par M. Ishigami-Iagolnitzer. P., 1989. P. 79–90; Idem. Humanism and Nationalism in France at the Turn of the Fifteenth Century // The Birth of Identities. Denmark and Europe in the Middle Ages / Ed. by B. McGuire. Copenhagen, 1996. P. 107–125; Monfrin J. Etapes et formes de l’influence des lettres italiennes en France au dеbut de la Renaissance // Monfrin J. Еtudes de philologie romane. Gen?ve, 2001. P. 839–858.]. Изложение, таким образом, должно было следовать строго за главным персонажем истории, которым в подавляющем большинстве случаев оказывался тот или иной правитель. Преимущественно этот принцип построения сочинений, посвященных в том числе периоду Столетней войны, мы и наблюдаем в хрониках, создававшихся во Франции в 1450–1490?е гг. Важно учитывать и то обстоятельство, что их авторы были не просто лояльны королевской власти – чаще всего они входили в число наиболее приближенных к особе монарха людей.

Так, Жиль ле Бувье герольд Берри, автор «Хроники», охватывающей события 1402–1455 гг., в 22 года поступил на службу к будущему Карлу VII и оставался его верным соратником на протяжении всей своей жизни. Именно дофин назначил его герольдом, а в 1451 г., после отвоевания Нормандии и Гиени, Жиль получил должность гербового короля французов (roi d’armes des Fran?ais) – первого в истории страны[401 - Tyl-Labory G. Gilles le Bouvier // Dictionnaire des lettres fran?aises. Le Moyen Age. P. 539–540.]. Обязанный карьерой и положением в обществе своему высокому покровителю, Бувье избрал соответствующий стиль изложения при составлении хроники. В описании всех без исключения событий Столетней войны центральное место отводилось Карлу VII: это он собирал войска, укреплял их дух, руководил сражениями[402 - Например, в пассаже, посвященном взятию Суассона, Шато-Тьерри и Провена на пути к Парижу, имя Жанны д’Арк не упоминалось, хотя именно она, если довериться источникам первой половины XV в., настояла на необходимости вернуть столицу Франции после церемонии коронации в Реймсе. Однако, по мнению Жиля ле Бувье, одержанные победы были делом рук исключительно Карла VII: «Apr?s se partit de Rains et vint ? Soissons et de l? ? Chastiau Thierry et ? Provins, lesquieulx il mist en son obeissance» (Bouvier J. le, dit le Hеraut Berry. Les chroniques du roi Charles VII / Publ. par H. Courteault et L. Celier. P., 1979. P. 139).]. Имя Жанны д’Арк Герольд Берри вспоминал лишь от случая к случаю и даже не упомянул о ее участии в коронации дофина в Реймсе[403 - «Il fut grandement acompaignе des seigneurs de son sancg et barons de son royaume, comme du duc d’Alen?on, du conte de Vendosme, du seigneur de Labreit… et de moult d’autres barons» (Ibid.).]. Утверждая, что появление девушки на исторической сцене расценивалось окружающими как «Божественное чудо», хронист тем самым хотел всего лишь дополнительно подчеркнуть законность претензий Карла на французский престол[404 - «Tous les docteurs dessusdiz estoient d’oppinion que son fait, ses ditz et sa parolle estoient ditz par miracle de Dieu» (Ibid. P. 133).].

На сходных позициях стоял и Пьер Шуане, личный врач и астролог Людовика XI, по заказу монарха и, возможно, при его личном участии составивший в 1481–1482 гг. «Розарий войн» (Rosier des guerres) – наставление дофину (будущему Карлу VIII), также включавшее историческую хронику[405 - Krynen J. Sur la culture historique des rois: Louis XI et le «Rosier des guerres» // Liber amicorum. Еtudes offertes ? Pierre Jaubert / Textes rеunis par G. Aubin. Bordeaux, 1992. P. 399–410.]. События Столетней войны и правления Карла VII Шуане излагал с опорой на сочинение Жиля ле Бувье[406 - Hellot A. Sources de la chronique du «Rosier des guerres» // Revue Historique. 1885. № 29. P. 75–81; Krynen J. L’impire du roi. Idеes et croyances politiques en France, XIII

–XV

si?cle. P., 1993. P. 488.], а потому его главным героем вновь оказывался сам король, а Жанна д’Арк появлялась на листах рукописи лишь эпизодически. Она вновь отсутствовала в сцене коронации[407 - «Et de la s’en alla a Reims ou il fut grandement acompaigne des seigneurs de son sang et des barons de son royaulme comme du duc d’Allencon, conte de Vendosme, le sire Delabret, bastard d’Orleans… et de plusieurs austres» (Rosier des guerres // BNF. Ms. fr. 442. Fol. 154). Ср.: прим. 2 на с. 124.] и при описании важнейших военных операций, на ее долю оставались лишь поражения – неудачный штурм Парижа, пленение под Компьенем и гибель в Руане[408 - «Et fut la pucelle blecee devant Paris… Pendant lequel siege ladite pucelle fut prinse par ung picart. Et icelle vendue aux angloiz par ledit de Luxembourg… Oudit an les angloiz furent mourir la pucelle a Rouen» (Ibid. Fol. 154v–155v).].

Идентичная манера повествования была присуща и Роберу Гагену, выпускнику Сорбонны, доктору канонического права, декану факультета декретов и одному из основателей университетского издательства. Долгие годы находясь на службе у Людовика XI, а затем у Карла VIII, Гаген не раз отправлялся по их поручению с различными дипломатическими миссиями[409 - Collard F. Un historien au travail ? la fin du XV

si?cle: Robert Gaguin. Gen?ve, 1996. P. 47–84.]. А потому и его «Компендиум о происхождении и деяниях французов» (Compendium de origine et gestis francorum), опубликованный в 1495 г., в действительности был посвящен исключительно деяниям королей: даже победа под Орлеаном оказывалась здесь делом рук лично Карла VII и описывалась как решающее событие в его дальнейшей судьбе[410 - «Ad hunc modum dissoluta obsidio est: et ciuitas ab hostis potestate erepta. Quod maximum momentum ad Caroli fortunam fuit» (Gaguin R. Compendium de origine et gestis francorum. P., 1497. Fol. 118).].

Ни в одном из этих сочинений идея святости Жанны д’Арк не рассматривалась вовсе: в официальном, прокоролевском историописании военные свершения девушки к концу XV в. явно отошли на второй план, и «Вигилии на смерть Карла VII» Марциала Овернского, посвятившего Орлеанской Деве немало строк, оставались на подобном фоне любопытным исключением. Сложившаяся ситуация дала многим современным специалистам по еtudes johanniques (исследованиям, посвященным эпопее Жанны д’Арк) повод утверждать, что с этого момента соотечественники как бы «забыли» о своей героине и «вспомнили» о ней только в XIX столетии[411 - См., к примеру: Winock M. Jeanne d’Arc. P. 680; Sniter C. La guerre des statues. La statuaire publique, un enjeu de violence symbolique: l’exemple des statues de Jeanne d’Arc ? Paris entre 1870 et 1914 // Sociеtеs & Reprеsentations. 2001. Vol. 11. P. 263–286, здесь Р. 264.]. И все же, несмотря на радикальные изменения в понимании и интерпретации прошлого и смену общего политического климата в стране, во Франции существовал по крайней мере один город, уже в XV в. превратившийся в подлинное «место памяти» о Жанне д’Арк. Этим городом был, конечно же, Орлеан, для жителей которого девушка навечно осталась главным действующим лицом Столетней войны.

***

Именно во второй половине XV – начале XVI в., когда французские историки так редко упоминали о том, какую роль сыграла Дева в освобождении своей родной страны от захватчиков, в Орлеане был создан весьма внушительный корпус текстов, преимущественно или исключительно посвященных Жанне д’Арк. К нему относились уже неоднократно упоминавшиеся ранее «Дневник осады Орлеана» (Journal du si?ge d’Orlеans), «Хроника Девы» (Chronique de la Pucelle), «Мистерия об осаде Орлеана» (Mistere du siege d’Orleans), «Компиляция о миссии, победах и пленении Жанны Девы» (Compilation sur la mission, les victoires et la capture de Jeanne la Pucelle), а также «Хроника 8 мая» (Chronique de la f?te du 8 mai)[412 - «Хроника 8 мая» дошла до нас в двух рукописях. Наиболее ранний вариант хранится ныне в Ватиканской библиотеке, см. издание: La dеlivrance d’Orlеans et l’institution de la f?te du 8 mai. Chronique anonyme du XV

si?cle / Ed. par R. Boucher de Molandon // Mеmoires de la Sociеtе archеologique et historique de l’Orlеanais. 1884. T. 18. P. 241–348. Второй экземпляр хранится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург): Journal du si?ge d’Orlеans. Chronique d’еtablissement de la f?te du 8 mai // РНБ. Fr. F. IV. 86.]. Насколько можно судить, все эти тексты создавались уже после процесса по реабилитации Жанны д’Арк 1455–1456 гг.[413 - Проблема датировки этих памятников подробно рассмотрена в: Тогоева О. И. Кодекс Fr. F. IV. 86 (РНБ) и круг орлеанских источников о Жанне д’Арк второй половины XV – XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2016. Вып. 35. С. 385–401.], на что указывала масса подробностей, заимствованных авторами из материалов слушаний и, в частности, из показаний военных компаньонов французской героини, описывавших ее действия в ходе снятия английской осады с города. Опора на эти сведения определила и особенности трактовки личности самой девушки в корпусе орлеанских текстов. Их авторы не просто упоминали о ее возможной святости – они утверждали, что это непреложная истина, приводя в подтверждение своих слов доводы, опиравшиеся на систему доказательств, принятую в канонизационных процессах[414 - Vauchez A. L’influence des mod?les hagiographiques sur les reprеsentations de la saintetе, dans les proc?s de canonisation (XIII

–XV

si?cles) // Hagiographie, cultures et sociеtеs, IV

–XII

si?cles. Actes du Colloque organisе ? Nanterre et ? Paris (2–5 mai 1979). P., 1981. P. 585–596; Weinstein D., Bell R. M. Saints and Society: The Two Worlds of Western Christendom, 1000–1700. Chicago; L., 1986. P. 283–285.].

Первым из них, безусловно, являлась оценка буквально всех без исключения деяний Жанны д’Арк как чудесных, т. е. подтверждавших Божественный характер ее миссии. Вслед за показаниями Жана де Нуйомпона и Бертрана де Пуланжи, которые сопровождали девушку из Вокулера в Шинон на встречу с дофином Карлом и подробно рассказали о проделанном пути на процессе по реабилитации, орлеанские авторы расценивали это путешествие по занятой противником территории как нечто исключительное, как «небывалое предприятие», в благополучный исход которого никто не верил[415 - «Environ ces jours arriva dedans Chinon Jehanne la Pucelle et ceulx qui la conduisoient, fort esmerveillez commant ilz estoient peu arriver sauvement, veuz les perilleux passaiges qu’ilz avoyent trouvez, les dangereuses et grosses rivi?res que ilz avoyent passеes ? guе, et le grant chemin qu’il leur avoit convenu faire, au long duquel avoyent passе par plusieurs villes et villaiges tenans le party Angloys… esquelles se faisoient unnumerables maulx et pilleries» (Journal du si?ge d’Orlеans. P. 46). «Ne en ma vie je ne pensoie / arriver sans empeschement, / et avons trouvе plaine voye; / tousjours Anglois, incessament, / mais onques ne se sont offers / de nous faire nul desplaisir, / par passaiges, ports et travers / du tout, nous en sommes sailliez / de tout mal et de tous perilz, / qui est une chose impossible» (Le Mistere du siege d’Orleans. V. 9881–9890). Подробнее см.: Тогоева О. И. Путешествие как миссия в эпопее Жанны д’Арк // Одиссей. Человек в истории – 2009. М., 2010. С. 91–115.].

Не менее удивительными и заслуживающими определения «чудо» (miracle) были и последующие события: встреча с Карлом и узнавание его в толпе придворных[416 - «Luy feit la reverence, et le cognut entre ses gens, combien que plusieurs d’eulx faignoyent, la cuidant abuser, estre le roy; qui fut grant apparance, car elle ne l’avoit oncques m?s veu» (Journal du si?ge d’Orlеans. P. 47). «Le roy estoit bien accompaignе, et combien que plusieurs faingnissent qu’ils fussent le roy, toustesfois elle s’adressa ? luy assez plainement, et luy dist que Dieu l’envoyoit l? pour luy ayder et secourir» (Chronique de la Pucelle. P. 273). «Vous estes cil que je queroye, / vray roy de France par sus tous» (Le Mistere du siege d’Orleans. V. 10031–10032).]; раскрытие так называемого королевского секрета (содержания молитвы дофина о спасении королевства)[417 - «Et deppuis mesmes dеclarе au roy en secret, prеsent son confesseur, et peu de ses secrets conseillers, ung bien qu’il avoit faict, dont il fut fort esbahy; car nul ne le povoit s?avoir sinon Dieu et luy» (Journal du si?ge d’Orlеans. P. 48). «…elle dist au roy une chose de grande consеquence, qu’il avoit faicte, bien secr?te» (Chronique de la Pucelle. P. 274). «Chier sire, vueil a vous parler / comme il m’est en commandement, / que Dieu m’a volu reveler / de ses secrectz aucunement» (Le Mistere du siege d’Orleans. V. 10037–10040). «A quoy elle respondit: „Sire, se je vous dy des choses si secrettes qu’il n’y a que Dieu et vous qui les saiche, croirez vous bien que je suis envoyee de par Dieu?“» (Compilation du manuscrit 518 d’Orlеans sur la mission, les victoires et la capture de Jeanne la Pucelle. P. 59).]; удачное окончание допросов девушки, которые проводились по приказу Карла членами университета в Пуатье[418 - «Elle fut examine de plusieurs eveques et seigneurs en plain conseil et en tout son faict ne fut trouve que tout bien» (Chronique d’еtablissement de la f?te du 8 mai. Fol. 71v). «Je suis de ce consentement / Que soit ramenee vers le roy, / Et luy dire tout plainement / Que c’est euvre de Dieu, je le croy» (Le Mistere du siege d’Orleans. V. 10365–10368).]; переправа французского войска через Луару[419 - «Qui estoit une chose merveilleuse et failloit dire que ce fut miracle de Dieu» (Chronique d’еtablissement de la f?te du 8 mai. Fol. 71v–72).]; и, конечно же, освобождение Орлеана[420 - «…et luy dist… qu’il luy baillast gens, et elle l?veroit le si?ge d’Orlеans» (Chronique de la Pucelle. P. 273). «Apprez lesquelles parolles, le roy luy fist demander qui la mouvoit a venir devers luy. A quoy elle respondit qu’elle venoit pour lever le siege d’Orleans, et pour luy aider a recouvrer son royaulme, et que Dieu le voulloit ainsy» (Compilation du manuscrit 518 d’Orlеans sur la mission, les victoires et la capture de Jeanne la Pucelle. P. 57).].