Будни ветеринарного врача. Издание 2-е, исправленное и дополненное

– Не, с задней все в порядке! – утешает меня женщина, и я начинаю медленно розоветь обратно.

Лапа часто отекает, если после снятия катетера забывают снять эластичный бинт.

А бывает, что отекает после потери белка организмом. Вот и тут. Кровотечение, видать, сильное было, когда он себе бедренные сосуды расфигачил.

– Бинт эластичный после снятия катетера сняли?

– А нам никто не сказал…

Да сами забыли, может…

Назначаю таблетки и антибиотик в уколах: нельзя было так рано отменять капельницы. Упёрто зачитываю дозу, хотя слышу, что женщина очень занята и торопится.

– Запишите! – говорю громко, упрямо отказываясь прощаться. Шьёшь их, шьёшь, а они послеоперационный нарушают, рискуя свести к нулю все усилия. Мне хватило снятия шовчиков у того кота, после остеосинтеза.

– Да-да, я всё записала, – уверяет меня женщина.

– Если что – звоните.

– Хорошо.

Уф… Одним головняком меньше.

Больше они не приходят и не звонят.

* * *

– А поедемте на каток? – розовощёкий, жизнерадостный, широкоплечий мужчина сидит напротив меня в кафешке, где мы встретились пятнадцать минут назад.

Очередное знакомство по интернету.

Зовут Андрей. Он и так довольно словоохотлив, а от волнения болтает вообще без остановки. Сдержанно улыбаюсь.

– Я совершенно не умею кататься на коньках, – смущённо говорю ему.

– Душечка моя! Мы все чего-то не умеем! На то она и жизнь дана, чтобы учиться и всё перепробовать! – восклицает он, потирая руки в преддверии моего обучения.

Ну да, да. В жизни надо всё попробовать. А кое-что попробовать не пробовать.

Однако, на коньки я соглашаюсь, и сразу после кафе мы идём на местный каток, который находится как раз неподалёку.

Пункт проката на катке совмещён с раздевалкой, и в окошке суровая, уставшая тётка выдаёт нам две пары коньков – потёртые, с истрёпанными шнурками – и мне сразу же вспоминается фраза из анекдота, когда дочка просит у папы новые туфельки, а он ей строго отвечает:

– Ты ещё коньки не сносила!

В коридоре шныряют разновозрастные люди: орут, хохочут, шутят, суетятся. Сажусь на видавшую виды скамейку и втискиваю ноги в жёсткие ботинки коньков. Надо уметь радоваться жизни. Наслаждаться моментом или как там… Андрей быстро шнурует свои ботинки, присев рядом. Сильно затягиваю шнурки и завязываю их на бантик с традиционно хирургическими узлами.

Наконец, дело сделано, я поднимаюсь со скамейки и тут же шлёпаюсь на неё обратно, потеряв равновесие. Плюх! Твою ж губернию! Как эти фигуристы умудряются подпрыгивать, летать в воздухе и, самое главное, приземляться? Как хоть до катка-то дойти?

Андрей встаёт со скамейки и протягивает мне руку:

– Пошли! – голос радостный, глаза светятся.

Ну… Ладно… Опираюсь на его руку, аккуратно встаю и с поддержкой начинаю медленными шажками перемещаться в сторону гладкой поверхности катка, где бодро и уверенно нарезают круги другие люди, – всё это отнюдь не пахнет безопасным опытом.

Андрей держится легко и непринуждённо: видимо, стоит на коньках уже не в первый раз. Тропинка, ведущая к катку, покрыта неровными ледяными кочками и сверху присыпана рыхлым серым снегом, – идти практически невозможно. Периодически я падаю на Андрея, цепляясь за него руками, и это выглядит ужасно неловко.

– Да кончай притворяться! – кричит он всё так же весело.

Я ещё даже не начинала, вообще-то… Машу руками, как мельница. Отцепляюсь от Андрея и впиливаюсь в растущую рядом берёзку. От неё перебегаю к более толстому дереву, – кажется, это тополь. И затем меня выручают деревянные перила, сколоченные по периметру катка. Маленькими шагами, отчаянно вцепившись в перила, добредаю до выхода на лёд и оказываюсь на его ровной поверхности, где, наконец, обретаю устойчивость. Так, ладно. Потихонечку буду ехать. Надо испытать этот чёртов позитив, иначе пиздец.

Какое-то нехорошее предчувствие следует за мной тенью.

Андрей виртуозно огибает меня, призывно машет рукой и исчезает, погнавшись за группкой людей, которые с ровной скоростью нарезают большие круги по периметру катка. Пространство огромно. Мне страшно. Делаю несколько маленьких шагов, махая руками для равновесия. Вот уже получается скользить, и я неуверенно еду.

Удовольствие, скажем прямо, так себе, на любителя. Ещё ведь тормозить надо уметь.

«Катись-ка ты отсюда, пока не поздно», – просыпается внутренний голос.

И что я, зря на коньки встала, что ли? Катись… Ну… Ладно… Я только пару кружочков сделаю, и на первый раз – хватит.

Пока я потихонечку разгоняюсь, Андрей, в числе многих, успевает дважды меня обогнать, – понимаю это по его радостным пугающим воплям, гремящим из-за спины:

– Давай быстрее! – кричит он, обогнав меня в третий раз и пролетая спиной вперёд.

Как будто от этого мои навыки могут чудесным образом улучшиться…

Свидания у меня – одно другого хлеще!

И не успеваю я это подумать, как случается непредвиденное. На четвёртом круге Андрей подъезжает сзади и бодро хватает меня за плечи. От неожиданности я резко поскальзываюсь и, в падении дёрнув головой, гулко и сильно приземляюсь затылком об лёд. В момент соприкосновения двух твёрдых поверхностей – черепа и льда – в глазах взрывается яркий салют.

«Звёзды на льду», – успевает промелькнуть в голове вместе с болью, прежде чем всё булькает в тотальную темноту.

…Когда сознание возвращается, и я открываю глаза, из репродуктора на весь каток звучит громкий женский голос:

– Девушка! С Вами всё в порядке?

Судя по куче коньков и лиц вокруг, она твердит это уже не в первый раз.

– Ты зачем ещё упала-то? – мужской весёлый голос раздаётся откуда-то сверху. Зрение с трудом фокусируется на склонившейся фигуре. Узнаю в нём Андрея.

Зачем я упала… Вместо ответа шею и затылок пронзает острая боль, и ещё какое-то время я лежу, боясь даже пошевелиться. Наконец, голос женщины в репродукторе становится совсем тревожным, и я, пожалев её, переваливаюсь на живот, а затем кое-как встаю на карачки. Поза для первого свидания – что надо. И, судя по ярким увиденным звёздам – почти оргазм.

Люди постепенно разъезжаются в разные стороны. Шоу окончено. И свидание, вероятно, тоже. Той же неровной тропой добираюсь до раздевалки.

Андрей следует за мной, удивлённый до глубины души:

– Ой, а ты что, всё? Уже пошла?