Вихрь переправ

Юноша перекочевал в кресло и, придвинув его ближе к столу, вгляделся в птицу, пялившуюся на него из монитора ноутбука. Сокол озадачено мотал головой, переводя взгляд блестящих и тёмных в полумраке своего жилища глаз с Гамаюна на незнакомца.

– Матфей, представляю тебе своего близкого друга и в своём роде, коллегу – именитого сокола-сапсана, Рамара Резвого, – откашлявшись, горделиво доложил Гамаюн. – Рамар, представляю тебе второго своего союзника – Матфея Катуня. Парень толковый, но сырой, как песок Чёрных Рифов. И да, вот, по какому поводу я тебя потревожил, Рамар, мой союзник – всеслух!

– Что? Всеслух? Ты не шутишь, друг мой? – замер на месте взгляд агатовых глаз сокола. – Это же легенда, сказка, вымысел так сказать.

– Мы с тобой живём в двух реальностях, друг мой. Там, где сказки – реальность, а реальность – вымысел. Так отчего ж и этой легенде не быть правдой? – Волнение всё-таки вырвалось наружу и сокрушило в момент хвалёную невозмутимость ворона, он затрясся, а голос его наполнился сухим гулким треском, схожим с разрядом наэлектризованной поверхности.

– Хочешь сказать, что он…понимает меня? – растеряно выговорил Рамар. На секунду его глаза утратили блеск и помутнели, слившись с предрассветным маревом помещения.

– Понимаю, – ответил за ворона Матфей. – И ещё как.

– О, Творец Всемогущий! – возопил по ту сторону экрана сокол. – Не может быть! Не может быть!

– Тише ты, дуралей, своих разбудишь, – шикнул на Рамара ворон. – И творец твой здесь ни при чём.

– Гамаюн, друг мой, – взволновано заверещал сокол, – ты понимаешь, о чём идёт речь? Ты осознаёшь всю ответственность? Прости, но я вынужден прекратить наш сеанс связи в целях предосторожности. В ближайшие два дня не выходи на меня. И ещё раз, извини.

– Эй! Рамар! Рамар! – кричал Гамаюн, но силуэт сокола пропал с экрана, а мутный сумрак сменился слепящей глаза картинкой заставки.

– Удрал, – обречённо вздохнул ворон. – Хотя и я на его месте, скорее всего, испугался бы за свою шкуру и сбежал. Кстати, молодой человек, советую на будущее поменять картинку экрана на нечто менее яркое и не режущее глаза. У тебя ужасный вкус.

– Но-но, не хватало мне ещё получать советы от ворона, какие заставки устанавливать на ноутбуке, – сыронизировал Матфей. – А чего так испугался твой приятель?

– Не чего, а кого. Тебя, – пояснил Гамаюн. – Да и не за себя он всполошился, а за своего хозяина. Ведь угроза идёт не на прислужника.

– Что? Да скажи ты мне наконец-то, кто такие прислужники и что такое это, чем ты меня обозвал?

– С прислужниками всё просто, – нехотя произнес ворон. – Это группа животных, заключающих союз с демонами в их совершеннолетие. Служат демонам до конца смертной жизни. Я тебе книгу дам, там все подробности.

– Ты сказал о совершеннолетии, это в двадцать два года?

– Совершенно верно.

– А группа животных, означает, что не все могут быть прислужниками и, стало быть, говорить, как ты или Рамар?

– О да, – кивнул Гамаюн.

– Уф-ф, ладно, ну, а что такое ты сказал обо мне Рамару, что он поджал хвост и слинял с сеанса связи? – взволнованно спросил Матфей, глядя в тревожные прозрачно-синие глаза союзника.

– Всеслух – это демон, который способен понимать речь всех имеющихся в природе прислужников и тех, кто способен ими стать, – мрачно выложил Гамаюн, явно недовольный этим знанием.

– Так что же в этом плохого-то? – удивился Матфей. – Это же круто – понимать, что говорят животные. Разве нет?

– О всеслухах известно крайне мало, – мрачно добавил Гамаюн. – Потому что из века в век их истребляли и стирали из анналов демонской памяти. Любое упоминание о них. Но кое-что всё-таки сохранилось.

– Но почему от них избавлялись?

– Очевидно потому, что они могли стать превосходными шпионами и узнать любой секрет, лишь переступив порог чьего-либо дома. За их головами охотилось братство праведников, но также они были полезны вурдалачьей группировке.

– Так вот почему родительские зверьки так всполошились вчера, когда я с ними заговорил, и не появлялись вечером в гостиной, – сделал вывод Матфей.

– Что?! Ты с ними говорил? И они в курсе, что ты их понимаешь? – встрепенулся ворон. – Так вот почему эта змея шпионит под дверью.

– Но что это даст Ксафану? – заволновался Матфей, ледяной взгляд птицы не сулил ничего хорошего.

– Да всё, что угодно, молодой человек, – угрюмо прохрипел ворон. – Он может заключить сделку с праведниками или с вурдалаками, чтобы спасти свою и хозяйскую шкуру. Ты думаешь, если те пронюхают о том, что в этом доме проживает всеслух, ничего не будет? О, нет! Даже не рассчитывай на спокойную жизнь. Кстати, родителям тоже сладко не будет. Как правило, зачищают всех, чтоб свидетелей не осталось.

– Что значит, зачищают?!

– То и значит, – буркнул в раздражении Гамаюн. – У нас ещё есть немного времени. Змей не стал доносить на тебя сразу, у него тоже мозгов хватает, чтобы сообразить, что к чему. Возможно, он что-то замышляет. Но пока он только выведывал, проверял догадки. Но скоро может перейти к действию. И как меня угораздило вляпаться в это? Второй день, а уже надо соображать, куда направлять крылья.

– Погоди, ты сам меня выбрал, и ты больше меня знаешь обо всей этой бесовщине, – заметил Матфей. – Значит, ты в ответе за меня.

– Это и так ясно из нашего договора, молодой человек, – холодно ответил Гамаюн. – Но я не сказочный божок, который на щелчок пальцев заслонит тебя от любой опасности. Я лишь могу упреждать и оберегать твою жизнь в той мере, в какой это подвластно мне.

– А может, всё не так страшно? Может, ничего ужасного не случится? – предположил Матфей, хотя вид взъерошенного и обеспокоенного не на шутку ворона отвечал сам за себя.

– Ты забыл, что я тебе сказал? Крух! – негодующе каркнул ворон. – Упоминаний практически нет. Потому что на таких, как ты, охотились и истребляли.

– Но может быть, их нет потому, что они маскировались хорошо и потому о них никто ничего не знал, – с жаром возразил Матфей.

– Твой дар – это шило в мешке. Не утаить и не спрятать. И поверь, никто не станет тебе помогать, я тебе сказал – все следы вычищаются, а свидетели исчезают. Твой единственный шанс – кочевать, надолго не задерживаясь в одном месте и ни с кем близко не сходясь. Крух!

6. Ошибки и дурные предзнаменования

– Погоди, он так и сказал?! Вот это улёт! – восторженно взвизгнула Юна.

Юноша вопреки наставлениям Гамаюна – никому ничего не говорить об их союзе, тем более, о последней и как выяснилось, опасной подробности, касаемо самого Матфея, – не сумел устоять перед обаянием и лукавым взглядом вишнёвых глаз девушки. Всё произошло как-то сумбурно и само собой.

Вечером, после работы Матфей решил ненадолго заглянуть к Юне, так сказать, проведать подругу. Он частенько так делал, благо на Тсугоевой улице, напротив дома приятельницы хоккейной шайбой мостился «Вижин-Март». Окна Юниного дома смотрели прямёхонько на лаймовый кругляш гипермаркета, и девушка не раз привечала приятеля, мило улыбаясь и зазывно взмахивая рукой в приветствии из своего жилища.

Матфею нравился дом семейства Дивия: добротный, из белого кирпича, сложенный в два приличных этажа с высоким практичным чердаком, обустроенным под жилую комнату. Юна жила на чердаке. На нижних этажах обитали мать с отцом, младшие братья-близнецы, Влад и Влас, а также бабушка и дедушка – родители матери.

Юна гордилась своей комнатой под крышей. Ещё бы, ведь это было её детище, на переделку которого ушло несколько месяцев. Широкое и вытянутое ввысь конусом пространство, с утеплённым небесно-голубым потолком и выкрашенными в белый матовый цвет наклонными стропилами и горизонтальными балками. Стены, наперекор старшим, девушка оббила гобеленовой тканью в светлых горчичных тонах, а дерево пола умастила толстым слоем терракотовой краски, отчего чердачный дух окончательно улетучился, уступив место комнатному уюту.

Вот и на этот раз, поймав в проёме нижнего окна улыбчивый взгляд Юны, Матфей свернул на асфальтовую дорожку, ведшую от ворот металлической ограды к дому из белого кирпича. «Наш терем» – так ласково называло старшее поколение Дивия своё жилище, – занимал скромный участок Горницкой земли. К нему примыкал простецкий и крошечный, на взгляд Матфея, сад, состоявший из девяти старых яблонь с рачительно проложенными средь них высокими грядками под цветы и зелень. Меж этих незатейливых холмиков тропинки узкими змейками юрко водили туда-сюда, имея больше сходства с мышиным лабиринтом, нежели с путями.

Но самой большой загадкой двора была одноэтажная копия «терема», выстроенная всё из того же белого кирпича, по размерам же близкая к малому сарайчику. Эта постройка примыкала сбоку к дому и имела несколько оконцев, ну точь-в-точь, как старший родственник. Даже крыша меньшого двойника повторяла покатую форму «терема». Но это было ещё не всё, дело в том, что мини-здание было обитаемо и населяли его животные, домашние питомцы старших членов семейства. Четыре зверька: рыжий кот, пятнистая кошка, не принесшая за всю жизнь потомства, дряхлый песец и даже игуана. За каждым четвероногим домочадцем числилась персональная комната с удобствами и привилегиями. Никому, кроме домашних, не дозволялось заходить в этот домик. И Матфей, единожды ослушавшись и поддавшись искушению, был наказан – его сильно укусил за ногу кот, очевидно, главный охранник звериной обители. Это надолго отворотило всё имевшееся в арсенале Матфея любопытство от мини-терема.

Юна по обыкновению заварила душистый чай, настоянный на садовых травах. К дымящемуся в большой синей кружке напитку прилагались не менее внушительные бутерброды с сыром и ветчиной. Матфей с наслаждением вкушал угощение и в тысячный раз его взгляд блуждал по узорам стен чердака-комнаты и глянцу пола. Особенно его радовали три малых коврика с пушистым длинным ворсом. Эти подножные островки бело-голубого цвета хаотично пестрели на терракотовых половицах, и Матфею всякий раз казалось, что под ногами не чердачный пол, а закатное небо, а махровая тройка – облака на нём. Нежные, воздушные и легчайшие. Юна выкроила их из цельного прямоугольника, придав волнистую форму.

– Вот это да… говорящий ворон… кто бы мог подумать. А поверить? – наверное, в пятый раз восхищённо проговорила девушка.

– Тише, Ласточка, – Матфей попытался упредить дальнейшую восторженность подруги, указав на распахнутый зев чердачного люка.

Кстати, люк также был дополнительной гордостью Юны. Ведь во всех комнатах дома двери располагались вертикально, собственно, как и положено в домах, и лишь в её комнате дверка не стояла, а лежала под ногами. Что ни говори – во всех отношениях уникальное помещение. «Они мне завидуют», – частенько усмехаясь, повторяла девушка, намекая на младших братьев, – «у них-то всё обычное, не то, что у меня».

– Да их нет дома, – заверила Юна приятеля. – Влас потащил Влада куда-то за город. Там какие-то сборы у школяров.