100 признательных эссе

Чай втроём

Имя у неё было редкое, – Лина, потому что мама назвала её Ангелиной. Характер закалился в математических олимпиадах: доказывать парням, что она не глупее их, она умела. Женские формы были во всех отношениях выдающимися, – Линка иронично называла свою грудь «бабушкин балкон», намекая на ту, в кого уродилась. Зеркало в прихожей охотно напоминало ей, что у неё чудесные голубые глаза и непоправимо высокий рост.

Двадцать два года у Линки не было своего парня. Она была на голову выше всех парней на своём курсе, без каблуков.

Имя у него было редкое, – Вадим, но все друзья звали его Заяц. Просто потому что он был Зайцев. Характер у него был компанейский: лёгкий на подъём, свойский, обходительный, он ещё во время учёбы в университете начал работать репортёром. Любая девчонка на курсе сказала бы вам, что Заяц классный. Линка любила его безответно.

Принципиальная начальница на первой работе познакомила её со своим сыном. Тоже программистом. Ростом выше Линки на полголовы.

Так рядом с ней оказался Славик.

Через год они поженились. Через пять – выплатили квартиру. Через семь – няня водила в детский сад двоих детей. Через десять любовь её юности, Заяц, брал интервью у Линкиного босса на работе, и она первый раз получила приглашение пойти куда-нибудь вместе.

– Ты такая ослепительно красивая всегда была, я боялся к тебе подойти! – признавался ей потрёпанный жизнью Заяц за стойкой в баре.

– А я влюблена в тебя была, мечтала целоваться с тобой. Только теперь я замужем.

– У меня дочка от первой жены, разбежались через полгода, она второй раз замуж неплохо так вышла, устроена в жизни почище меня, – молол языком Заяц. – А у тебя, я смотрю, всё хорошо.

– Да, хорошо, – твёрдо сказала Лина.

Пришла из бара домой и объявила свекрови, что она хочет жить и работать подальше от Москвы. Лучше в Лондоне. Свекровь посмотрела в её полные решимости глаза и взялась за Славика, чтобы первым прошёл интервью и устроился на новом месте.

Чтобы не сойти с ума от невостребованности в чужой стране, Линка родила мужу третьего ребёнка. Славик увлёкся велосипедом, отпуск напролёт гонял с детьми по Европе. Совместный супружеский отпуск у них много лет как-то не вытанцовывался.

Следущее десятилетие дети росли и радовали, а Линка чахла. Суховатая свекровь унаследовала московскую квартиру и оформила на Линку дарственную.

– Я знаю, что ты его никогда не любила, Лина. Но не бросай Славика, молю тебя. Это мой единственный сын.

Средняя дочка, собираясь поступать в университет, написала в сочинении: «В нашей семье ни у кого никогда не возникало сомнений, кто чей любимчик. Бабушка обожала театральные таланты старшей сестры, с мамой на одной волне всегда была я, – мы обе любим читать и пишем прозу, – а папа вложил душу в музыкально одарённого младшего брата. Чай втроём, вместе с мамой и бабушкой, – моя любимая семейная традиция».

– В твои годы я не представляла жизни без кофе, – вскользь заметила Лина, когда это прочла.

И что-то далёкое промелькнуло в её взгляде, чего любимая дочка не поняла.

Командировка в Италию

Мамсикова неожиданно вызвали к декану.

– Поедешь на международную конференцию и будешь помогать!

За столом сидели выезжающие в заграничную командировку. Длинный как жердь и исхудавший от ночных бдений над проектом аспирант Надеждин покивал Мамсикову головой. Вальяжная аспирантка Гламурцева нацелила на него изучающий взгляд, не переставая поддакивать наставлениям завкафедрой:

– Аспиранты и студенты – одна команда! Старшекурсники должны набираться опыта! Проектно-командный метод – будущее нашей науки!

Когда вся команда загрузилась в самолёт, выяснилось, что ректор, жена ректора, сестра ректора и дочь ректора будут всё время заняты на осмотре местных достопримечательностей, завкафедрой председательствует на заседании, Надеждин делает стендовый доклад, Гламурцева фотографирует стенд и докладывает завкафедрой обстановку, а Мамсиков помогает носить чемоданы, проверяет электронную почту и сразу говорит, если пришли новые мэйлы.

Оргкомитет встречал участников с табличками в аэропорту, привозил автобусами и селил в пятизвёздочный отель.

Надеждин трясся всю дорогу, сжимая в руках тубус со свёрнутым в трубку ватманским листом, зубрил свой доклад на английском, полночи репетировал ответы на возможные вопросы, не смог заставить себя выйти к общему завтраку и в итоге потерялся по пути с регистрации участников на заседание секции.

Гламурцева проявила деловую хватку и приставила Мамсикова к нему и стенду, охранять Надеждина от его собственных заскоков.

Вечером первого дня был лёгкий ужин для знакомства участников, приветственные речи организаторов, много вина и мало закуски.

На второй день за едой рассаживались уже не по делегациям, а по симпатиям. Выяснилось, что все нормальные люди привезли с собой горы сувениров и обменивались и памятным мелочами с новыми знакомыми. Гламурцева доставала из модной сумки мини-матрёшек, китайцы красные вымпелы с иероглифами пожелания счастья, македонцы стопки с национальным узором, чехи открытки Праги.

Мамсиков вовремя заметил надвигающийся фэйл, спустился в сад при отеле, нарвал мелких веточек кипариса, попросил в магазине подарков три метра ленточки, навязал из веточек небольших пучков, как из дачной петрушки, и, дружелюбно улыбаясь, обменивался ими, пока Надеждин не сказал ему, что кипарис символ траура и используется в погребальных обрядах.

Гламурцева одобрила идею в принципе, сказала заменить кипарис миртом, а голубую ленточку на жёлтую, купила в баре миртовый ликёр и вечером второго дня приглашала всех на афтерпати в её номере, выпить за бодрость духа и жизнь.

Выяснилось, что все опытные участники привезли с собой мешки шоколада и национальных деликатесов, которые надо попробовать. Гламурцева доставала из холодильника икру, разогревала в микроволновке блины и гоняла Мамсикова за дополнительными бокалами в номера, чтобы все попробовали ликёр.

Надеждин пришёл с пустыми руками. Мамсиков на последние купил в кафетерии отеля огромную тарелку с разными видами сыра, и братался с новыми товарищами.

На третий день к завтраку мало кто вышел, половина поехала гулять по городу, и только самые стойкие дослушали доклады на секциях до конца. Вечером сдавали ключи и делились впечатлениями у стойки регистрации, скидывая друг другу фотки и добавляясь друг к другу в Фейсбуке.

По итогам конференции всем вынесли благодарность. Гламурцева укрепила международные связи, – на факультет пришли сразу 50 писем от новых коллег из-за границы. Завкафедрой укрепил престиж – был выдвинут в председатели секции на следующий год. Ректор укрепил позиции альма матер и договорился о программе обмена студентами.

Надеждина похвалили, что хорошо выступил и пожурили за то, что завязал мало контактов.

Мамсикову поручили рассказать младшекурсникам, какие интересные доклады он выслушал и о каких разработках три дня рассказывали 500 участников международной конференции.

Вообще-то Мамсиков учил немецкий, и ничего из докладов на английском не понял, но Надеждин выручил и рассказал младшекурсникам за него.

Счастье

Познакомились они в общей компании. Она была очень удачно, к лицу, одета, а он был в хорошем расположении духа и шутил. Через три месяца он сделал ей предложение. Они полетели знакомиться с её родителями в другой город.

Родители были своеобразные, военно-командного типа, но по молодости лет он не придал этому значения. Она была в самом низу семейной пирамиды, «под» мамой, а мама «под» папой. Ему она втайне готовила роль рычага, который всё перевернёт и поставит её «над» мамой. Внешность и доходы у жениха были соответствующие, а вот с характером она просчиталась.

Его мама и папа были радушные, душевные люди, и привили ему внимательность к близким. «Ты огорчена чем-то?», «Ты грустишь сегодня», «Как ты себя чувствуешь, отдохнула после вчерашнего трудного дня?» – постоянно спрашивал он, но она не видела в этом ни чувствительности, ни заботы. Только заискивание перед ней и слабость, мерзкую слабость.

Она потребовала от него купить ещё одну квартиру, он заработал и купил.

Он втайне мечтал о ребёнке, и попросил поехать отдохнуть надолго вдвоём, на месяц, признался, что соскучился по ней за время, что пахал на двух работах. «Нормальный мужик потребовал бы, а не попросил», – с презрением думала она.

Ребёнка не получилось.

Они стали часто ссориться. Он страдал, не мог выносить раздора, всегда просил прощения первым. «Что мне ещё сделать? На колени встать перед тобой?!» – умолял он.

Она ненавидела его за мольбы и, чтобы спровоцировать на «мужское» поведение, стала реже с ним спать. Он стал просить нежнее, пытался создать ей настроение, – а она ждала приказа, требования, указания ей на её место в семье. «Под» ним.

Через пять лет после своего побега замуж она приползла к матери и попросила совета, что делать. Мать научила разделить счета и переводить на свой большую часть его доходов.

Она отделала квартиру, меблировала её по высшему классу, а потом уговорила его переехать и жить в старой, а новую за бешеные деньги сдавать. По договору, арендная плата должна была заходить на совместный счёт, но она поставила его перед фактом, что деньги от сдачи кладёт на свой, личный.

Он возмутился. Она устроила грандиозный скандал и отказала ему в близости совсем.