Край Земли. Книга вторая

– Что же вы за боярин, когда не знаете, не ведаете, что у вас твориться? – накинулась она на Бубякина. – Вся округа теперича без муки и хлеба осталась. Мельницы нет уже нашей! По камушку, по щепочке разлетелась-рассыпалась. Жернова, колеса, мешки с мукой, словно листочки осенние ураган подхватил и унёс неведомо куда. Речка Березайка высохла. Лишь земля суха теперича на том месте. И всё в одночасье! Глазом не успели моргнуть. Токмо детишек подхватили и к вам бежать! Ой горе, ой лишенько! – запричитала она.

– Помолчи, жена, – вступил мельник разговор. – Тут ещё какое дело. По дороге повстречали мы женщину. По всему видать, благородная. Сказала, что уж двадцать лет скитается, дочь разыскивает. С собой привести её мы не могли. Свою детвору бы дотащить. А женщина обессилила совсем, идти уж не могла. Боюсь, кабы не померла ненароком, а то и свалится на неё в такой ураган дерево, да покалечит. Может, отправили бы вы, барин, кого-нибудь за той женщиной? Тут недалече, верст пять всего.

– Да кто же пойдет по доброй воле? То на верную погибель посылать.

– Оно верно, – вздохнул мельник.

Марьюшка внимательно слушала разговор. Затем спросила мельника:

– В какой стороне женщину вы оставили? Как распознать то место?

– По дороге до раздорожья, – показал рукой мельник, – Слева верстовой камень. Приметный он, будто бычья голова, так его в народе и величают. За ним старая берёза стоит. За берёзой небольшая лощина. Вот в ней мы и укрыли ту женщину.

– Да ты что, барышня, – всплеснула руками мельничиха, – сгинешь, не ходи туда!

Марьюшка холодно глянула на мельничиху и ни слова не говоря, взяла под уздцы коня. Дворовый люд боялся вздохнуть, лишь только кто-то испуганно прошептал:

– Убьется барышня, как есть убьется! Скинет Конь-Огонь барышню!

Погладила Марьюшка коня по холке. Тряхнул он гривой. Вскочила девица верхом. Заржал конь, вспыхнула грива пламенем, копыта огнем засияли. Пришпорила Марья коня, стрелой перелетел он через забор тёсаного камня, только его и видели. Ахнул народ:

– Непростая девица!

– Она и есть хозяйка Коню-Огню!

– Погоди! – крикнул Макар, но Марья уже его не слышала.

– Дай, боярин, скакуна, – просит Макар, – не должно девице в такое время одной быть. Отец я ей, не дашь коня, пешком пойду!

– Да бери, бери, – замахал руками боярин Бубякин, – любого, самого резвого. Хоть у меня таких нет, чтобы с Конем-Огнем сравниться.

Бранибор уже выводит двух лучших жеребцов из конюшни:

– Садись, отец. Вместе поедем.

Фрол ворота открывает, скакуны от нетерпения ногами перебирают. Тут и Звон-Парамон голос подал:

– А я? Без меня как же?

– Да где же я тебе коня возьму? – вытаращил глаза боярин.

– Дык вон, сколько лошадей у тебя в конюшне!

– Дык ты со своим ростом даже до гривы не достаешь. Как же скакать будешь?

Посмотрел Парамон, а Макар и Бранибор уже выезжают из боярского двора. Прыгнул он верхом на Гипотенузу:

– Эх, залётная! Покажем удаль молодецкую?

– А то! – лукаво подмигнула коза и, высоко задирая ноги, поскакала следом.

Судача о происшедшем, дворовый люд стал расходиться. Боярин с боярыней ушли в палаты.

– Ерёмка, – заверещал Стёпка, – А мы с тобой? Гляделками будем моргать? Подтягивай свои лапти-скороходы и побежали за всеми!

Гонец задумчиво почесал в затылке:

– Взаправду сказать, намаялся я. Мне бы передохнуть чуток. Видал, какая ватага поскакала? Даже Парамон с Гипотенузой. Без нас справятся.

Стёпка обиделся:

– Даже Гипотенуза! А я, стало быть, не у дел получаюсь.

Соловей-Разбойник приподняв пса за загривок и, глядя ему в глаза, внушительно произнес:

– Не тявкай понапрасну, Стёпа, прибереги удаль.

Затем кивнул Ерёме:

– Давай, отойдем в сторонку, парой слов перекинуться надоть.

Стёпка хотел что-то сказать, открыл было рот, но взглянув на Разбойника, промолчал. Разбойник осмотрелся, по двору всё ещё бродил народ.

– Чужие уши нам ни к чему. Дело секретное. Давай на каланчу полезем, там и покажу заодно.

– А я как на каланчу залезу? – принялся вновь обиженно бурчать Стёпка. – Вы там секретничать будете, а я, стало быть, ненадобный.

– Ох, и докучливый ты, Стёпка, – крякнул Разбойник и, подхватив пса на руки, начал взбираться по крутой лестнице.

Степкина физиономия расплылась в довольной улыбке. Ерёма карабкался следом.

Поднявшись на самый верх Соловей-Разбойник, показал вдаль:

– Посмотри-ка, Ерёма, на деяния Чернобога. Я чуток приметил, когда за мельником с мельничихой выбегал за ворота. Думаю, нам надо совет держать, что дальше делать.

Медленно угасал день. Ураганный ветер стих. В сумеречном свете дорога, ведущая от боярского дома, была плохо различима. Местами её закрывали нависающие кроны деревьев. Издалека свет, идущий от Коня-Огня, казался дрожащим пламенем свечи, марьюшкина фигурка тенью. Неясные очертания Макара и Бранибора чуть виднелись. Звона-Парамона угадать можно было только по беканью Гипотенузы, которое он по привычке повторял эхом, и оно словно горошинки разлеталось во все стороны. На месте речки Березайки зияла пропасть, за края которой корнями цеплялись сломанные деревья. Хмарь, затянувшая небо, скрыла мерцание первых звёзд. Омертвелая пустошь чёрным саваном окружала лес со стороны ушедшего за горизонт солнца.

– Боится Чернобог Батюшки Солнца, – прошептал Соловей.

– Знамо дело! – хмыкнул Стёпка. – На свинью хоть хомут надень, всё одно конём не станет. Вот Чернобога завидки и берут.

Разбойник зыркнул на пса жёлтым глазом. Стёпка тут же прикусил язык.

– Приметили? Ураган-то прошёл мимо боярского дома, даже травинка здесь не шелохнулась? – спросил Соловей.

– К чему клонишь? – Ерёма с интересом посмотрел на Разбойника.

– А ещё у меня вопросец имеется, – хитро улыбнулся тот.– Отчего сие? И отчего, как только Марья за ворота, то и ветер утих, будто никогда его и не было?