Волшебное дуновение

Примчались дворовые мальчишки, стали поддавать Лепушка ногами, вроде мячика.

Всего в песке изваляли.

Тут полил дождь стеной, мальчишки по домам разбежались.

Собралась вокруг Лепушка большая-пребольшая лужа. Стал Лепушок в ней кувыркаться, вспоминать родную ванную, бабушку. Кувыркался-кувыркался, пока вконец не измылился.

Поплыли по луже мыльные пузыри – много-много!

Вышло из-за туч солнце, заглянуло в лужу, собой залюбовалось. Засверкали мыльные пузыри всеми цветами радуги – так красиво! Кто шёл мимо – радовался.

А бабушка повздыхала-повздыхала – да и стала потихоньку от невестки слеплять новый мыльный колобочек.

Лепушок.

Замарашек

немыльная сказка

Замарашек родился хорошеньким-прехорошеньким. Просто прекрасным. Он сиял, как лесное солнышко.

И назвали его – Сашик.

Королевский лесник и его жена не могли налюбоваться на своего милого сыночка. Сашик рос, рос – научился бегать, прыгать. И даже читать.

По слогам.

Однажды, глядя, как он умывается, матушка сказала:

– Какой ты у меня красивый, сыночек! Я знаю, тебя ждёт чудесная судьба! Когда ты вырастешь, твоей невестой обязательно станет самая прекрасная царевна!

А Сашик уже знал, кто такая царевна. В их крошечном домике, затерявшемся в огромном лесу, висела на стене старая картинка: зелёная лягушка в золотой короне. Под ней когда-то была надпись «Царевна-лягушка», но слово «лягушка» оторвалось и осталось просто – «Царевна».

Сашик мрачно покосился на картинку: ничего себе невеста – лягушатина болотная! Пусть даже и в короне. Нет уж, не надо ему такой чудесной судьбы.

Он стал думать, как отвертеться от матушкиного неловкого пожелания.

Думал-думал – и придумал.

Сашик перестал умываться. Совсем. «Если я не буду умываться, – решил он, – никакая жаба в короне в меня не влюбится. И я спасён!»

Он не умывался день, два.

Неделю…

Сначала лесник и лесничиха ничего не замечали: они думали, что сынок потемнел от летнего загара. Потом почуяли неладное… Но было уже поздно: ни уговоры, ни угрозы, ни старый отцовский ремень на сыночка не действовали.

В конце концов родители смирились и стали звать его Сашик-Замарашек. Потом «Сашик» отвалилось – как когда-то слово «лягушка» от старой картинки.

И остался просто Замарашек.

Но родители всё ещё помнили, какой он у них красивый – там, под надёжным слоем грязи.

И про себя называли его «Наш Прекрасный Замарашек».

На своё счастье, Прекрасный Замарашек жил в лесу и редко встречался с незнакомыми людьми. Он даже учился дома, поэтому избежал чужих насмешек – и от собственной грязи вовсе не страдал.

С годами причина, по которой Прекрасный Замарашек дошёл до такой странной жизни, почти забылась, а вот привычка не мыться – осталась: он не чистил зубов, не стирал носки.

И сторонился лягушек – так, на всякий случай.

А ещё Замарашек избегал любых разговоров о царевнах.

* * *

Тем временем в соседнем государстве за лесом подрастала Прекрасная Царевна. Всем она была хороша – и умница, и красавица. И папа – Царь.

Да только вот страдала Царевна хроническим насморком и никогда не расставалась с вышитыми носовыми платочками. Кстати, из-за вечного насморка царевна вовсе не чувствовала запахов.

Просто никаких.

И наконец пришла пора подыскивать ей жениха.

Мигом возникло большое оживление в жениховской братии: кому же не охота стать царским зятем? Там, глядишь, и сам в цари продвинешься.

Но не тут-то было: Царевна оказалась с характером. «Не пойду, – сказала она, – за кого попало». И объявила конкурс: кто из женихов совершит самый удивительный поступок, тому с ней и под венец.

Что тут началось! Женихи ночей не спали, ломая голову, чего бы такого удивительного сотворить. До чего они только не додумались!

Повар Варёный прошёлся на руках от своего столичного ресторана до золочёных ворот царского дворца, крепко держа левой ногой фаршированную грибами курицу, а правой – печёное яблоко.

Купец-иностранец Фосэйл сразу перестал торговать залежавшимся товаром и снизил цены в десять раз.

Фокусник Надувалло запихнул в свою шляпу двадцать четыре кролика подряд, а заодно – стакан вина, золотую зажигалку с королевским вензелем и девять серебряных дворцовых вилок.

Поэт Аполинер Бездумных публично сжёг все свои книжки, а заодно – и труды своих собратьев по словесному ремеслу.

А политик Баян целых три дня говорил народу только чистую правду.

Но Царевна ничему не удивлялась.

Она и бровью не повела, когда ей доложили, что известный скульптор Лихоруб вытесал из цельной скалы свой собственный бюст высотой с пятиэтажный дом, что столичный портной Выпендрилка сшил платье с семью рукавами, что модный лекарь Тык-Дык лечит больных китайскими иероглифами.

Никто не мог удивить Прекрасную Царевну. Она лишь вытирала платком свой розовый носик и небрежно гнусавила: «Подумаешь!»

Не найдя достойного жениха для дочки в своём государстве, Царь-Папа взялся за иностранцев.

Слух о конкурсе женихов дошёл и до родителей Замарашека. Они отвозили в столицу дрова, наслушались странных рассказов – и всё передали сыну.