Мертвая вода

– Уже скоро, Ноэми, очень скоро. Не будем спешить. И напоминаю, что сегодня днем у вас гость. Никаких обязательств, ритм задаете вы. Вы принимаете все решения. Адриэль прекрасно может и подождать.

Ноэми вздрогнула. Адриэль! И речи быть не может! Только не в таком виде. Только не с этой искромсанной физиономией.

– Знаю, вас это пугает, но свидание с близкими будет столь же благотворным, как любой сеанс, который мы с вами проведем. Адриэль может быть сильным за двоих, если у вас сейчас не хватает сил для одной себя. Не смотритесь в зеркало, увидьте себя его глазами.

«А если он не выдержит»?

– Тогда вы это поймете. Главное – знать, на кого рассчитывать. В случае необходимости мы найдем другую поддержку. Но прошу вас, не стоит заранее недооценивать его.

Прежде чем выйти из палаты, Мельхиор дал медсестрам распоряжение связаться с ним, как только появится визитер. Если возлюбленный придет, надо будет заранее его подготовить. Его тоже.

7

Пересменка охраны совпала с поступлением тяжелого пациента, что позволило Адриэлю пройти по госпитальному коридору, не повстречав ни одной живой души, и тихонько постучать в дверь палаты Ноэми. Никто не успел сказать ему и слова о том, что ему предстояло увидеть.

Еще в конторе он дал понять Хлое и Жонатану, что хочет повидать ее первым и наедине.

Он осторожно приоткрыл дверь и взглянул на задремавшую Ноэми. С порога ему был виден только левый профиль подруги, но, когда дурной сон заставил ее повернуться в постели, сердце Адриэля мучительно сжалось. В этот момент она вдруг открыла глаза и поспешно, как могла, спрятала лицо. Оттого что ее увидели против ее воли, у Ноэми возникло ощущение, будто она подверглась изнасилованию. Как показать Адриэлю лицо, которое ей больше не принадлежит, лицо, которого она никогда не примет? Изумление Адриэля и то, как он едва заметно отшатнулся, отпечатались в памяти Ноэми, хотя это было лишь мгновение.

Она так и лежала, прикрыв лицо, словно стараясь спрятать шокирующую наготу, когда ее мужчина приблизился и устроился возле нее. Ладонь Адриэля коснулась ее руки и мягким, ласковым движением он попросил Ноэми показать раны.

«Не стоит недооценивать его», – сказал Мельхиор.

Превозмог ли Адриэль себя? Сделал ли над собой усилие, пусть даже небольшое? Он этого ничем не выдал. На сей раз лицо его было совершенно непроницаемо, он внимательно, один за другим рассмотрел рубцы. Ноэми охватил стыд, словно она сама нанесла себе все эти шрамы. Каждое мгновение под его пристальным взором было для нее невыносимо. Вот бы время остановилось и пролетели десять лет, чтобы ее рубцы рассосались и от этого несчастного случая сохранились одни воспоминания, как после прошедшей войны остаются на стенах освобожденных городов следы пуль. Ей захотелось, чтобы окно палаты широко распахнулось и мощный порыв ветра унес Адриэля в другие края.

Но окно оставалось закрытым, а время текло еще медленнее, чем обычно. Утыканная шурупами челюсть едва позволяла ей что-то нелепо бормотать, и она не осмелилась прибавить к отталкивающему виду тела неудобоваримую кашу из неразличимых слов. Вдобавок Адриэль онемел, как и она, так что Ноэми все бы отдала, лишь бы умереть на месте.

Потом улыбка. Улыбка, заставившая ее сдаться при первой же встрече. И слова: «Ты пока отдохни, а я вернусь после службы». А самое главное – нежный, как кожа новорожденного младенца, поцелуй, коснувшийся ее губ.

«Не стоит недооценивать его, – сказал Мельхиор. – Он может быть сильным за двоих, если у вас сейчас не хватает сил для одной себя».

* * *

В больничном коридоре силуэт Адриэля четко вырисовывался в рассветном солнце. На полпути к лифтам он внезапно остановился. Привалился спиной к стене, перевел дыхание и сразу сбросил маску приличия, давившую на него, как свинцовые доспехи. Заливаясь слезами, он молотил кулаками по стене, все сильнее и сильнее, не ощущая боли и не замечая, как при каждом ударе у него на руках лопается кожа.

Это лицо. Простите. Это лицо… Он не справится.

Заступая на дежурство, Мельхиор столкнулся в коридоре с молодым человеком, раздавленным горем и одолеваемым множеством других демонов. Неприятие действительности. Надвигающаяся беспомощность. Готовящееся бегство.

Он без колебаний признал в незнакомце Адриэля, того самого влюбленного, что после несчастного случая слонялся по коридорам.

Принял ли он случившееся?

Или прикинулся, что принял?

8

Военный госпиталь Перси. Двадцать восьмое утро

На протяжении последних четырех недель Хлоя и Жонатан много раз проходили по этим коридорам. Нагруженные журналами, припрятанными сигаретами, а однажды вечером, с заговорщицкого согласия медсестер, даже с бутылочкой рома-аранже[6 - Ром-аранже – смесь рома с травами, специями и фруктами.], который произвел ожидаемый эффект. Двум старым товарищам всегда удавалось найти правдоподобный предлог, чтобы объяснить смущающее всех отсутствие Адриэля. Трудное расследование. Операция по внедрению в каком-нибудь городке. Смена осведомителя. Однако Ноэми уже давно поняла. Наверное, после поцелуя в губы. Того самого, что она приняла за выражение любви, хотя он был всего-навсего прощальным.

Гипс с носа исчез, большой палец обрел былую подвижность, и после долгих сеансов реабилитации ей теперь удавалось правильно артикулировать: так, чтобы звук ее голоса не вызывал у нее самой желания смеяться, рыдать или же навсегда умолкнуть. Оставалось только минное поле этого лица. Невыносимого.

За двадцать восемь дней волосы отросли на добрый сантиметр, и Ноэми сменила стрижку скинхеда на прическу проходящего химиотерапию больного. Теперь стало совершенно очевидно, что в ответ на выстрел, повредивший кожу волосистой части головы, организм запутался в генетической информации и начал творить незнамо что. Весь правый висок покрылся седыми волосами. Некоторые назвали бы это шиком – одинокая серебристая прядь в рыжей шевелюре.

Ноэми сложила сумку, забрала парочку вещей из душевой, спокойно уселась на кровать и принялась ждать, болтая ногами, как нетерпеливый ребенок. С целью избежать возможности отразиться в зеркале, каждое ее движение в этой палате было рассчитано до миллиметра. Она могла бы попросту снять зеркало, развернуть к стене или разбить, но оно как бы предвещало будущие взгляды – взгляды людей, с которыми она столкнется, едва выйдет наружу. На улице можно опустить голову, отвернуть лицо или слегка прикрыть его, но она не вправе ни требовать от прохожих, чтобы они шли, глядя в небеса, ни выколоть всем глаза. Жаль. Так что придется привыкать.

Войдя к ней в палату и заметив, что она совершенно готова, Мельхиор ощутил, как у него сжалось сердце. Хотя «готова» – слишком сильно сказано. Ноэми понятия не имела, с чем ей предстоит столкнуться, и ему казалось, что он собирается бросить девочку-аутистку у ворот школы. Хотя по-настоящему готовой Ноэми не будет уже никогда, и сегодняшний день ничем не отличается от любого другого.

– Возвращаю вам планшет, – вместо приветствия сказала она. – Он мне больше не нужен, я посмотрела все фильмы, которые в нем есть. Среди них много французских черно-белых. Надо бы мне сводить вас в кино, после семидесятых годов прошлого века случилась куча всего интересного.

Мельхиор привык к этому автоматическому проговариванию. Шутки, пошлости, банальности – как если бы пациент не сосредоточился. По правде говоря, примитивный способ защиты – то ли лепет, то ли попытка скрыть глубокую травму.

Как бы Ноэми ни хотелось казаться уверенной, ей это абсолютно не удавалось. И Мельхиор решил еще раз напомнить пациентке о том, как ей следует воспринимать грядущие изменения поведения.

– Прислушивайтесь к себе и пытайтесь анализировать реакции. Если они отличаются от тех, что вы испытывали прежде, возможно, причина в несчастном случае.

– Например?

– Вы и сами поймете. Я предпочитаю ждать появления проблем, а не притягивать их. Порой достаточно лишь упомянуть о неком беспокойстве, чтобы создать его. Наш мозг прекрасно знает, как сделать нас больными.

– А вот я полицейский и сюрпризов не люблю. Так что давайте поточнее и ничего не упускайте.

– Как вам будет угодно, Ноэми, – сдался доктор.

Он потер виски, выиграв время на то, чтобы сообразить, с чего начать, – настолько многочисленны были побочные эффекты.

– Будьте готовы к некоторой агрессивности. Иногда по пустячным поводам. И наоборот, к поразительной пассивности относительно важных событий. В этом же ряду следует перечислить состояние тревожности, раздражительность, беспомощность при фрустрации, но и отказ от малейшего удовольствия.

– Короче, я превратилась в настоящий подарочек. Похоже, недолго мне ходить в девках.

– Вот-вот, и это тоже. Защита в виде вымученных шуток, – подхватил Мельхиор. – Демонстративные средства обороны. Ваш характер изменится вплоть до структуры. Не признав собственное лицо, вы рискуете удивиться своим реакциям, словно вы стали другой. Однако все это – всего лишь новая вы, причем преобладает та личность, которой вы были всегда.

– У меня такое впечатление, будто моя жизнь началась в этом госпитале. Теперь я даже не помню о той, кем была до того, как приобрела эту физиономию из сырого мяса.

Жестокость образа заставила его поморщиться. Неприятие себя следовало бы ставить во главу списка посттравматических реакций, но это был не тот случай.

– Кстати, относительно ваших воспоминаний и вашей памяти… Вы пережили мучительное испытание смертью, и ваш мозг отреагировал, как хороший солдат: он прикрыл вас, взял под защиту, постарался стереть токсичную информацию. Но то, что он старается скрыть, слишком сильно. Это как пытаться удержать дикого зверя в картонной клетке. В тот или иной момент непременно случатся потери, выгорания… Интрузивные мысли[7 - Интрузивные мысли – бессознательные мысли, которые нарушают внимание или нормальную деятельность и могут стать навязчивыми.], внезапные импульсы, спровоцированные самым обыкновенным звуком или запахом. Во время выстрела или после него произошла мнемоническая гиперкаптация.

– Сейчас я вам про это расскажу, – усмехнулась Ноэми.

– Простите. Проще говоря, мы все в точности помним о том, что делали во время взрывов одиннадцатого сентября. Наша память каптировала, то есть ухватила этот момент и навсегда заключила его в себе. Но помимо этого, она каптировала и сведения-паразиты. Помещение, в котором мы находились, окружающих, как они были одеты, цвет неба или запах готовившейся пищи. Именно эти воспоминания-паразиты всплывают на поверхность и открывают путь травмирующим воспоминаниям.

– Угу, короче, от меня больше ничего не зависит, верно?

– По правде говоря, мало что. Во всяком случае, поначалу. Если же продолжить обсуждать тему памяти, существуют риски гипермнезии: например, способность помнить какой-то день в мельчайших подробностях, но также и прямо противоположный случай: ошибки кодирования кратковременной памяти, из-за чего вы напрочь позабудете, что произошло за последние пять минут или пять часов.

– Я в любом случае не предполагала в ближайшие дни включаться в социальную жизнь. Мне доставит огромное удовольствие провести их в собственной постели.