Перья

– Ничего.

Будь это правдой, это означало бы, что он великодушен. А великодушие стирало очки грешности. Однако с момента занесения в Систему Оценки его уровень никогда не колебался.

Тогда до меня дошло почему – деньги были не его. Грязные деньги перечеркивали любое доброе дело, совершенное с их помощью.

– А физическое возмездие? В чем оно заключается?

– От избиения супругов до запугивания боссов.

– Ты отвечаешь за избиение или запугивание?

– Каким бы героем я был, если бы не занимался спасением?

И вот мы снова вернулись к его комплексу Робин Гуда.

– Ты проверяешь информацию заявителя, прежде чем отправиться в бой с оружием наперевес?

– Я знал, что ты считаешь меня аморальным, но не думал, что и дураком тоже.

Я вздохнула.

– Я не считаю тебя глупым, Джаред. Вероломным, расчетливым, властным, но не глупым.

– Спасибо.

Я пододвинулась, потому что камень впивался мне в ногу.

– Это не комплимент.

– Мой дядя тоже таким был. И даже больше.

– Кажется, ты боготворил его?

Джаред улегся на сцепленные за головой руки.

– Он добился всего сам. Бросил школу в тринадцать лет, затем шесть лет проработал на конезаводе под Парижем. Он начал с того, что разгребал лошадиное дерьмо. А затем стал дрессировать их. Одна из лошадей в итоге била все рекорды два года подряд, заработав конюшне миллионы[34 - 1 000 000 евро ? 60 450 000 рублей.]. В благодарность владелец дал моему дяде пять тысяч евро[35 - 5000 евро ? 300 000 рублей.]. Пять тысяч евро, – Джаред фыркнул.

– Ему могли и вовсе ничего не дать.

– Ах… вечный голос разума.

– Я не имела в виду, что он не заслуживал большего.

– Нет, ты намекнула, что он должен был быть благодарен за эту подачку.

Я пожала плечами.

– Итак, как он прошел путь от дрессировщика лошадей до, – я кивнула в сторону двора, – этого?

– Почему бы тебе не присесть? У меня от тебя сводит шею.

– Уверена, твоя шея в полном порядке, – сказала я.

– Ты безжалостна.

Я закатила глаза.

– Так что случилось потом?

– Потом он поблагодарил своего босса и любезно вернул премию.

– Вернул?

– До последнего пенни. Однако затем он попросил своего босса подарить ему тощего жеребенка из посредственной родословной. Дядя знал, что его собирались продать на соседний конезавод за бесценок. Однако он наблюдал за жеребенком и заметил в его мышечной структуре нечто такое, чего не заметили ни его босс, ни заводчик.

Комары вились вокруг единственного светильника, опутанного густым плющом. Их жужжание время от времени перекрывал визг шин на дороге перед особняком Джареда.

– К ужасу моих бабушки и дедушки, он привел жеребенка домой. У их дома в пригороде был только задний двор, – на лице Джареда промелькнуло веселье. – Дяде запретили держать лошадь дома. У моей бабушки в соседней деревне была подруга с большим поместьем. Бабушка спросила, не согласится ли она взять лошадь. И та согласилась, но заставила дядю пообещать взять всю заботу о животном на себя. Когда сбережения дяди иссякли, он спросил женщину, есть ли у нее для него какая-нибудь работа. Работа нашлась – дом был очень старый и нуждался в починке. В итоге дядя проводил там бо?льшую часть дней. А летом, после визита внучки старой леди, стал проводить там и ночи.

– Почему?

– Он влюбился.

Я попыталась совместить образ безжалостного основателя «Суда Демонов» из своего воображения с тем, кого Джаред описывал как трудолюбивого, влюбленного и честного человека.

– Они вместе тренировали жеребенка. И как только ему исполнилось два года, моя тетя, хрупкая женщина, стала жокеем. Когда-нибудь слышала о Le Dеmon[36 - Демон (фр.).]?

Я приподняла брови.

– Он дал лошади такое имя?

– Очевидно, у жеребенка был вспыльчивый характер, – Джаред натянуто улыбнулся. – Он выиграл Приз Триумфальной арки[37 - Приз Триумфальной арки – конный турнир, проходящий во Франции (фр.).]и таким образом стал величайшей лошадью, когда-либо выступавшей на французских ипподромах. Дядя был в восторге, когда прочитал заголовок: «Le Dеmon champion»[38 - Чемпион Демон (фр.).].

– Полагаю, он заработал много денег на этой лошади, – я была так поглощена рассказом, что незаметно для себя подошла поближе к свободному шезлонгу.

– Много – это мягко сказано. Эта лошадь позволила ему купить этот дом, – он склонил голову набок, – и конный завод в Шантийи[39 - Шантийи? – город на севере Франции.].

Наконец я села, чувствуя, что у этой истории не будет хорошего конца. Так как Адлеры не были известными заводчиками лошадей.

– Примерно год спустя, пока дядя уехал обсуждать права на разведение, кто-то ворвался в конюшню и всадил пулю в череп Le Dеmon, а затем еще одну в грудь моей тети, когда она попыталась спасти лошадь.

Я вздрогнула.

– Дядя неделями выслеживал убийцу. Им оказался его бывший босс. Этот козел чувствовал себя обманутым. Он сказал, что застрелил мою тетю, потому что она встала у него на пути. Что это был несчастный случай. Дядя обратился в полицию с собранными им доказательствами, но их отклонили как несущественные. Однако это было не так. Дядя даже сумел записать признание, но начальник полиции сказал, что оно получено незаконно и поэтому неприемлемо в суде. Вот тогда-то он и взял дело в свои руки. Навестил своего бывшего босса и выстрелил в него – сначала чтобы ранить, а затем убить. Дядю поймали и бросили в тюрьму. Правительство пыталось наложить арест на его активы, но он записал все на имя моего отца… Моего отца, который тогда был еще несовершеннолетним. Короче говоря, следующие несколько лет дядя обзаводился ценными контактами и обучался новым навыкам. Он вышел за хорошее поведение через десять лет.

– Хорошее поведение?

Джаред одарил меня мрачной ухмылкой.