А потом перед глазами возникла Оля. Он не испытывал к ней безногой отвращения. Он даже хотел заботиться о ней и помогать ей, но чувства его не оставались прежними. Там были вина, долг и скорбь. Она, красивая и серьезная, смотрела на него из дымки этой страшной фантазии, и весь их мир превращался в еще более тяжелое испытание, чем то, через что им пришлось пройти. Теория Стаси не работала. Возможно, это работает только в мире женщин или в мире таких больных, как Стася, решил он и через силу отправил в рот последний кусок стейка.
Его спутницы долго не было, и он уже занервничал, не отпилила ли она себе на кухне ногу, чтобы проверить его чувства, как вдруг та появилась на террасе в очень странном виде, слава богу, с обеими ногами. Одетая в просторную непонятно откуда взявшуюся тельняшку, она медленно двигалась к нему. Губы ее горели ярко-красным цветом. Она с налетом театральности плавно присела за столик и посмотрела на него так, будто видела впервые в жизни.
– Же не манж па сис жур, – протянула она без тени улыбки.
– Стася Воробьянинова, харэ, – он покатился со смеху, но она не раскололась.
– Же не манж па сис жур, месье, – повторила она и положила горячую ладонь на его руку. Огоньки плясали в ее озорных глазах. Стасова и пугала, и интриговала эта сцена.
– Ты хоть помнишь, что это значит?
Она пожала плечами и захлопала короткими пышными ресницами. Он никогда еще не видел таких кустистых и торчащих в разные стороны.
– Сейчас ты говоришь, что не ела шесть дней.
Стася еле заметно улыбнулась и снова собралась. Выходить из роли она явно не собиралась:
– Си, месье!
Тогда уже и Стасов решил подыграть:
– Вас накормить? Что вы будете, лангуста или тут замечательный сочный тартар!
– Се ля ви, месье, оревуар, бонжур, жо тэм! – сказала она томно, не отводя глаз.
– Ого, уже и любишь меня? – он чуть смутился. – Это же просто набор слов, француженка ты моя. – Стасов умилительно улыбался. Она в тельняшке и с сочными губами на веснушчатом лице нравилась ему, и в то же время ему по обыкновению было за нее стыдно.
Набор французских слов в Стасином арсенале закончился, и она перешла на русский, придавая ему французского, по ее мнению, акцента:
– Отпустытэ сэбьа, месье СтасОв, – сказала она шепотом. – И пройдомтЭ со мной в туалетЭ, там я отработАть лангустин и сочнЫй тартар. – Тут она раскатисто передала французское «р», поднялась и направилась к уборным. Оглянулась, заметила, что ее спутник не сдвинулся с места, и добавила: – Чэрэз пиЯть минут, чтобэ не вызыват подозрениЙ!
Выждав немного, он понесся к туалетам и принялся постукивать в каждую дверь. Из-за одной его обложили матами, за другими была тишина, и только за самой последней раздался легкий стук в ответ, дверь отворилась, и Стася затянула его к себе, выключив свет.
Вышли оттуда они снова по очереди. Стасов шел вторым, также выждав пять минут. В его невозмутимом и серьезном лице читались признаки блаженства. Может, потому люди за столиками смотрели на него внимательнее, чем обычно. Стася сидела на своем месте и поедала десерт. Увидев Стасова, она закрыла рот обеими руками и сложилась в три погибели, сдерживая смех.
– Что? – спросил он, подсев к ней.
– Твое лицо!
– Что с ним?
Она не могла успокоиться и жестом показала ему на стеклянное окно террасы. Стасов глянул на свое отражение и стал таким же красным, как размазанная по всему его лицу Стасина помада. «С» – стыд, подумал он про себя. В этом была вся Стася.
– Ты что же, не глянул на себя в зеркало, как вышел? – шепнула она.
– Как-то не до этого было, кровь прилила в другое место.
Девушка вытащила салфетку из салфетницы, намочила ее языком и поднесла к его лицу:
– Можно?
Он кивнул. Она вытерла его, точно как мама в детстве. Ловкий, знакомый, материнский жест.
Уже на выходе из «Статус-кво» Стасова задержал администратор и перекинулся с ним несколькими фразами. Разговор не выглядел приятным, а скорее более-менее формальным. Потому вдвойне странным стало то, что вернулся Стасов с бутылкой шампанского. Ребята вышли на улицу и прыгнули в такси.
– Чего они хотели? – поинтересовалась девушка.
– Да-а, не бери в голову.
– Ругались?
– Немного.
– Расскажи, интересно же!
– Решили это ты на меня плохо влияешь.
– В смысле?
– Сказали с подобными дамами больше не посещать их заведение.
Стася прыснула:
– С подобными? Это с какими?
– Ну мы сексом в туалете занимались, они подумали, ты из этих.
Стася покраснела, опустила лицо и повернулась к окну.
– Но ты не волнуйся, я сказал им, что ты моя невеста, что я сегодня на пляже сделал тебе предложение, и потому мы оба в песке и потому ты не удержалась. Страсть и любовь захватили тебя, и ты потащила меня в туалет.
На этих словах Стася развернулась к нему с сияющими мокрыми глазами:
– Ты правда так им сказал?
– Ага! – Стасов был собой доволен. – Они тут же заизвинялись и вручили нам шампанское от заведения.
– Ну ты жучара, – Стася улыбалась. Потом снова стала грустной. – А что, я похожа на проститутку?
– Нет, что ты! Разве что совсем чуть-чуть, в тот момент, когда ты… – он нагнулся к ее уху и озорно зашептал.
Она ткнула его в бок, и Стасов притянул ее к себе, поцеловал в макушку. Сегодняшний день, сумасбродный и удивительный, по случайности или закономерности оказался счастливым. Конечно, не хотелось бы так каждый день, но прямо сейчас, держа ее, маленькую и растревоженную, в объятьях, Стасов понимал, что ему хорошо.
– Кстати, а откуда ты вообще взяла эту тельняшку? И помада?
– Пошла в туалет и столкнулась у рукомойников с парнишкой в этом полосатом свитшоте. Он со мной немного флиртовал. А у меня прям мысль, экспромт: захотелось сыграть для тебя француженку. Я выменяла у него свитшот на свиданку.
– Как это?