Предатели. Цикл рассказов

Стася продолжила, стараясь не обращать внимания. Самой себе она казалась полезной и важной, ей нравилось, что этот сноб, пусть и нехотя, но согласился поработать, и потому она не могла позволить его психзащитам выбить ее из себя.

– Так. Сейчас тебе надо расслабиться и идти за моим голосом. Если что-то увидишь, наблюдай это. Если я спрошу о чем-то, отвечай на вопросы. Постарайся убрать оценку и анализ. Просто прокайфуй. Это не будет гипнозом, ведь в него ты, скорее всего, тоже не веришь. – Голос Стаси стал тягучим и замедленным, грудной, он мягко заполнял комнату. Она пожалела, что допустила колкость про гипноз, ведь юмор не способствовал трансу, но тут пошел на пользу.

Стасов улыбнулся этим словам и расслабился, то ли будучи сонным, то ли решив, что чем быстрее начнет, тем быстрее от него отстанут.

– Иди за моим голосом. Просто доверься мне. Твое тело становится тяжелым, руки наливаются свинцом, ноги наливаются свинцом, голова. Ты тяжелый, как камень, веки твои тяжелы. Я твой проводник.

Так длилось какое-то время. Отяжелевший Стасов мышечно подергивался, что говорило об определенном уровне транса. Стасе не был нужен глубокий гипноз, тогда полученный результат не зафиксировался бы. Он должен помнить все происходящее и иметь возможность отвечать на ее вопросы.

– А сейчас ты видишь Олю. Она прямо перед тобой. Ты видишь ее и можешь дотронуться до нее. Ты видишь ее?

– Да, – Стасов отвечал медленнее, чем обычно. Под его закрытыми веками бегали зрачки, как в быстром сне.

– Что ты чувствуешь?

Он долго молчал.

– Что ты чувствуешь, глядя на нее?

– Злость.

– На кого ты злишься?

– На нее. И на себя.

– Что еще ты чувствуешь?

– Несправедливость.

– Что еще?

– Боль.

– Ты хочешь узнать, когда и почему все началось?

– Не знаю. – Стасов морщился.

– Без позволения твоего высшего «я» мы не сможем это посмотреть. Ты хочешь увидеть начало и причины вашей истории?

– Хорошо, да. Да. Хочу.

Казалось, неугомонная Стася завела его туда, куда он давно повесил тяжеленный замок. Он уже не мог убегать. Слишком отяжелели его руки, ноги и веки. Оля глядела на Стасова из темноты с укоризной, как всегда, серьезная. Этот ее проедающий до печенок взгляд. Она гладила тонкими руками живот, чуть касаясь его пальцами, так, будто стряхивала что-то с одежды. Она часто делала так. Привычный жест. Как его теперь ему не хватало.

– Повторяй за мной: «Покажите первую точку, когда все началось у нас с Олей, покажите наш контракт, его причины и задачи».

Стасов повторил. Потом долго молчал. Стася ждала. Глаза его вращались под веками, будто он смотрел картинки.

– Расскажи, что ты видишь? Не пугайся, это может быть все что угодно. Просто рассказывай.

– Вижу зал суда. – Перед глазами Стасова шумел зал заседаний. Картинка напоминала кино. Люди торчали с балконов, стояли в проходах. Это был резонансный процесс.

– Очень хорошо, – спокойным и размеренным голосом подбодрила Стася. – Что еще ты видишь?

– Много людей. Шум.

– Ты видишь себя? – Стасов молчал. – Попробуй посмотреть на свои руки.

– Вижу. У меня в руках деревянный молоток. Я судья. Руки у меня старые и некрасивые. – Стасов ощущал себя стариком. Он тяжело дышал и взирал на народ свысока. Ему было душно. Он вращал головой в поисках воды, его душил воротничок, плотно усевшийся вокруг шеи.

– Что ты чувствуешь, находясь там?

– Власть и волнение. – Стасов истошно стучал по трибуне, призывая к порядку. Гулкий звук стоял в ушах. Народ стих и наступила тишина, наполненная ожиданием.

– Тебе комфортно там? – продолжала Стася.

– Нет.

– Что вызывает твой дискомфорт?

– Подсудимый.

– Чем он вызывает твой дискомфорт?

– Он черномазый. Потный и испуганный. Я испытываю к нему брезгливость. – Он смотрел на маленького человечка на скамье подсудимых. В зале тоже было много черных. Стасова не покидало чувство, что он где-то это видел, только теперь он был участником процесса, будто смотрел кино в 3D-очках. По левую руку от него, в специально отведенном месте, находились присяжные.

– Где Оля в этом зале? Она есть в этом зале?

– Не знаю.

– Почувствуй ее. Узнай ее. Она может быть кем угодно. – Стася выдержала паузу. – Ну? Видишь?

Стасов обвел зал внимательным взглядом и покрылся испариной. Он нашел ее. Она выглядела иначе. Но то, что он испытал, глядя на нее, нельзя было спутать ни с чем. Она сидела за подсудимым и была пожилой черной женщиной, судя по всему, его матерью. Она смотрела на судью с ненавистью, болью и еле заметной надеждой.

Стасов еще какое-то время молчал и потом почти отчаянно сказал тихо:

– Да. Она там.

– Расскажи о ней.

– Она мать подсудимого.

– Очень хорошо. Что еще ты видишь?

Стасов смотрел только на мать, глаза ее черные горели яростью, когда он зачитывал приговор. Он не хотел видеть этого лица. Оно пугало его.

– Я выношу приговор о смертной казни. Ее сына уводят, – говорить Стасову становилось все сложнее.

Стася вытягивала из него слова щипцами. Ноги, подобранные под себя, затекли, но она боялась пошевелиться, чтобы не сбить его. Ей казалось, все идет как надо. У них получается.