Дедовские страсти

Удилище резко дернулось: неведомое и сильное подводное чудовище потянуло вниз в омут. Смутный образ из безоблачного детства промелькнул в ускользающих мыслях Андрея: водоросли, колыхающиеся в волнах подводного царства, стайка рыбешек, пересекающих сноп света, вертикально разрезающий толщу зеленоватой воды, и льняные волосы русалки, окутывающие волнующимся облаком ее кукольно лицо.

– Подсекай! Барин! Уйдет! – Степан выхватил удилище из рук замершего столбом Андрея и ловко выловил большого зеркального карпа. Рыбина, сверкнув чешуей и описав круг, шлепнулась на изумрудную траву.

– Вот это рыба! – неожиданная добыча отвлекла Андрея от воспоминаний.

– Смотри-ж ты! Прежний барин в 25-м годе, летом этих карпов в пруд запустил. Сколько лет минуло! А они плодятся! – Степан несказанно обрадовался, впервые увидев нечто знакомое в родных местах, казавшихся ему утраченным раем.

Пока Степан набирал воду в ведерко, Андрей смотрел на бьющуюся в траве рыбину, которая судорожно хватала ртом воздух и с каждым шлепком приближалась к вожделенной кромке воды. И он вдруг понял истинное бедствие его удрученного положения: даже эта рыба так страстно рвущаяся жить, которую он поймал своими руками – не принадлежит ему. Когда-то его дед завел этих карпов, но теперь они – Страстновские. И точка.

На круче. Смутные предчувствия

София Алексеевна Страстнова была барышня неглупая, но чувствительная. Поэтому, идучи по круче над берегом пруда, она выговаривала любимой нянюшке накопившуюся обиду на родителей своих, не внявших ни одной ее просьбе. Она прекрасно понимала, что придется подчиниться папенькиной воле, но сердце страстно жаждало жить по своему, своим умом. Нянюшка увещевала свое любимое дитятко, как всегда уснащая речь всякими присловьями, изобличающими народную мудрость, типа «всяк сверчок знай свой шесток».

– Софьюшка, золотце мое, глянь, красота-то какая! Прям, чистый рай! – нянюшка попыталась отвлечь Софию от раздражительных мыслей и вернуть в обычное русло благодушного созерцания.

София глянула вниз, увидала у причала фигурку рыбака с удочкой, и как молнией ее прошибло: вдруг захотелось ей рвануть вниз с кручи к тому берегу. Захолонуло сердце и покатилось куда-то вниз, вглубь в зеленую пучину омута, где под корягой устало шевелит усами сом, и зеленая трава осот колышется неслышно течением вод.

Голова закружилась, и София оперлась на руку нянюшки.

– Что там за мужик сидит? – спросила в смутном предчувствии беды.

В это время из-за кустов появился второй рыбак с ведром воды. Нянюшка стала приглядываться, и показался он чем-то неуловимо знаком. Вот только не разобрать, чем.

– Это не наши, – уверенно сказала она – Ордаевские балуют.

Как омерзительны и жалки показались Софии эти чужие мужики, одетые в нелепые деревенские, наверняка нечистые рубахи, подъедающие крохи с их барского стола, разбойничающие в их лесах, подстрекаемые старухой-княгиней, их хозяйкой. И сама княгиня – такая кичливая, и в то же время жалкая, ущемленная бедственным своим положением, и от этого еще более язвительная и заносчивая.

– Нянюшка, пойди, прогони их поскорее. А то маменька увидит, опять скандал будет.

– А ты как, ягодка моя, головка закружилась опять?

– Ничего, я тут на пенечке присяду, воздухом подышу.

Нянюшка с причитаниями усадила побледневшую Софьюшку на пенек, а сама ринулась вниз к причалу прогнать нагрянувших разбойников, так озаботивших ее деточку. За своих бар нянюшка всегда стояла горой, и могла бы стать знатным полководцем, кабы родилась мужчиной, да в иные времена.

Нечаянная встреча

Степан нагнулся к карпу, чтоб опустить его в ведерко, как услышал грозный окрик.

– А ну прочь, разбойники, с нашего пруда! – это нянюшка растрепанным колобком скатилась с кручи, чтоб немедля навести порядок во вверенном ей участке.

Степан выпрямился, оглянулся и обмер, забыв про карпа.

– Наинушка! – в миг признал он свою возлюбленную, оставленную пятнадцать лет назад, к ней стремился душой все эти годы.

– Стёпка-растрёпка! – сорвалось с языка детское прозвище, и задохнулась нянюшка, будто наткнулась на невидимую стену.

– Ты растрёпка! – Степану так захотелось пригладить эти самые прекрасные на свете, черные как смоль волосы, приласкать свою голубушку.

Нянюшка отвела его руку и сделала шаг в сторону. Перед ней стоял чужой, не старый еще солдат с бородой соломенного цвета, какой-то ссохшийся, долговязый, нелепый, и вдруг – глаза родные, Степушкины, крыжовенные. И от этих глаз как будто сниматься стала заскорузлая шкура чудища неведомого и начал проглядывать ее ненаглядный, такой, каким он его знала и помнила: высокий, плечистый, сильный, добрый, молодой!

– Степушка! – вдруг нянюшку разом опрокинуло во все те годы, проведенные без него. Отчаяние, боль, тоска – все что она пережила вдруг разом взорвалось в ее сердце – Где ты был, окаянный!!!

– Так ить, воевал я, Наинушка! Служил царю и очечетву. А как отпустили – к их благородию в денщики определился. – Степан указал в сторону одинокого человека с удочкой на причале. Вблизи стало понятно, что одет рыбак не по-крестьянски.

– Так это барин, ли чё ли? Старухи княгини внук? – Нянюшка выпрямилась, расправила плечи, она была женщина не мелкая, основательная, а тут оборотилась в грозный величественный монумент. – Так это вы с барином на пару нашу рыбу удите?! Пошел прочь!

Степан, оторопев от такого напора, кинулся было к своей любимой Наинушке, но она оттолкнула его так, что шлепнулся оземь незадачливый любовник прямо на задыхающегося в траве карпа. Карп от удара обрел второе дыхание, выскользнул и в два шлепка хвостом добрался до вожделенной воды. А ненаглядная и такая недоступная Наинушка пошла гордо взбираться наверх по круче к дорогой своей Софьюшке, в отчаянии решив, что никогда, никогда она и глазом не взглянет на подлого предателя и изменщика, на столько лет оставившего ее одну и даже весточки не подавшего. А теперь еще, заместо того, чтоб разыскивать ее по всему свету, прощенья молить, сидит себе на бережку с удочкой и хозяйскую рыбу браконьерствует!

Морской бой

Нянюшка, пыхтя, взобралась на кручу, и торжествующе провозгласила:

– Уф, прогнала! Мигом отправятся восвояси.

И только открыла рот, чтоб сообщить потрясающую новость, как София ее оборвала:

– Да там помимо нас прогоняльщик нашелся!

Взоры дам обратились вниз к причалу, где разыгралась нешуточная баталия. К причалу от острова, медленно передвигаясь, приблизился перегруженный паром. На нем – ватага деревенских мальчишек, ряженых моряками, под предводительством пятнадцатилетнего капитана. Ребятишки высыпали горохом не берег. Тоненьким кузнечиком величественно сошел с парома капитан, а это был Серёжа, младший брат Софии. Увидев на берегу чужаков, команда распределилась полукольцом, чтоб не дать противнику уйти, прижимая их к берегу. Капитан вышел вперед, что-то произнес, и указал в сторону Охотничьего домика. Один из мужиков начал суетливо кланяться и собирать удочки. Но другой мужик вдруг развернулся, выпрямился и, глядя сверху вниз на тщедушного капитана, процедил сквозь зубы что-то пренебрежительное.

– Ты посмотри, как мужики Ордаевские нагличают! Неужто, Серёжу не признали за барина! Нянюшка! – София хотела было броситься на помощь брату, а нянюшка открыла было рот, чтоб сообщить свою новость, но тут произошло небывалое!

Капитан замахнулся, чтоб дать тумака зарвавшемуся мужику, а этот странный человек, вместо того, чтоб смиренно принять наказание вдруг остановил замахнувшуюся на него руку и отвел ее в сторону. Ребятишки как по команде сорвались дворовыми собачонками, кинулись на защиту хозяина. В одну минуту муравьями облепили двух здоровенных мужиков.

– Ойешеньки! Да что ж такое делается! – выдохнула нянюшка, враз напугавшись, что покалечат ее Стёпушку, а она еще не все ему выговорила.

– Молодец Серёженька, не зря муштровал мальчишек, вот и пригодилось! – с восторгом воскликнула София. – Ату их!

Но тут куча – мала распалась: как-то враз веером разлетелись мальчишки по сторонам, а два богатыря встали, развернулись и двинулись к парому, путь к которому неожиданно оказался открыт. Ошеломленное войско сбилось в стайку. Капитан велел двинуться наперерез. Но не успели. Оставленный без охраны корабль был оккупирован врагами. Самый отважный мальчик запрыгнул на отходящий паром, но был безжалостно скинут в воду. Паром медленно двинулся в сторону острова. И два мужика, находящиеся на нем (один тянул за веревку, другой отталкивался шестом) выглядели подлинными победителями и геройскими хозяевами острова и стоящего на нем замка – беседки в виде ротонды.

София вдруг ощутила ликование, она нежданно обрадовалась, что эти два мужика спаслись, ее пронзила гордость за них, таких отважных, таких сильных, будто они не чужие ей, а самые близкие на свете люди. София обернулась к нянюшке и на ее лице прочла подобные чувства! Они обнялись и замахали руками в направлении острова, пытаясь разглядеть, что там происходит.

Степан сноровисто причаливал к берегу. Андрей, легко прыгнув на траву, глянул на Степана:

– Ловко ты раскидал ребятишек!

– Да и вы, барин, задали перцу мальцам!

– Жаль, удочки пропали, английские, – Андрей искоса глянул на суетящихся на противоположном берегу мальчишек, они пытались перетянуть паром назад.

– Не, я успел смотать, – Степан показал сложенные аккуратно удочки, которые он умудрился не потерять во время драки. – А вот котомка с пирожками досталась врагу. Куда мы теперь? Кругом вода.

– Знаю я одно место на той стороне, можно вброд перейти. Ребятишки не успеют. – Андрей вспомнил, как мальчиком излазил вдоль и поперек и остров и ротонду и в этот пруд знал наизусть, и опять подумал, что теперь не он здесь хозяин.

Степан все никак не мог успокоиться после заварушки. Взыграло солдатское прошлое.

– Да, мальчонка-то, кудлатый, хорош! Такого тумака мне под дых заехал – едва разогнулся.