Багровый – цвет мостовых

Багровый – цвет мостовых
Орфей

Багровый – цвет не только мостовых, но и всего 1848-го года. Года новых надежд и неудач. Это время "весны", наступившей в феврале, – весны народов. «Парижане никогда не делают революцию зимой». Так ли это? Сорок восьмой год рассмеялся в лицо этой фразе.

Орфей

Багровый – цвет мостовых

Nous aurons le sublime orgueil

De les venger ou de les suivre!

«La Marseillaise»[1 - И выбор нам диктует честь:За них отмстить иль следовать за ними!«Марсельеза» (фр.)]

Часть

1

Скитания

Маленький

бродяга

Слезы душили, словно веревка на шее повешенного. Хотя он еще был слишком мал, чтобы понять такое сравнение.

С трудом вдыхая морозный и колкий воздух, он стоял под окном незнакомого дома и перепачканными руками натирал опухшие глаза. Однако это не помогало: слезы текли с новой силой. Мальчишка оставил попытки успокоиться и опустился на землю, уткнувшись лбом в колени.

Его изношенная одежда была слишком тонка для ранней сырой весны. Холод давно уже окутал тело ребенка и беспощадно жалил порозовевшую кожу.

Влажная земля ничем не отталкивала малыша, он был слишком истощен и юн, чтоб думать об удобстве или здоровье. Сидел он практически неподвижно. Если бы не судорожно вздымающиеся бока, можно было подумать, что мальчик уснул. Он даже не издавал звуков. Не рыдал, не всхлипывал, не стонал. Ведь у этого плача не было адресата, не было цели привлечь внимание. Ему не к кому было обратиться. Маленькие дети редко думают наперед, поэтому ужаснейший факт еще ждал его, потирая руки. Факт того, что в столь раннем возрасте мальчик остался один.

С его головы соскользнула шляпа и, печально примятая, поникла у ног хозяина.

Туман становился все гуще и мрачнее, и силуэты в нем растворялись и разбухали, как сухари в бульоне. Люди разбредались по домам, мечтая поскорее оказаться у теплого камина и отогнать мерзкую сырость. Крошечная чернеющая фигура под окном не заботила ни единого из них, но в этом не было их вины. Невозможно помочь каждому, чье-то горе всегда остается упущенным.

Когда совсем стемнело, в окне замерцал свет свечи, и его отблески покрыли близлежащую землю. Над головой мальчишки раздался скрипучий женский голос.

– Ты жив вообще? Чего ты тут высиживаешь?

Ребенок резко поднял голову. Видимо, он впал в забытье. Осоловевшими глазами он уставился на старую служанку, выглянувшую из окна.

– Да ты говорить-то умеешь? – продолжала она с неким укором. – Подбери свою шапку и иди домой. Иди, а не смотри на меня.

Не произнося ни слова, мальчик поднял с земли шляпу и пошел прочь, слыша за спиной замечания старухи по поводу его босых ног.

Он брел между домами, в которых уже мирно спали люди. Страх не трогал мальчишку, когда он шел по темным узким улочкам, попросту не зная об убийцах и прочих разбойниках; до этого ему была знакома только любовь. В его формирующийся мир еще не протиснулись черные краски.

Его щуплый силуэт замер у фонаря. Глаза следили за незнакомцем в отрепьях. Отчего-то тот взрослый скиталец обогнул стоящего у следующего фонаря человека, чья большая каска вызвала у ребенка восхищение и неосознанное напряжение. Сильное недоверие внушала дубинка, вырисовывавшаяся из-под пальто строгой и статной фигуры.

Быть может, не зря бродяга не пожелал столкнуться с этим типом. Подобая ему, мальчишка ринулся во тьму и скрылся за углом.

Спустя какое-то время он, смертельно уставший, увидел человека, лежавшего на отсыревших досках. Подумав, что в этом месте точно можно спать, ребенок тихо прошел мимо дремлющего бродяги и присел на край доски. Чуткий сон незнакомца был прерван, он недоуменно прищурился.

– Что за… – потрусив одурманенной хмелем головой буркнул он. – Черт возьми, парень, я ведь не услыхал ничего… Тихий ты какой. Ишь…

Ребенок еле заметно отсел подальше; от незнакомца дурно пахло.

– Извините, я думал, тут можно спать, – пролепетал малыш.

Мужчина усмехнулся, обдав маленького путника запахом тухлого рта и алкоголя.

– Спи сколько влезет. Не заболей только, – окинув мутным взглядом одеяние мальчика, он фыркнул. – А одежка у тебя хоть куда. На вот.

Желтые руки накинули на худые плечи ребенка дырявый жилет.

– Лет-то тебе сколько? – кряхтел бродяга, освободив большую часть доски. – На вид, года три. Где же твоя мамка, а? Видно, рожают уже на улице, как кошки, а там… Обрастает страна юными попрошайками, ничего не скажешь, – отвернувшись от собеседника, незнакомец положил голову на сложенный плащ. – Ладно, тебя винить не в чем. Спи уже.

Вскоре послышалось сопение уснувшего. Ребенок еще долгое время бодрствовал, однако к утру его одолел тревожный сон. Ему виделись разные картины недавнего прошлого, они заставили его снова волноваться.

Обеспокоенный голос старого бродяги прокрался в его сновидения, когда солнце только начало возвышаться над горизонтом.

– Не лихорадка ли у тебя? Ох, уж если лихорадка, – плохи твои дела. Ну и свалился же этот черт на мою голову, – сетовал нищий, прикасаясь костлявой рукой к красным и горячим щекам мальчишки.

Окутанный крепким сном, тот не думал пробуждаться. Опасения старика были верны: маленького скитальца била дрожь.

– И что мне делать с тобой? От тебя жаром так и веет. Переохладился, видать.

Собираясь с мыслями, бродяга свел брови и вздохнул.

– Оставаться тут тебе нельзя, слышь, приятель? – бормотал себе под нос он, поднимая с земли легкое тело мальчика.

Шатающейся походкой шел старый босяк, неся на дряхлых руках крохотного сироту. Он неуклюже двигался вдоль серых, поглощенных туманным маревом домов.

– Точно дьявол тебя ко мне привел. Пошел бы ты на соседнюю улицу, помер бы там спокойно. Но нет, тебе нужно было будить меня, заболевать при мне, заставлять меня спасать твою жизнь. Да кто ты такой, малыш? – часто поглядывая на мальчика взволнованными глазами, говорил незнакомец; он бы ни за что не признался даже себе, что в этот момент ему было искренне жаль ребенка.

Следя за вздымающимися и опадающими боками больного, старик приближался к несуразному трактиру.

– Теперь поздно отправляться на тот свет, дружище. Будешь доживать в этом.

Бродяга ударил ногой по двери небольшого ветхого здания, и через несколько минут настойчивого стука ему отворил хозяин трактира.

– Что за шутки? – негодовал разбуженный человек. Протерев глаза и увидев ребенка, он оторопел.

Пользуясь заминкой, незваный гость вторгся в трактир, положил свою ношу на единственный пуф, чей вид оставлял желать лучшего, и снова вышел на свежий воздух.

– Зачем мне это счастье? – нахмурился хозяин, удерживая бродягу за плечо. – Забери его обратно, змей!

– Я не могу! Посмотри, он же не выживет!