«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан

Пригнувшись, чтобы не удариться о потолок, Гиацинт повел Александру дальше. Вдоль стен на всю длину комнаты шли низкие топчаны. Несколько старух вытряхивали тюфяки и постельное белье. Не обращая никакого внимания на вошедших, они продолжали заниматься своим делом. Незапертая дверь с одной стороны спальни вела в крытую галерею, идущую вокруг непритязательного внутреннего двора. Мощенный белым камнем двор был голым, если не считать большого бука с одной стороны и нескольких низких каменных скамеек. Деревянная галерея, на которую они вышли, похоже, была недавней пристройкой — во всяком случае, архитекторы, строившие основное здание, о такой и не помышляли. Выйдя на воздух, Александра подняла голову. Двор окружала двухъярусная галерея, очень похожая на галерею на Южном хане, только сильно одряхлевшая. От дерева попахивало гнилью; судя по всему, никто не заботился о том, чтобы его подновить.

Из помещений, расположенных напротив, по другую сторону двора, послышались смех и хихиканье.

— Должно быть, все красавицы сейчас в хамаме.

— Что такое хамам? — спросила Александра.

Гиацинт не сразу вспомнил нужное слово:

— Баня… да, баня. Там моются.

Александра не могла вспомнить, когда она в последний раз мылась. После того, как ее взяли в плен, ей очень редко доводилось умываться. Иногда татары давали пленницам ведро, и они кое-как обмывались водой из горной речушки. И хотя перед тем, как сойти с корабля, она обрызгала себя духами, она понимала, что после нескольких недель путешествия в повозке и на рыболовецком судне от нее, должно быть, исходит ужасный запах. Ей дали очень красивое платье, но оно задубело от пота и грязи и липло к коже.

Гиацинт снова взял ее за руку и повел к той двери, откуда слышался веселый смех.

Они оказались в раздевалке. Александра ошеломленно смотрела на сидящих там девушек. Почти все были полураздеты, а некоторые совершенно обнажены. Они пили из кубков какой-то напиток, пахнущий розой. Александра невольно покраснела и покосилась на Гиацинта: ведь он мужчина! Великан улыбнулся и окинул раздевалку взглядом. Он как будто кого-то искал. Александра не заметила в его поведении даже намека на вожделение или распутство. Его полнейшая невозмутимость слегка озадачила ее.

Гиацинт потянул ее за собой дальше. Из двери тянуло влажным теплом. Они вошли в круглый зал с низким сводчатым потолком. Посередине помещалась огромная мраморная плита, на которой лежали обнаженные женщины. Стоящие сбоку от них на коленях молодые мавританки втирали в их кожу душистые масла. В темных углах просторного зала с многочисленными колоннами Александра увидела несколько бассейнов, утопленных в мраморном полу. В бассейнах тоже были женщины; они не спеша терли друг другу спины, плескались в воде и шепотом разговаривали, хотя даже самый тихий шепот был слышен во всех углах зала.

Гиацинт жестом поманил к себе одну из обитательниц бассейна.

Женщина вышла из воды и грациозно прошествовала к ним. Казалось, собственная нагота совершенно не смущает ее; в свете факелов на ее грудях, словно бриллианты, переливались капельки воды. Лукаво улыбнувшись Гиацинту, она повернулась к Александре и тепло приветствовала ее:

— Добро пожаловать, меня зовут Хатидже.

Александра посмотрела на обнаженную молодую женщину, затем покосилась на Гиацинта и снова густо покраснела.

Хатидже рассмеялась:

— Дорогая, не стесняйся Гиацинта. Он у нас милый и кроткий как ягненок.

— Но мужчине неприлично смотреть на…

Хатидже снова хихикнула:

— Он не мужчина, моя милая!

Она бесцеремонно похлопала Гиацинта по паху. Великан выпрямился в полный рост, выпятив широкую грудь и широко улыбаясь. Александра догадалась, что великан любит и уважает стоящую перед ними молодую женщину.

Ничего не понимая, она опустила глаза. Просторные шаровары под кафтаном мавра слегка залоснились от пота. Тонкая ткань липла к мускулистым бедрам. Там, куда указала Хатидже, просвечивали черная кожа и лобковые волосы — а больше ничего. Александра с трудом справилась со смущением и отвращением. Во рту снова появился привкус желчи; ей показалось, что ее сейчас вырвет. Гиацинт как будто почувствовал ее состояние и, поклонившись двум красавицам, покинул их.

Хатидже повела Александру назад, в раздевалку. Усадив ее на низкую, выложенную изразцами скамью, она поднесла к ее губам кубок со сладким, душистым шербетом. Несколько девушек подошли поздороваться, но Хатидже жестом велела оставить их одних.

Александра вопросительно подняла брови. Она по-прежнему ничего не понимала.

— Здесь так принято, дорогая. Гиацинт и все остальные мужчины-мавры, которые охраняют нас, — евнухи. Они никогда не держали в руках свою плоть, никогда их меч не вторгался в сладкие женские чертоги. Они непорочны и нежны. Их не портят плотские мысли, свойственные обычным мужчинам, сохранившим свое достоинство. Скоро ты поймешь, что евнухи — единственные мужчины в нашем мире, которым можно по-настоящему доверять.

Александра еще немного подумала о Гиацинте, а затем отогнала прочь мысли о нем. К такому она пока не могла привыкнуть.

— Постепенно ты привыкнешь, дорогая, и поймешь, что по-другому и быть не может.

Они сидели рядом на скамье. Александра пила прохладный шербет, а Хатидже рассказывала ей о жизни в этом новом для нее месте.

Вскоре к ним стали подходить другие девушки — всем хотелось познакомиться с новенькой. Хафиза и Байхан оказались самыми говорливыми, хотя и не такими, как Хатидже, которая уверенно завладела разговором. Все они выглядели вполне довольными, и ни одна девушка не казалась несчастной.

Вскоре Хафиза и Байхан помогли Александре снять тяжелое платье, Хафиза осторожно понюхала изумрудно-зеленую материю, наморщила носик и хихикнула.

Александра тоже хихикнула, хотя и смущенно. Байхан поднесла платье к носу, а затем, приложив ко лбу тыльную сторону ладони, притворилась, будто сейчас упадет в обморок. Все девушки засмеялись, и Александра вместе с ними. Ей немного полегчало. Приятно было находиться раздетой в прохладном полумраке. Хотя она побаивалась, что Гиацинт вернется и станет на нее глазеть, Александре было хорошо с другими девушками. Весело смеясь, они повели ее в соседнее помещение и помогли спуститься в бассейн. Александра наслаждалась в воде, глядя наверх, через круглую колоннаду, на купол у себя над головой. Посеребренные плитки, разбросанные среди синих, мерцали как звезды при свете факелов.

Пока Хафиза и Байхан терли ей спину и плечи, Хатидже нежно мыла Александре ноги. Их девичий смех и болтовня гулким эхом отдавались от выложенных плиткой стен.

После всего, что с ней случилось в последние месяцы, Александра впервые начала успокаиваться. Может быть, ее жизнь, наконец, войдет в безопасную колею? Она задумчиво разглядывала сидящую перед ней молодую женщину, пока руки других девушек терли и ласкали ее тело. Боль и страх постепенно покидали ее.

Она залюбовалась красотой Хатидже. Та вскинула голову и ответила Александре таким же восхищенным взглядом. Обе лукаво улыбнулись, а затем Хатидже снова принялась энергично тереть спину Александры, пока ее кожа не приобрела прежнего фарфорового блеска.

Глава 11

— Ты давно здесь, Хатидже? — осторожно спросила Александра, не желая обидеть новую подругу.

Молодая женщина раскинулась на мраморной скамье во дворике и посмотрела наверх, на верхние ветви бука. Птицы перепрыгивали с ветки на ветку, чирикали и улетали, скрываясь за черепичной крышей самого верхнего балкона.

— Всю жизнь, дорогая, если не считать нескольких коротких лет, которые я провела не здесь.

Александра не смогла скрыть удивления.

— Отец приказал мне выйти за прославленного Дамада-Искендер-пашу. Он был добрым стариком и очень хорошо со мной обращался, — продолжала Хатидже с лукавой улыбкой. — Настолько хорошо, что я родила ему четырех прекрасных сыновей и красавицу дочку.

— Пятеро детей! Но ты выглядишь так молодо… Неужели ты успела родить стольких детей?

— Дорогая, мне двадцать шесть лет, но я еще в полном расцвете, — ответила Хатидже, осторожно оглаживая себя по бедрам.

Александра нежно улыбнулась своей спутнице.

— Где сейчас твои муж и дети?

— Дамада убили во время абиссинского похода… А дети живы и здоровы. Они сейчас на севере, в Эдирне. Летом приедут сюда, в Старый дворец.

— Кто такой твой отец, что может приказывать тебе, за кого выходить замуж?

Хатидже невольно улыбнулась и, обвив руками Александру, притянула ее к себе.

— Мой отец — султан Селим Первый Явуз Гази. — Она прижалась губами к самому уху Александры и зашептала: — «Явуз» значит «Грозный». — В ее глазах заплясали веселые огоньки.

Александра слушала внимательно, стараясь не выдать своего невежества, но жадно ловила каждое слово.

— Значит, ты — княжна?

— Да, моя прелесть, я — Хатидже-султан. Как и мои сестры, Байхан и Хафиза, с которыми ты уже познакомилась. У нас еще четыре сестры; всех их удачно выдали замуж. Есть у нас и красавец брат, которым мы все гордимся.