Миражи тайного знания

– Заметим, что процесс формулирования научных законов был основан на границах всех трех типов, каждый из которых надстраивался над предшествующим и был по сравнению с ним более абстрактным и объемлющим, – продолжил повествование Кен Уилбер. – Во-первых, вы проводите классифицирующую границу, чтобы осознать различные предметы и события. Во-вторых, вы ищете среди разделённых на классы элементов те, которые могут быть измерены. Эта метаграница позволяет вам перейти от качества к количеству, от классов к классам классов, от элементов к измерениям. В-третьих, вы изучаете отношения между числами и измерениями второго шага, пока не открываете алгебраическую формулу, которая бы всех их в себя включала. Эта метаметаграница позволяет перейти от измерений к выводам, от чисел к принципам. Каждый шаг, каждая новая граница дает более универсальное знание и, соответственно, большую власть. Однако за это знание, власть и контроль над природой пришлось дорого заплатить. Человек получил контроль над природой ценой полного отделения себя от последней. Сменилось всего десять поколений, и он обрел возможность взорвать вместе с собой всю планету. Небо над землей оказалось таким задымлённым, что птицы отказываются в нём летать; озёра так засорены нефтепродуктами, что некоторые из них могут самовозгораться; океаны так плотно покрыты нерастворимой пленкой химических отходов, что рыба задыхается и всплывает на поверхность; а дожди кое-где проедают кровельное железо. И тем не менее, за время жизни десяти поколений созрела почва для второй революции в науке. Никто не догадывался и не мог догадываться, что эта революция, которая разразилась в конце концов примерно в 1925 году, будет сигналом к выходу за пределы классической физики с её границами, метаграницами и метаметаграницами. Весь мир классических границ содрогнулся и пал перед ликом Эйнштейна, Шрёдингера, Эддингтона, де Бройля, Бора и Гейзенберга. Когда слушаешь, что говорят о научной революции XX века сами физики, невозможно не поражаться глубине интеллектуального переворота, который произошел в короткий период жизни одного поколения, с 1905 по 1925 годы, начиная с появления теории относительности Эйнштейна и заканчивая открытием принципа неопределённости Гейзенберга. Классические границы и карты старой физики буквально распались на части.

– Сегодня прогресс развития науки достиг своего поворотного пункта. – констатировал собеседник, представший в образе Альфреда Норта Уайтхеда. – Нерушимые основания физики разрушены… Прежние основания научной мысли становятся невразумительными. Время, пространство, материя, вещество, эфир, электричество, механизм, организм, форма, структура, модель, функция, – всё требует переосмысления. Какой смысл говорить о механистическом объяснении, когда вы не знаете, что подразумевается под механикой?

– В тот день, когда были тайно учреждены кванты, – вторил ему Луи де Бройль, – величественное здание классической физики сотряслось до самых оснований. В истории интеллектуального мира было немного переворотов, сравнимых с этим.

Чтобы понять почему “квантовая революция” вызвала такое потрясение в ученой среде, надо вспомнить, что до этого момента Вселенная рассматривалась глазами классической физики как совокупность отдельных вещей и событий, каждое из которых имело совершенно определённые границы в пространстве и времени и было полностью изолировано от других. Считалось, что все объекты могут быть точно измерены и посчитаны, что в свою очередь позволяет открывать научные законы и принципы. Мир рассматривался как гигантский бильярдный стол, где все отдельные вещи взаимодействовали по ньютоновским законам, слепо и случайно сталкиваясь между собой подобно бильярдным шарам. Когда ученые начали исследовать мир субатомной физики, они, естественно, предполагали, что ньютоновские законы, либо им подобные, подойдут также к протонам, нейтронам и электронам. А они не подошли. Совсем не подошли. Вообще не подошли. Испытанное при этом потрясение было сродни тому, как если бы в один прекрасный день вы сняли перчатку и вместо руки обнаружили у себя клешню омара. Более того, "последние кирпичики" мироздания, такие как электроны, не просто не подчинялись старым физическим законам. Невозможно было определить даже, где они находятся!

– Мы больше не могли рассматривать эти кирпичики вещества, которые первоначально принимали за последнюю объективную реальность, "сами по себе", – печально молвил Гейзенберг. – Потому что они пренебрегали всеми формами объективного положения в пространстве и во времени. И поскольку эти кирпичики не имели определенных границ, то они не могли быть адекватно измерены. Это я и сформулировал как принцип неопределенности, чем и ознаменовал конец классической физики. Я называл это "устранением жестких рамок". Старые границы рухнули.

– А так как субатомные частицы не имели никаких границ, то физики вынуждены были строить научную теорию, основываясь на вероятности и статистике, что само по себе весьма нелепо. И решающий момент состоял именно в том, что учёные узнали об условности границ и безграничности фундаментальных элементов мироздания как таковых. Иными словами, они вывели законы, управляющие отдельными вещами, лишь затем, чтобы обнаружить, что никаких отдельных вещей не существует.

– Мы обнаружили, что там, где наука продвинулась дальше всего, – продолжал разговор Эддингтон, – разум извлек из природы то, что вложил в неё сам. Мы обнаружили след чей-то ноги на берегах неизвестного. Чтобы объяснить его происхождение, мы разработали ряд глубоких теорий. Наконец мы добились успеха в воссоздании существа, оставившего сей след. И, о чудо! – след оказался нашим собственным.

– Но из этого совсем не следует, что реальный мир есть плод нашего воображения, – подхватил разговор, возникший на его месте Витгенштейн, – это утверждение относится исключительно к воздвигаемым нами границам. В основе всего современного видения мира лежит иллюзорное представление о том, что так называемые законы природы объясняют природные явления. Законы эти описывают не реальность, но лишь наши границы реальности. Законы, такие как закон причинности, распространяются на саму карту территории, а не на то, что она охватывает.

Квантовая физика обнаружила, что реальность больше не может рассматриваться как комплекс отдельных вещей и границ. То, что когда-то считалось обособленными «вещами», оказалось взаимосвязанными сторонами одного целого. По какой-то неведомой причине каждая вещь и каждое событие во Вселенной оказались переплетены со всеми другими вещами и событиями. И реальный мир начал выглядеть уже не собранием бильярдных шаров, а скорее единым огромным всеобщим пульсирующим и постоянно меняющимся полем. Физикам удалось уловить отблеск безграничной территории реального мира. Мира, каким его видел Адам до проведения роковых границ, мира, каким он является на самом деле, а не каким он выглядит на ментальных картах.

– Взятая в своей физической конкретной реальности, ткань универсума не может рваться, – продолжал Тейяр де Шарден. – Как своего рода гигантский «атом», она в своей целостности образует единственно реальное неделимое… Чем дальше и глубже, с помощью всё более мощных средств, мы проникаем в материю, тем больше нас поражает взаимосвязь её частей… Невозможно разорвать эту сеть и выделить из неё какую-либо ячейку без того, чтобы эта ячейка не распустилась со всех сторон и не распалась.

– Интересно, что подобные представления современной физики были известны на Востоке за тысячи лет до этого, – вмешался в разговор Гарма Чанг. – Название буддийского учения Дхармадхату, можно перевести как Сфера Всеобщего или Поле Реальности. В бесконечной Дхармадхату каждая вещь в любой момент включает в себя одновременно все другие вещи в их совершенной полноте, без какого-либо изъяна или исключения. Поэтому узреть один объект значит узреть все объекты, и наоборот. Иначе говоря, мельчайшая отдельная частица внутри микрокосмоса атома на самом деле содержит в себе бесчисленные объекты и принципы бесчисленных вселенных прошлого и будущего, содержит их полностью и без каких-либо исключений.

– Точно также как каждая часть голограммы содержит всю голограмму целиком, – авторитетно подтвердил небритый молодой человек панковатого вида.

– Попросту говоря, это значит, – продолжил Гейзенберг, – что каждая частица состоит из всех остальных частиц, каждая из которых в то же время точно так же представляет собой все остальные частицы вместе взятые.

– Мы видим, что двум фундаментальным теориям современной физики присущи все основные черты восточного миросозерцания, – подхватил разговор Фритьоф Капра. – Квантовая теория отменила представление об обособленных объектах, заменила концепцию наблюдателя концепцией участника и пришла к пониманию Вселенной как сети переплетённых взаимоотношений, элементы которой определяются лишь через их связь с целым. В сущности, сходство современной науки и восточной философии состоит в том, что обе они усматривают в реальности не разделенные границами отдельные вещи, а неделимый узор единой сети, гигантский атом, цельнокроеный покров безграничного.

– Мне кажется я уже видел и слышал всё это раньше, – плохо осознавая происходящее, промолвил старец.

– Великие художники копируют, а гении воруют, – улыбаясь, отвечал ему Стив Джобс.

Сознание все больше наполнялось туманом. А тем временем собеседник уже принял вид взрослого гладко выбритого человека с кудрявой головой, отмеченной сединой. На лице его были круглые очки с желтыми стеклами. Одет он был в ярко красную рубашку и джинсы. С хитрым блеском в глазах он говорил:

– Итак, дамы и господа, сегодня я планирую создать в ваших головах удивительной бессмыслицы Текст, Текст с большой буквы! и если сказать кратко, то читать его очень непросто, т. к. создан он эпохой, когда все слова уже сказаны! – вы услышали что я сказал? – когда все слова уже сказаны! – и нет ни одного слова, что приоткрыло бы вам чуть больше тайн, чем уже открыто! и что это за эпоха такая? и как люди вообще могут жить в такие странные времена? когда каждое слово это цитата, т. е. повторение некогда уже слышанного! – и даже это уже цитата! и про повторение тоже! сглотнули фишку? прекрасно!

В следующий момент этот коварный персонаж разразился громким дьявольским смехом, заполнившим всё доступное пространство. Уже совершенно отказываясь воспринимать происходящее, старец закрыл глаза и сознание погрузилось в пустую тишину.

Пустота

Впрочем тишине не было суждено продлиться долго. Через несколько мгновений всё снова пришло в движение. Азазель воспринимал себя то кем-то, стоящим перед зеркалом, то самим зеркалом, то отражением, в нём появляющимся. При этом он отчетливо понимал, что несмотря на всё его могущество, каждый его вдох, каждое его движение, каждое его слово были частью какого-то непредсказуемого сценария, придуманного не им, а Тем, кто придумывал его самого.

Азазель никогда не увлекался наукой и поэтому никогда не воспринимал своих же границ всерьез. Границы не настолько засели в его голове, чтобы голова эта оторвалась от Природы и пошла своим путем. Азазель знал, что существует только один Путь – Дао, Дхарма, и этот путь возвещает о целостности, скрытой за границами ментальных карт. Падший ангел четко понимал недвойственность реальности, а потому видел и иллюзорность любых границ. И по этой причине никогда не путал карты с территорией, границы с реальностью, символы с действительностью, имена с тем, что они означают.

Отражение в зеркале приняло вид древнего свитка. Символы представляли собой буддийскую сутру, написанную сотни лет назад:

Под видимостью или явлением подразумевается то, что открывается чувствам и различающему уму, и воспринимается как форма, звук, запах, вкус и прикосновение. Из этих явлений образуются идеи, такие как глина, вода, кувшин и т. д., обращаясь к которым человек говорит: это такая вещь, а не другая, – то есть образуются имена вещей. Когда явления сопоставляются, а имена сравниваются и мы говорим, например: это слон, это лошадь, телега, пешеход, мужчина, женщина, или это ум и то, что к нему относится, – о названных таким образом вещах говорится, что они различаются. Когда такие различия [то есть границы] начинают восприниматься как не имеющие собственной сущности, это правильное знание. Обладая правильным знанием, мудрый больше не считает явления и имена реальностью. Когда явления и имена устраняются, а всякое различение прекращается, остается лишь истинная и сущностная природа вещей; поскольку же о том, какова природа этой сущности, ничего сказать нельзя, о ней говорится просто, что она «такова». Эта всеобщая, неделимая, непостижимая «Таковость» и есть единственная Реальность. (Ланкаватара Сутра)

Отражение потеряло свои очертания, но уже в следующее мгновение из зеркала на Азазель глядел Кен Уилбер. Спокойным и уверенным голосом он говорил:

– С другой стороны, существует глубокое буддийское учение о Пустоте, согласно которому реальность пуста от мыслей и вещей. В ней нет вещей, потому что, как установили учёные, вещи – это просто абстрактные границы опыта. И в ней нет мыслей, потому что мышление, составление символических карт, как раз и представляет собой нанесение границ на реальность. Видеть «вещь» значит мыслить её; а мыслить значит рисовать себе некие «вещи». Таким образом, «измышление» и «овеществление» суть два разных названия для той сети границ, которую мы набрасываем на реальность, в которой мысль и вещь равны по плотности. Поэтому когда буддист говорит, что реальность пуста, он имеет в виду, что в ней нет границ. Он вовсе не хочет сказать, что все вещи устраняются и пропадают, оставляя после себя чистый вакуум небытия.

– Пустота не отрицает мира множественности, – заменил собой отражение в зеркале пожилой японец, известный под именем Дайсэцу Тэйтаро Судзуки, – горы остаются на месте, вишни в полном цвету, луна светит ярче всего в осеннюю ночь; но они в то же время представляют собой нечто большее, чем просто частные явления, они обретают для нас более глубокий смысл, они понимаются в связи с тем, что они не есть. Дело в том, что когда мир воспринимается как лишенный границ, все вещи и события, равно как и все противоположности, воспринимаются взаимозависимыми и взаимопроникающими. Подобно тому как наслаждение связано с болью, добро со злом, а жизнь со смертью, все вещи связаны с тем, чем они не являются.

Азазель понимал, что его творению сложно уловить истину, ибо чары первородного греха все еще скрывают её, заставляя цепляться за границы, как за саму жизнь. Но суть постижения того, что реальность безгранична, очень проста. И именно из-за этой простоты её так сложно усмотреть.

Взять, к примеру, зрительное поле своего восприятия. Видит ли глаз какую-либо единичную, отдельную, обособленную вещь, когда взор падает на окружающий природный ландшафт? Видел ли он когда-нибудь какое-то дерево? или волну? или птицу? Или вместо этого глаз видит калейдоскопическую смену всевозможных переплетенных узоров и фактур – дерево плюс небо плюс трава плюс земля; волны плюс песок плюс скалы плюс небо плюс облака…

И даже если представить кого-то, кто освещает своим сознанием последовательность символов, составляющих этот текст, то можно заметить, что даже сейчас, когда этот кто-то читает эти самые строки, глаз его в каждый момент времени воспринимает не по одному слову. Глаз видит, хотя и не может прочесть, все слова на странице, саму страницу плюс что-то из окружающего фона и так далее. Таким образом, получается, что в конкретном, непосредственном сознавании нет отдельных вещей, как нет и границ. И нет вообще ничего, кроме самого процесса сознавания. В действительности глаз никогда не видит единичную вещь, он всегда видит некое структурированное поле. И такова природа непосредственной реальности: она начисто лишена границ.

– Поэтому когда физик или восточный мудрец говорит, что все вещи пусты, – продолжало свое повествование отражение в образе Кена Уилбера, – или что все вещи недвойственны, или что все вещи взаимопроникают друг друга, он не пытается отрицать различия, нивелировать индивидуальность и утверждать взгляд на мир как на некую однородную массу. Мир включает в себя все возможные свойства, поверхности и линии, но все они сплетены в единое цельнокроеное поле. Рука безусловно отличается от головы, голова отличается от ног, а ноги от ушей. Но не составляет никакого труда признать, что всё это члены одного тела, и что само тело, с другой стороны, выражает себя во всех этих столь не схожих между собою частях. Всё в одном и одно во всём. Подобно этому, на территории безграничного все вещи и события представляют собой члены одного тела, Дхармакайи, мистического тела Христа, вселенского поля Брахмана, органического узора Дао. Любой физик скажет, что все объекты во вселенной – это просто различные формы единой Энергии, и назвать эту Энергию «Брахманом», «Дао», «Богом» или просто «Энергией», – это, на мой взгляд, уже не столь важно.

Однако для самого Азазель реальность безграничного никогда не была лишь теоретическим или философским вопросом. Она никогда не была чем-то таким, что надлежало получить в лаборатории или вывести на доске мелом. Безграничность была скорее предметом повседневной, практической жизни. Ибо люди всегда пытаются ограничить, поместить в определенные рамки свою жизнь, свой опыт, свою реальность. А каждая пограничная линия, увы, представляет собой потенциальную линию фронта. И поэтому единственная цель различных путей освобождения состоит в том, чтобы избавить людей от конфликтов и невзгод войны посредством избавления их от границ. Никакие духовные практики не пытаются помочь выиграть сражение, ибо это так же невозможно, как смыть кровь кровью или залить огонь бензином. Вместо этого они просто показывают людям иллюзорную природу границ, послуживших причиной сражения. Тем самым битва не выигрывается, а прекращается.

Теперь в зеркале отражался уже сам Азазель, но в образе старца. Загадочно улыбаясь, он тихо говорил:

– Обнаружить безграничность реальности значит разоблачить иллюзорность конфликтов. Окончательное понимание этого называется нирваной, мокшей, избавлением, освобождением, просветлением, сатори, свободой от двойственности, свободой от чар видимой разделённости, свободой от цепей иллюзорных границ. И именно это безграничное осознание, лишенное каких бы то ни было рамок и условностей, и называется Сознанием Единения.

Зеркало исчезло, как исчез и сам Азазель, все смешалось и стало одним целым. Осталось только осознание происходящего, чистое и невинное.

Безмолвие

Человек сидел в тёмной пещере. Свет снаружи практически не пробивался и вокруг царил почти полный мрак. Человек десять лет провел в православном монастыре и пришёл тот день, когда духовный учитель благословил его на последний подвиг: уединение и безмолвие. Сказав на прощанье: “Не возвращайся до тех пор, пока Свет истины не повелит тебе.”

И Человек нашёл пещеру в огромной скале и поселился в ней. Он уже не мог вспомнить сколько времени провёл здесь, но вся еда и вода, которую он брал с собой, уже давно закончились. Человек практически не спал, все время проводя в молитве и размышлениях. Время потеряло свой смысл и слилось в одно сплошное мгновение, пространство сжалось до размеров пещеры. Не существовало больше ничего, кроме самого Человека, Бога и Молитвы.

Человек видел Себя то старцем, разговаривающим со своими собеседниками в поезде “Пекин – Москва”, то падшим ангелом, разговаривающим со своими отражениями в Зеркале. Потом сознание возвращалось и Человек снова видел себя сорокалетним православным монахом, ищущим Бога. Потом всё это представало уму сразу и одновременно. И Человек понял, что то, что он искал, всегда было с ним. Он всегда знал истину, которую искал столько лет. Нет никаких границ, он все их придумал Сам.

Свет истины залил все вокруг. Не существовало больше ничего. Только Свет, переливающийся и принимающий различные формы. Человек смеялся, радуясь дивной Игре Света и порождаемой им Тени, слившихся в неразлучном и безумном танце. Всё было едино, цепи иллюзий распались. И всё, что оставалось делать – это просто смеяться.

Человек понял, что время уединения закончилось и пришла пора разрушить последнюю Несуществующую границу, объединившись с окружающим миром. А Свет становился всё ярче, заливая Собой темноту пещеры, поглощая все вокруг и превращая в бесконечное пространство Белой Бездны.

Замысел

История

– Дед, ну вот что ты паришь? – вопрос задал молодой человек панковатого вида. На вид ему было около двадцати пяти лет, лицо покрывала легкая небритость, а короткая стрижка придавала немного агрессивный вид. – Надо просто жить и радоваться жизни. Жить здесь и сейчас.

– Совершенно верно, юноша, – отвечал ему старец. – Вопрос лишь в том, что именно вы понимаете под Здесь и под Сейчас.

– Будем есть и пить, ибо завтра умрем! – с дерзкой ухмылкой ответил парень.

– Вы видимо не знаете продолжения, – улыбнулся старец. – Не будет прощено вам это нечестие доколе не умрете.

– Не верю я во всю эту чушь!

– К сожалению, она существует вне зависимости от того, верите вы или нет. А во что же вы верите, позвольте полюбопытствовать?

– В познавательную силу разума, – ответ прозвучал незамедлительно.