Снежный шар

– Чон Онги?

– Простите за беспокойство.

В дверях показывается незнакомец. На плечах у него накидка с красивой меховой оторочкой, из-под накидки виднеется дорогой черный костюм. На голове – шапка из лисицы, а лицо кажется очень знакомым. Мой взгляд привлекают его блестящие туфли. В наших краях все носят только теплые ботинки, и такие туфли я вижу впервые.

– Это вы Чон Чобам? – спрашивает незнакомец, глядя на меня. – Мы только что были у вас дома. Ваш брат сказал, что мы найдем вас на электростанции.

У меня словно камень свалился с души, а вот доктор, наоборот, слегка нахмурившись, смотрит на нежданного гостя с подозрением – как будто он раньше его уже где-то встречал, но никак не может вспомнить, при каких обстоятельствах.

– С вами хотят поговорить. – Вошедший мужчина обращается только ко мне. Он не замечает настороженного взгляда доктора и даже не смотрит в сторону раненой женщины, затихшей на кушетке у нас за спиной.

– А кто хочет?

– Одно уполномоченное лицо из киношколы хотело бы с вами встретиться.

– Прямо из киношколы?!

По всему моему телу разливается блаженный трепет.

Кое-что похуже девяти убийств

Вслед за мужчиной я выхожу из медпункта, но в зале темно и никого не видно.

– Нас ждут снаружи.

– Что? В такой холод?!

Проигнорировав мой недоуменный взгляд, мужчина толкает дверь. На руке у него дорогая кожаная перчатка. Нет никаких сомнений, что он приехал из Сноубола… И в это мгновение я вдруг вспоминаю, как его зовут.

– Вы ведь Купер Рафалли?

Ну конечно, это он, Купер Рафалли, главный актер сериала, который закончился в позапрошлом году.

– Да, это я. Звезда биатлона, чье сердце мягче, чем соевый творог.

Несмотря на иронию в его голосе, я вижу, что ему приятно оттого, что я его узнала. И выглядит он сейчас куда счастливей, чем по телевизору.

В Сноуболе Рафалли занимался биатлоном. Биатлон сочетает в себе бег на лыжах и стрельбу, но в городе под куполом это еще и один из узаконенных методов казни. Рафалли снова и снова приходилось стрелять по мишеням – приговоренным к смерти преступникам. Каждый раз он мучился и страдал от угрызений совести. Зрителям канала досадно было видеть слабость их любимого актера, тем не менее они с любопытством наблюдали за тем, как неумолимо разрушается его личность.

– Каждую среду и четверг мы всей семьей за ужином смотрели сериал, где вы снимались. – Я стою перед некогда любимым актером и от волнения переминаюсь с ноги на ногу.

Мы, люди внешнего мира, словно проживаем жизни наших кумиров, заряжаясь от них энергией. Радуемся, когда они счастливы, и оттого чувствуем счастливее и себя, сопереживаем им в минуты отчаяния, ощущая, что все не так уж и плохо в нашем существовании.

– А я думала, что, когда сериал заканчивается, актеры, которые в нем снимались, должны вернуться во внешний мир. Но вы, кажется, так никуда и не уехали…

– Мне повезло. К тому же в Сноуболе, помимо актеров, нужны разные люди.

– А-а-а…

Услышать о Сноуболе от человека, который там живет, – совсем не то же самое, что слушать об этом на уроках в школе. На радостях я спотыкаюсь и едва не растягиваюсь на полу, но спортсмен Рафалли реагирует мгновенно и успевает подхватить меня под руку. Мой рот сам собой расплывается в идиотской улыбке, и, чтобы скрыть ее, я быстро отворачиваюсь.

На седьмом небе от счастья, вместе с моим спасителем я миную еще несколько дверей и, оказавшись на улице, вижу припаркованный у ворот электростанции черный лимузин. Я ни разу в жизни не видела настоящего лимузина – впрочем, как и брауни, которые мне сегодня прислала Юджин, – однако ошибиться невозможно: именно на таких лимузинах гости съезжаются на вечеринки в особняк Ли Бона. В реальности автомобиль кажется гораздо больше, чем на экране.

Рафалли элегантным жестом открывает заднюю дверцу и тихим голосом произносит:

– Ты только сильно не удивляйся.

А потом оборачивается ко мне и подмигивает. О боже! Мне подмигнул сам Купер Рафалли – некогда лучший игрок в биатлон! Тот самый Рафалли из телевизора, который во время лыжных гонок выглядел так бесподобно, что толпы поклонников изо всех сил стремились походить на него. Мне не терпится поскорей рассказать обо всем Онги.

Однако спустя миг впечатление немного портится. Длинный и изящный снаружи, внутри лимузин выглядит довольно тесным. Свободного места здесь чуть ли не вполовину меньше, чем я думала. Да и уполномоченного лица из киношколы не наблюдается.

Озадаченная, я забираюсь внутрь и сажусь спиной к водителю. Напротив меня оказывается перегородка с небольшим окошком. Сиденье очень мягкое, не сравнить с нашим стареньким диваном.

Я слышу, как Рафалли садится на водительское место, и в этот миг перегородка начинает медленно подниматься, открывая невидимую до этого часть салона. Передо мной появляются ноги женщины, сидящей напротив. Сквозь прозрачные высокие сапоги видно, что ее стопы изысканно украшены. На больших пальцах обеих ног наклеены огромные стразы, похожие на изумруды, а кожа разрисована причудливыми узорами под старину, нанесенными тушью зеленого цвета в тон стразам. Прозрачные сапоги в сочетании с дизайнерским педикюром как раз вошли в моду в Сноуболе этой весной.

– Как тут только люди живут… – бормочет себе под нос обладательница изукрашенных ногтей. Одетая в белое трикотажное платье, она ежится от холода: пока открывали дверь, в лимузин ворвался ледяной ветер.

Перегородка поднимается до конца, и я наконец вижу лицо женщины и ее короткие оранжевые волосы.

– Ты ведь знаешь, кто я?

Вместо трясущейся от холода незнакомки напротив сидит режиссер Ча Соль и, ослепительно улыбаясь, смотрит мне в глаза. Режиссер Ча Соль, сделавшая Хэри самой известной звездой Сноубола, – женщина, на которую я больше всего хочу стать похожей.

Возможно, оттого, что кровь хлынула в голову, я чувствую, как земля уходит из-под ног.

– Здравствуйте! – От волнения мой голос сорвался на крик.

Но госпожа Ча Соль отвечает мягкой улыбкой:

– Я рада с тобой познакомиться, Чобам.

При звуках ее низкого, мягкого голоса, произносящего мое имя, сердце чуть не выпрыгивает из груди. Купер Рафалли мог бы подмигнуть мне еще хоть тысячу раз, это не вызвало бы такого восторга.

– Ты, наверное, расстроилась из-за того, что и в этом году не удалось поступить в киношколу? – Голос Ча Соль снова мягко ласкает мне ухо.

Не может быть! Женщина, которой я так восхищаюсь, знает обо всем, что меня тревожит! Мне хочется показать ей, как глубоко я опечалена и в то же время достаточно сильна, чтобы справиться с эмоциями, но вместо этого начинаю бубнить себе под нос:

– А-а-а… ну да… это… ну, просто… Ничего страшного! Я все равно в следующем году буду поступать! А потом еще через год…

Ай! Я вовсе не собиралась нести эту чушь и выглядеть так глупо! Могла бы сказать, что каждую ночь работаю над сценарием сериала, который обязательно завоюет любовь зрителей, или что для меня большое счастье встретиться с госпожой Ча.

Но, наверное, потому, что искренние чувства понятны и без слов, госпожа Ча, к моему облегчению, глядит на меня с одобрением.

– Скажи, могу я попросить тебя о личном одолжении?

– А?

– На самом деле просьба не совсем личная. Если ты согласишься, это принесет пользу не только мне, но и Сноуболу, не говоря уже о наших зрителях.