Алеф

В ожидании пью кофе. Моника, мой агент и лучшая подруга, подсаживается ко мне поболтать о всяких пустяках. Она едва стоит на ногах после бесконечных переговоров с издателями из разных стран и обсуждения по телефону с моим английским издателем в режиме онлайн прошедшей автограф-сессии.

Когда мы стали работать вместе, Монике было всего двадцать; она была моей почитательницей, убежденной в том, что книги бразильского писателя, переведенные на другие языки, могут снискать успех во всем мире. Ради этого Моника бросила факультет химического машиностроения в университете Рио-де-Жанейро, вместе со своим парнем перебралась в Испанию и принялась стучаться в двери европейских издателей и рассылать им письма, уговаривая обратить внимание на мои сочинения.

Когда эти усилия не принесли никаких результатов, я приехал в маленький городок в Каталонии, где жила Моника, пригласил ее в кафе и предложил оставить это безнадежное дело и заняться своей собственной жизнью и своим будущим. Она решительно отказалась и заявила, что не вернется в Бразилию, потерпев поражение. Я попытался убедить ее, что это не поражение, ведь она не только не пропала (раздавая рекламные буклеты и работая официанткой), но обрела бесценный опыт выживания в чужой стране. Но Моника стояла на своем. Я ушел в твердом убеждении, что она губит свою жизнь, огорченный, что мне не удалось ее переспорить из-за ее невероятного упрямства. Впрочем, через полгода положение совершенно переменилось, а еще через полгода она зарабатывала столько, что смогла купить квартиру.

Моника верила в невозможное и потому выигрывала сражения, которые любой другой – включая меня – неизбежно бы проиграл. В этом и состоит доблесть воина: понимать, что воля и храбрость – не одно и то же. Храбрость привлекает к себе страх и лесть, а сила воли предполагает терпение и обязательность. Воистину сильные мужчины и женщины часто бывают одиноки, ибо от них веет холодом. Многим кажется, будто Моника хладнокровна, но это глубокое заблуждение. В ее душе горит огонь, столь же яркий, как и много лет назад, когда мы сидели в том каталонском кафе. И несмотря на то, что уже столь многого добилась, она по-прежнему полна энтузиазма.

Я как раз собирался рассказать Монике о нашей недавней беседе с Ж., когда в лобби появились две мои болгарские издательницы. Ничего удивительного: множество народу – из тех, кто участвует в ярмарке, – остановились в этом отеле.

Одна из издательниц обращается ко мне с дежурным вопросом:

– Когда же вы к нам приедете?

– На следующей неделе, если вы беретесь организовать поездку. У меня только одно условие: вечеринка после автограф-сессии.

Женщины растеряны.

Китайский бамбук!

Моника смотрит на меня с ужасом:

– Нам надо уточнить расписание…

– Но я совершенно точно готов прилететь в Софию на следующей неделе, – прерываю ее я. И добавляю на португальском: – Я тебе потом все объясню.

Моника видит, что я не шучу, но издательницы все еще колеблются. Они спрашивают, не соглашусь ли я немного повременить с приездом, чтобы они успели подготовить мне достойный прием.

– На следующей неделе, – настаиваю я. – В противном случае придется перенести поездку на неопределенный срок.

Только теперь они наконец понимают, что я совершенно серьезен, и принимаются обсуждать с Моникой детали. В это время к нам подходит мой испанский издатель. Разговор на время прерывается, все знакомятся, и из уст теперь уже испанского издателя вновь звучит все тот же вопрос:

– Когда же вы снова приедете к нам Испанию?

– Сразу после Болгарии.

– А точнее?

– Примерно через две недели. Можно провести автограф-сессию в Сантьяго-де-Компостела и еще одну в Стране Басков, с вечеринкой, на которую можно пригласить и читателей.

Во взглядах болгарских издательниц я вновь вижу недоверие, Моника натянуто улыбается.

«Не бойтесь брать на себя обязательства!» – сказал мне Ж.

Лобби заполняется людьми. Участники всех крупных выставок, будь то книжная ярмарка или выставка станков для тяжелой промышленности, как правило, размещаются в одних и тех же отелях, и самые важные встречи проходят в гостиничных барах, лобби или на ужинах, таких, как сегодня. Я приветствую всех издателей и всем, задавшим вопрос-приглашение: «Когда вы к нам приедете?» – отвечаю согласием. Я стараюсь подольше беседовать с каждым, не давая Монике вмешаться и спросить, что, черт возьми, здесь происходит. Ей остается только вносить в ежедневник все эти визиты, о которых я договариваюсь у нее на глазах.

В какой-то момент я прерываю разговор с арабским издателем, чтобы поинтересоваться, сколько стран мне предстоит в ближайшее время посетить.

– Послушай, ты ставишь меня в дурацкое положение, – раздраженно шепчет по-португальски Моника.

– Так сколько?

– Шесть стран за пять недель. Между прочим, эти ярмарки проводятся для книгоиздателей, а не для писателей. Тебе не обязательно принимать все приглашения, ведь я слежу за…

Тут к нам подходит мой издатель из Португалии, и мы не можем продолжить наш разговор. Мы с издателем обмениваемся ничего не значащими фразами, и я его спрашиваю:

– Вы случайно не собираетесь пригласить меня в Португалию?

Он признается, что краем уха слышал наш с Моникой разговор.

– Я серьезно. Было бы замечательно устроить автограф-сессию в Гимаранше и Фатиме.

– Если только вы в последний момент не передумаете…

– Я не передумаю. Обещаю.

Мы договариваемся о сроках, и Моника записывает в ежедневник: Португалия, еще пять дней. Наконец появляются российские издатели, мужчина и женщина. Моника облегченно вздыхает и тянет меня поскорее в ресторан.

Пока ждем такси, она отводит меня в сторонку.

– Ты спятил?

– Ну да, много лет назад. Ты когда-нибудь слышала о китайском бамбуке? Он целых пять лет представляет собой крошечный росток, тем временем разрастаясь корнями. Но наконец приходит пора, когда вдруг выстреливает вверх и достигает высоты в двадцать пять метров.

– А что общего между китайским бамбуком и твоим безумным поведением, свидетелем которого я только что была?

– Позже я поведаю тебе о беседе, которая месяц назад состоялась у меня с Ж. Что же касается бамбука, скажу лишь одно: со мной происходило то же самое. Я много работал, тратил на работу все свое время и силы; я любовно и преданно поддерживал мой собственный рост, – но ничего не происходило. И так было долгие годы.

– Что значит ничего не происходило?! Ты что, забыл, кем стал?!

Подъезжает такси. Русский издатель открывает для Моники дверцу.

– Я говорю о своей духовной жизни. По-моему, я как росток этого бамбука, и теперь настал мой пятый год. Пришло время расти. Ты спросила, не сошел ли я с ума, а я в ответ отшутился. Но по правде сказать, я действительно сходил с ума. Я уже было уверовал, что ни одно из обретенных за эти годы знаний не пустило корни в моей душе.

На долю мгновения, когда к нам подошли болгарские издательницы, я ощутил рядом со мной присутствие Ж. и тут же понял, что он хотел сказать, хотя внутреннее понимание пришло ко мне чуть раньше, когда, скучая, я пролистывал тот журнал по садоводству. Добровольное заточение помогло разобраться в себе, однако оно имело и побочное действие – тягостное одиночество. Мой мир ограничивался немногочисленными друзьями и перепиской по электронной почте, и мне казалось, что оставшаяся часть жизни принадлежит мне одному. В таком существовании нет места проблемам, что неизбежны при общении с другими людьми, при контакте с ними.

Неужели это то, чего я ищу: жизни, в которой нет места вызовам? Но можно ли искать Бога, сторонясь других людей?

Такой путь выбирают многие. Как-то мне довелось вести полушутливую беседу с буддийской монахиней, которая двадцать лет провела в Непале, в пещере, в полной изоляции от людей. Я поинтересовался, чего она этим добилась. «Духовного оргазма», – ответила монахиня. На это я заметил, что есть и другие способы достичь оргазма, гораздо более доступные.

Это определенно не мой путь; я никогда бы на него не ступил. Я не смогу посвятить свою жизнь достижению духовного оргазма, не смогу, созерцая дуб в моем саду, ожидать снисхождения благодати. Ж. это известно. Он отправил меня в путешествие для того, чтобы я отыскал в глазах других людей свою дорожную карту, которая нужна мне, чтобы обрести самого себя.

Извинившись перед русскими издателями, я объясняю, что мне необходимо договорить с Моникой по-португальски, и начинаю рассказ:

– Один человек поскользнулся и упал в глубокую яму. Мимо проходил священник, и человек попросил его о помощи. Священник благословил его и пошел своей дорогой. Через несколько часов мимо проходил доктор. В ответ на мольбы о помощи он окинул пострадавшего беглым взглядом, выписал ему рецепт и велел купить в ближайшей аптеке лекарство. Наконец на дороге снова появился незнакомец. Пленник попросил его помочь, и тот прыгнул к нему в яму. «Что ты наделал! Теперь нам обоим отсюда не выбраться!» А незнакомец ответил: «Ну что ты! Я ведь живу поблизости и как раз знаю, как вылезти из этой ямы».

– И это означает?.. – спрашивает Моника.

– Что мне нужно встретить такого незнакомца. Мои корни уже разрослись, но для того чтобы вымахать вверх, мне потребуется помощь других людей. Не только твоя, Ж. или моей жены, но и тех, кого я прежде никогда не встречал. Я совершенно в этом уверен. Вот почему я просил устраивать вечеринки после автограф-сессий.