Меценаты зла

– Сам спустишься? – спросил звездолетчик, добравшись до дна оврага.

– Конечно, – прокряхтел Жак. Боясь расшибиться, он спускался задом на локтях и коленях.

В большой яме тьма была еще гуще. Но любопытный сын Тайлы заглядывал и сюда своим слегка скошенным серебристо-лиловым глазом.

– Собери хворост, – сказал Кирилл. – Чем больше, тем лучше.

– У нас же топор есть, – возразил Жак.

– Нужны сухие дрова. От живых деревьев много дыма.

– А ты что делать будешь? – с подозрением спросил француз.

– Я, пожалуй, выпью вина и закажу танцовщиц, – с раздражением ответил Кирилл. – Расслабляет, знаешь ли.

Жак кивнул, словно согласился с Кириллом, и пошел к деревьям. Хвороста он нашел всего две небольшие охапки, зато среди растений нашлось несколько мертвых кустов и деревьев.

– На этой горстке даже чай не вскипятишь, – глянув на скромные успехи француза, сказал Кирилл.

Жак зло плюнул и вытащил из сумки топорик.

– Он мне скоро понадобится, – сказал Кирилл, взяв в руки нож и курицу.

Вначале он ее выпотрошил, отрубил голову, а затем снял перья вместе с кожей. Окровавленная тушка опустилась в кастрюлю. Работа Кириллу не нравилась. Смахнув с пальцев кровь, он взялся за вторую птицу.

Жак, не говоря ни слова, снова побрел к зарослям. Вскоре по оврагу прокатились мерные звуки ударов топора по дереву, которые невозможно было перепутать ни с чем. Кирилл отбросил нож и бросился к Жаку, шипя:

– Тише ты, тише!..

Раздалось еще два удара, и только после этого француз успокоился.

– А если кто услышит?! – набросился на него Громов.

– Может это дятел стучит, – вяло возразил Жак.

– Ага, мутант такой. Размером со свинью.

– Ты чего прибежал? – тоже заводясь, спросил экс-водитель. – Иди куриц потроши.

– По-моему, дятел у нас здесь точно завелся! – зло рыкнул Кирилл. – Обратно в столицу захотел?

– Ну отрежь его лазером, – махнув на ствол клешнёй оставшихся пальцев, сказал Жак. – Чего ты меня гоняешь?

– Загорится, – мотнул головой Кирилл. – Ты ручками поработай. Так незаметней.

– Ручкой, – поморщившись, уточнил Жак. – Ладно, постараюсь не шуметь.

– Не старайся. Просто сделай.

Кирилл забрал топор и вернулся к месту стоянки. Нужно было закончить с разделкой и выкопать яму под костер.

Иногда из зарослей раздавался треск ломаемого дерева. Ветер дул в сторону от дороги, и Кирилл надеялся, что на ней ничего не слышно. «Что-то я пугливый стал, – недовольно подумал звездолетчик, – от каждого шороха замираю. А еще начальник безопасности». Кирилл потер виски. «Это от недосыпа нервы шалят», – решил он, с трудом засовывая в широкую кастрюлю последнюю тушку.

Взяв в руки топорик, Кирилл принялся долбить им землю. От каждого удара в сторону летели увесистые комья земли. Громов взмок, но продолжал лупить с настойчивостью бурильной машины.

Жак ходил по темному оврагу, словно лунатик. Не произнося ни слова, он таскал по одному и тому же маршруту охапку за охапкой наломанных дров. Когда их набралась целая гора, Кирилл буркнул:

– Достаточно.

В выкопанную яму кастрюля помещалась почти полностью. Громов залил птицу водой. Даже при тусклом свете Филиуса было видно, что водно-кровяной раствор получился ярко-алым.

– Ты ее промывал? – брезгливо спросил Жак.

– Если ты сбегаешь за водой в лес, то промою, – зло откликнулся Громов.

– Тут же тоже ручей был.

– Попробуй набери ее. Там песка больше, чем воды.

Ситуация складывалась так, словно это Кирилл был на десять лет старше Жака, а не наоборот. Казалось, что француз умеет только водить машину, разгружать ее и бояться правительства. Все остальные тысячи сторон жизни, как будто, обошли его стороной. Жак явно не хотел соглашаться с подобной ролью и произнес:

– Отфильтровать можно было. Через ткань.

– Вот и займись, – кидая ему две пустых баклажки, сказал Кирилл.

Громов накидал на дно ямы мелких сухих веточек и придавил их парой дровишек побольше. Засунув руку с зажигалкой, он запалил овальный голубовато-оранжевый огонек. Горячий язычок с сомнением лизнул хворост. Видимо, вкус ему понравился. Не прошло и полминуты, как огонь начал вгрызаться в дрова с всевозрастающей жадностью.

Кирилл закинул еще тройку поленьев и опустил кастрюлю. Она повисла, упершись ручками в землю.

Поднимающийся дымок разгонял ветер, а когда он затихал, за дело брался Кирилл. Меся ладонями воздух, он делал белый столбик широким и почти прозрачным.

В стороне, тихо ругаясь, Жак переливал из бутылки в бутылку воду. Кусочек тряпки постоянно соскальзывал, проваливался в бутылку и набирался песком.

Кровяная вода закипала, выбрасывая на поверхность грязно-вонючие серые хлопья. Кирилл только и успевал, что протискивать между кастрюлей и земляной стенкой свежие дрова и снимать с поверхности бульона трупную пенку.

Вскоре Жак вернулся с двумя полными бутылками. Усевшись рядом с Кириллом, он принялся медленно жевать кусок хлеба.

– Невмоготу, – оправдался он, заметив укоризненный взгляд звездолетчика.

Громов открутил крышку солонки и высыпал в кастрюлю все до последнего кристаллика. Часть имущества работников птицефермы полетела в сторону.

– Когда мы будем спать? – жалобно поинтересовался Жак.

– Похоже, мы в этом кратере до следующей ночи. Не хочу рисковать, – задумчиво ответил Кирилл. – Так что успеешь выспаться.

– Курочки наедимся да завалимся под кустами, – потянувшись, мечтательно сказал француз. – Вкусим простых житейских радостей.

Кирилл кивнул, подбрасывая еще несколько дровишек. Алюминиевые бока кастрюли почернели от огня и сажи. Запах варящейся курицы постепенно становился приятным.