Салат из креветок с убийством. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 30

– А подсыпать яд в бокал Хаузера?

– Исключено. Было три свидетеля.

– А в бутылку?

– Наверно, – пожал плечами Беркович. – Но ведь из нее и сам Цингер пил тоже…

– Почему, кстати, не пили остальные?

– А многие в Израиле любит крепкие напитки? Хаузер почему-то предпочитал ром, Цингер же пил за компанию, хотя, по словам свидетелей, не проявлял особой радости.

– Ты проверял этого Цингера? – спросил Хан. – Я имею в виду: вне связи с Хаузером он какие напитки предпочитает?

– Крепкие, – сказал Беркович. – Обычно он пьет водку, у него много «русских» клиентов, но от рома, виски и даже чачи тоже не отказывается.

– Значит, и отсюда ничего не вытянуть, – вздохнул Хан.

– А что тут можно вытянуть? – удивился Беркович. – Любил Цингер ром или нет, но факт: он пил в тот вечер из одной бутылки с Хаузером. Хаузер умер, а Цингер жив-здоров.

– Насчет жив – согласен, а вот здоров ли? Ты не можешь под каким-нибудь предлогом пригласить адвоката ко мне, чтобы я взял у него анализ крови?

– А повод?

– Придумай что-нибудь. И проверь, кстати, какими болезнями страдает Цингер, у кого лечится и какие препараты принимает.

– Погоди-ка, – забеспокоился Беркович. – Что у тебя на уме? При чем здесь болезни Цингера? Разве есть какая-то болезнь, которая вызывает нечувствительность к мышьяковым соединениям?

– Болезни такой нет, – заявил Хан, – а вот лечение… Короче, ты сделаешь это?

Беркович только кивнул в ответ. Процедура его не вдохновляла, врачи больничных касс, а частные – тем более, не очень охотно делились с полицией сведениями о своих пациентах. Нужно было оформить кучу бумаг, а в результате чаще всего оказывалось, что некто Икс болел ангиной – и что это давало полиции?

Просидев в своем кабинете за телефоном больше часа, Беркович выяснил только, что Цингер страдал аллергией на металлы, в частности, на никель, и по этому поводу лечился у известного гомеопата Ашкенази. Гомеопат на вопросы Берковича отвечать не захотел, мотивируя свой отказ необходимостью сохранения врачебной тайны.

– Какая тайна, доктор, – убеждал собеседника старший инспектор, – когда речь идет об изобличении преступника?

– У вас есть против моего клиента какие-то конкретные улики?

– А вот это уже тайна следствия!

– Значит, мы квиты, – заметил Ашкенази. – У вас своя тайна, у меня своя.

– Если вам есть что скрывать, – заметил Беркович, – значит, у меня есть повод отправиться к прокурору за санкцией. Не думаю, что для вашего бизнеса, доктор, будет хорошо, если я заявлюсь к вам в офис в компании с тремя полицейскими, и мы начнем рыться в вашей картотеке…

– Только не это! – возмутился гомеопат. – Вы мне всю клиентуру распугаете! Ну, хорошо, – сказал он после минутного молчания. – Я вам так скажу: один из методов лечения аллергий делает человека невосприимчивым к отдельным ядам, поскольку они в микродозах входят в состав назначаемых препаратов.

– В том числе и соединения мышьяка?

– В том числе и соединения мышьяка, – повторил Ашкенази.

– Вы сами назначили Цингеру это лечение?

– А кто же еще? – удивился врач. – Впрочем… У меня вот записано, что год назад Цингер жаловался еще и на… Неважно, на что именно, это к делу не относится. И я назначил ему лечение… Да, там есть микродозы мышьяка, и если принимать препарат в течение длительного времени, то может выработаться невосприимчивость к довольно большим дозам. Но я выписал Цингеру только один рецепт, этого мало для того, о чем вы говорите.

– Спасибо, доктор, – от души поблагодарил Беркович и принялся обзванивать гомеопатические аптеки, которых в районе Гуш-Дана оказалось так много, что освободился старший инспектор лишь к концу рабочего дня. С листком бумаги он спустился в лабораторию, надеясь застать Хана на рабочем месте.

– У тебя уставший вид, – констатировал эксперт.

– Зато я все теперь знаю! – воскликнул Беркович. – В течение последнего года Цингер принимал гомеопатический препарат, выработавший у него нечувствительность к соединениям мышьяка. Дозу, которая убила бы любого, он мог спокойно проглотить и почувствовать в худшем случае рези в желудке. И, похоже, рецепты он подделывал, потому что гомеопат выписал ему всего лишь один курс на три месяца!

– Я же говорил! – воскликнул Хан в возбуждении. – Значит, свое преступление он замыслил год назад?

– А может, еще раньше, – кивнул Беркович. – Зарубежные дела Хаузера Цингер вел шесть лет и, должно быть, хорошо преуспел.

– Как ты собираешься его уличить? – деловито осведомился Хан. – Угостишь мышьяком и посмотришь, чем дело кончится?

– Надо бы поступить именно так… – пробормотал Беркович. – Но если я это сделаю, то должности мне не видать, как своих ушей.

– Какой должности? – спросил Хан.

– Да вот ходят слухи, что меня прочат на место майора Зихрони…

– Замечательно! – воскликнул Хан. – Да, ты прав, угощать Цингера мышьяком было бы неосмотрительно. Ничего, я и по составу крови определю, насколько этот тип восприимчив к ядам. Приводи его ко мне, буду рад познакомиться!

– Мотив и способ, – бормотал под нос Беркович, возвращаясь в тот вечер домой. – Как бы теперь заставить этого типа признаться?

Признание, конечно, не королева доказательств, но если улики косвенные, без признания подозреваемого не обойтись.

На следующий день старший инспектор отправился в поликлинику той больничной кассы, членом которой был Цингер, и, дождавшись полудня, когда последний больной вышел из кабинета врача Перельмана, открыл дверь кабинета.

– Полиция? – удивился Перельман. – Что случилось?

– Пара вопросов, доктор, – сказал Беркович, усевшись на стул.

– Если речь пойдет о вопросах, требующих сохранения врачебной тайны… – начал Перельман.

– Какие нынче щепетильные врачи пошли! – воскликнул Беркович. – Говорил я недавно с одним… Впрочем, вы правы, конечно, и о деликатных вещах мы разговаривать не станем. Но ведь анализ крови одного из ваших пациентов не является конфиденциальной информацией?

– Ну… Думаю, нет, хотя, смотря…

– Давно ли Шай Цингер делал последний раз анализ крови, и каким оказался результат?

– Ну, это, конечно… Хотя непонятно, какое дело полиции до анализа крови пациента? Он что, вел машину в нетрезвом виде?

– Нетрезвый вид в некотором смысле имел место, – подтвердил Беркович.

– Но все равно непонятно, при чем… Вот. Последний раз Цингер сдавал кровь полтора года назад. У него нашли аллергию, и больше он у меня не появлялся.

– Да, он лечился у частного гомеопата.