Салат из креветок с убийством. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 30

Полчаса спустя он понял, почему у него с утра было плохое настроение – расследование обещало быть долгим и мало перспективным.

Убитого звали Меир Плоткер, жил он один, жена умерла пять лет назад, единственный сын давным-давно уехал поработать в Австралию, да так и не вернулся, обзавелся там семьей и отца с тех пор не навестил ни разу. Вряд ли, как утверждали соседи, даже на похороны приедет – не те отношения. Сам Плоткер лет десять не работал – получал армейскую пенсию и пособие по инвалидности, но главный его доход заключался совсем в другом: погибший торговал кулинарными рецептами и неплохо на этом зарабатывал.

– Чем торговал? – удивился Беркович, когда один из соседей, молодой программист по имени Шауль, сообщил эту информацию.

– Кулинарными рецептами, – повторил Шауль. – Странно, да? Видите ли, старший инспектор, Меир коллекционирует… коллекционировал рецепты. Самые разные, в том числе очень экзотические и редкие. Это ведь, как марки или старинные монеты. Есть рецепты, которые в семьях передают из поколения в поколение, ни в каких книгах их не найдете, а Меир покупал, записывал и продавал по случаю.

– Ну и смысл какой? – с недоумением спросил Беркович. – Если рецепт стал кому-то известен, он перестает быть тайной, это же не марка, которая существует только в одном экземпляре!

– Не скажите! Я сам знаю семью Шифман, они купили у Меира рецепт очень сложного супа и никому его не раскрывают – это действительно нечто… я пробовал… Знакомые пытались определить ингредиенты по вкусу, но… Что-то похожее получается, но – не то. Вкус – специфический!

Беркович улыбнулся, услышав знакомую фразу, Шауль, однако, не понял, отчего полицейский вдруг развеселился, и обиженно заметил:

– Напрасно вы думаете, что коллекционирование рецептов – пустое дело! Очень даже прибыльное!

– Такое прибыльное, что из-за рецепта могли и убить?

Действительно, почему убили Плоткера? Денег он, по словам соседей, дома не держал, и после обыска Беркович вынужден был с этим согласиться: не было в квартире ни сейфа, ни потайных ящиков в столе или шкафу – обследовав со своими сотрудниками каждую комнату, Хан заявил об этом совершенно определенно. В кабинете на полках за стеклом стояли кулинарные книги. Других не было – кроме, разве что, справочника по «Виндоуз» для так называемых «чайников». В ящиках стола Хан нашел две чековые книжки, причем на одном из чеков – без указания суммы! – стояла подпись Плоткера, и убийца, кем бы он ни был, чек этот, наверняка увидев, оставил на месте. Не деньги его интересовали, а, скорее всего, именно рецепты.

Ящики, в которых лежали большие блокноты, куда Плоткер собственноручно записывал рецепты, то ли услышанные от кого-то, то ли найденные в книгах, были открыты, содержимое перевернуто, несколько блокнотов вывалились и лежали на полу раскрытыми, будто подстреленные на лету птицы. Убийца что-то искал в этих блокнотах, а поскольку ничего в них не было, кроме рецептов, то не нужно было обладать дедуктивными способностями Холмса, чтобы сделать соответствующие выводы. Естественно, Беркович эти выводы сделал, что привело старшего инспектора в состояние крайнего недоумения.

– Убить из-за рецепта? – сказал он эксперту Хану, когда соседей опросили и выдворили из квартиры, а тело убитого отправили в Абу-Кабир. – Ну прятал, допустим, этот Плоткер какой-то необычный рецепт. Убийца рецепт нашел и сделал удивительное по вкусу блюдо, привел в восторг гостей. Из-за этого убить человека?

– Не из-за этого, конечно, – возразил Хан. – Ты прекрасно все понимаешь, Борис, но сегодня с тобой что-то происходит…

– Настроение с утра отвратительное, – пожаловался Беркович. – Ты прав, Рон, убивают не из-за рецептов, а из-за денег. Видимо, этот рецепт можно было продать за хорошую сумму. Вопрос в том, нашел убийца то, что искал, или нет.

– Боюсь, что это мы узнаем, только если поймаем убийцу, – меланхолически заметил Хан.

– Если? – поднял брови Беркович. – Ты думаешь, что…

– А ты как думаешь? Смотри: отпечатков пальцев – кроме самого хозяина – мы не нашли. На орудии убийства тоже ничего…

– Да-да, – нетерпеливо отозвался Беркович. – Но в квартиру убийцу впустил хозяин, верно? Дверь не взломана. Значит, Плоткер этого человека знал и, возможно, ждал. Нужно поработать по всем знакомым…

– А если убийца был Плоткеру не знаком? Плоткер продавал рецепты – преступник позвонил, сказал, что хочет купить рецепт, договорился о встрече…

– Возможно, – кивнул старший инспектор, – хотя, думаю, незнакомому человеку Плоткер назначил бы встречу в кафе или другом людном месте.

– Может, так и было, а потом они, договорившись о сумме, пришли сюда…

– Если они договорились, то зачем было убивать?

– Ну… – протянул Хан. – Может, они здесь повздорили, гость не захотел платить…

– Скорее всего, – возразил Беркович, – посетителя Плоткер все-таки знал и пригласил к себе. Тот пришел, начал разговор, а когда хозяин отвернулся…

– Ты думаешь, что гость был уверен, что хозяин ни за что не захочет передать ему вещь… или рецепт… или что-то другое, за чем он явился?

– Думаю, да.

– Допустим, – согласился Хан. – И опять мы возвращаемся к вопросу: нашел убийца то, что искал, или нет.

– Иными словами, искал он именно эту бумажку или какую-то другую? – заключил Беркович и аккуратно расправил на столе листок с текстом, написанным, без сомнения, почерком Плоткера.

– Если эту, то почему убийца ее оставил? – пожал плечами эксперт.

Бумагу эксперт обнаружил рядом с трупом – вчетверо сложенный лист лежал так, будто выпал из руки Плоткера, когда тот упал. Строчек двадцать: перечисление названий продуктов, пропорции, вес, указания о том, сколько минут что варить и на каком огне – один из многочисленных рецептов, каких тысячи были записаны в блокнотах и книгах.

– Почему оставил? – переспросил Беркович. – Смотри: бумага была у Плоткера в руке, верно? Почему? Видимо, он показал этот текст гостю. Значит, разговор между ними шел именно об этом рецепте?

– Ну… Допустим.

– Что делает гость? Читает текст, после чего хватает со стола статуэтку и бьет хозяина по голове. Вывод?

– Хозяин показал ему не то, что тот предполагал увидеть.

– Совершенно верно. Гость понимает, что хозяин его дурачит, хватает статуэтку…

– Будучи в состоянии аффекта?

– Посмотри, как методично он потом осматривал содержимое ящиков! Это говорит о состоянии аффекта? Мне кажется, Рон, что причиной убийства была все-таки именно эта бумага, этот рецепт…

– Тогда почему гость его не забрал?

– Не знаю, – мрачно сказал Беркович.

* * *

Знакомых у Плоткера оказалось великое множество – судя по записям в записной книжке и по списку абонентов в памяти телефонов, обычного и мобильного. Повара из известных ресторанов, кулинары, но не только они, а еще генералы, дизайнеры, программисты, брокеры, фалафельщики… Сотни фамилий, и каждую предстояло «проработать», от одной мысли об этом у Берковича разболелась голова. Полный список он, однако, составил и занес в компьютер, но прежде чем отправиться по первому адресу (Барух Авиезер, метрдотель в ресторане гостиницы в Нетании), принял таблетку акамола, положил перед собой на столе листок с рецептом, найденным возле трупа, и погрузился в чтение.

«Креветки, 340 грамм, нарезать на 16 кубиков… Сыр овечий: 215 грамм, плоскими пластинами толщиной 2 миллиметра… Чаддар: 2000… Чеснок: 3 головки, нарезать на 12 частей… Паприка: 11 граммов, на две части»…

Если это кулинарный рецепт, то очень странного свойства. Беркович не был не только специалистом в кулинарии, он даже приличный шашлык – блюдо, которое традиционно ни один мужчина не позволит готовить женщине, – не смог бы соорудить без посторонней помощи. Но при всей своей невинности в области приготовления пищи, перечитав бумагу, найденную возле трупа, Беркович вынужден был сделать вывод, что ничего, услаждающего вкусовые рецепторы, по этому рецепту приготовить невозможно. Что это такое: 215 граммов сыра, нарезанного ломтиками по два миллиметра? Кто так взвешивает и кто так нарезает? Это же салат должен быть, а не химическое вещество для лабораторных экспериментов! И можно себе представить, что получится, если тремя головками чеснока приправить 340 граммов креветок. Возможно, какая-нибудь восточная (ну очень уж восточная, судя по всему!) кухня? Или кухня индейцев племени чероки, а может, специальный рецепт, использованный какой-нибудь местной Лукрецией Борджиа…

Беркович набрал номер телефона эксперта.

– Ты тоже над этим думаешь? – сказал Хан, выслушав жалобы старшего инспектора. – Мне этот рецепт не дает покоя, странный он, конечно. Как и ты, я подумал, что с его помощью собирались кого-нибудь отравить, но, уверяю тебя, это невозможно – разве только вызвать временное несварение желудка, поскольку съесть эту дьявольскую смесь способен только сумасшедший.

– Восточная кухня… – начал было Беркович, но Хан прервал его возмущенным возгласом:

– Борис, восточная кухня – самая изысканная в мире! Пища острая, да, но каждый ингредиент выверен и точно соответствует всем прочим, чтобы вызвать нужное вкусовое ощущение. Подать на стол салат Плоткера – значит, навсегда лишиться гостей. Если продукты свежие, никто, понятно, не отравится – разве что сплюнет, взяв в рот первый же кусок…

– И если, – резюмировал Беркович, – этот так называемый рецепт Плоткер пытался подсунуть своему гипотетическому гостю…

– Ты полагаешь, тот так возмутился, что схватил статуэтку и…

– Нет, конечно, – вздохнул Беркович. – Но ведь почему-то именно эту бумагу Плоткер держал в руке, когда его убили.