Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке

2. Религия. Языческая религия древних норманнов проникнута была в высшей степени воинственным духом и запечатлена характером трагической доблести и страданий[51 - Примечание. Суть языческой религии древних норманнов состояла в следующем: главный бог у норманнов был Один, который вместе с 12 белокурыми азами (полубоги, помощники Одина) создал мир видимый. Сначала, говорят скандинавские саги (эпические произведения), был золотой век; но дочери гигантов, жителей мрака и тьмы (холодного севера), нарушили тишину и спокойствие, – и вот началась упорная борьба с гигантами. На первых порах вели ее Один и азы, а затем стали продолжать герои. Во время битв над сражающимися летают богини валькирии: они подбирают тела убитых героев и уносят их в чертоги Одина, где трупы эти снова оживали и герои начинали вести борьбу между собою; борьба обыкновенно происходит днем, а ночью все ожившие герои мирятся и кутят в залах высшего бога. Конец борьбы, по словам скандинавских саг, страшно трагический: в последнее время этой борьбы примут участие в ней и боги, и люди; «тогда, – говорит одна сага, – разорвутся все связи мироздания, холод и огонь вышлют враждебных демонов; восстанут все силы природы, и в последней отчаянной борьбе погибнет от огня весь мир, погибнут люди и погибнут самые боги вместе с Одином». Но, в заключение, прибавляет сага, из волн морских явится новый мир, в котором не будет зла и страданий, и будет мир и счастие. Управлять миром этим будет один из высочайших азов – кроткий Бальдер.]. Поэтому норманны, воспитанные на ней, неудержимо стремились из своего отечества в далекие страны на битвы и подвиги ратные.

3. Общественное устройство скандинавов в VIII и IX вв. В древности Скандинавия разделена была на мелкие владения, из коих каждое имело своего конунга (князя, литовского кунигаса). По смерти конунга достоинство его обыкновенно переходило к старшему сыну; младшие же получали известный участок земли и, будучи по большей части недовольны им, собирали отважную дружину, пускались в открытое море и с военными песнями плыли куда глаза глядят.

Когда приезжали к чужому берегу, то по течению рек плыли во внутренность страны и там с яростию кидались на города и селения, грабили, жгли и увозили, что могли. А возвратившись на родину, обыкновенно рассказывали землякам про свои подвиги. Эти рассказы воспламеняли мужество у других, и те с наступлением весны пускались в открытое море для набегов, подобно предшественникам.

В IX в. об этих удалых дружинниках уже знала вся Европа. Особенно сильно страдали от норманнских пиратов прибрежные страны западной Европы. Когда их суда показывались на реках и их военный рог раздавался на берегу, то все жители немедленно оставляли свои жилища и стремглав бежали в города, монастыри, леса, пещеры и т. п. Ужас от этих дружинников так велик был в западной Европе, что составлена была особая молитва, которую читали в церквах «об избавлении от набегов норманнов».

Но в конце IX и начале X в. воинственный пыл скандинавских выходцев стал остывать; в это время они не только уменьшили свои разбои и грабежи, но стали оседать в покоренных странах, основывать новые владения и даже сливаться с покоренными народами; так было в Англии, Франции и Италии, так было и в России. Оседание норманнских пиратов и основание ими поселений в чужих краях как раз совпадает с общественным и религиозным переворотом в самой Скандинавии.

В конце IX и начале X в. в Скандинавии мы видим два великих явления: а) мелкие владения, на которые тогда разбит был Скандинавский полуостров, теряют свою самостоятельность и слагаются в большие государства; б) языческой религии скандинавов наносится удар от христианства: сначала Ансгарий, монах корвейского монастыря на Везере[52 - Ансгарий умер в 865 г.], а за ним его ученик Горза распространяют и утверждают христианство среди скандинавских народов. Последние два переворота в Скандинавии – политический и религиозный – усилили эмиграцию норманнов в чужие страны: они целыми тысячами стали выселяться не только в европейские государства, но даже в отдаленный север: на острова Ферерские, на остров Исландия и полуостров Гренландия, унося с собою и политические традиции, и языческую религию. Но только теперь скандинавы удаляются из своей страны в означенные местности не как пираты, с целию грабежа и разбоя, на время только – а потом снова вернуться на родину, – нет, теперь они удаляются из родины навсегда и являются в чужие земли как мирные пришельцы, селятся там и сливаются с туземцами.

Из этого краткого очерка древней Скандинавии мы видим, что выселение норманнов из Скандинавии в чужие страны по своим целям и по своему характеру распадается на два периода: первый период выселения норманнов (от половины VIII до половины IX в.) можно назвать пиратским, разбойническим; второй же (от конца IX до начала XI в.) – периодом мирного и спокойного выселения.

Но если норманны в первый и во второй периоды своего выселения являлись в Англию, Францию, Италию и даже на отдаленный север, куда и теперь, при усовершенствовании способов мореплавания, небезопасно плыть, то неужели они могли оставить страну литовцев без внимания, страну, которая лежала у них, так сказать, пред глазами? Само собою разумеется, что нет (хотя и не имеем ясных указаний в летописях); в первый период своих выселений норманны, очевидно, являлись в литовские владения, как и во все другие, набегами, с целию грабежа и разбоя, а во второй – как мирные поселенцы: селились в них, принимали нравы и язык туземцев и сливались с этими последними. К первому периоду, очевидно, относится предание литовцев о Гелоне. Это народное предание говорит о нападении на литовцев с севера и востока каких-то людоедов, которые все жгли, разоряли и опустошали. Кто же были эти людоеды? Какой народ от моря мог попасть к литовцам? Очевидно, норманны. Название нападающего народа на литовские земли «людоедами», конечно, нельзя считать за факт несомненно истинный; таким названием норманнов литовцы окрестили, так сказать, по их жестокому обращению с пленными. Давно ли, например, западная Европа перестала считать людоедами русский народ (москалей)? Очень может быть, и теперь еще есть уголок в Италии или Испании, жители которого, благодаря католическому духовенству, до сего времени считают русских «схизматиков» одноглазыми людоедами. Если теперь еще возможно обозвать, да не только обозвать, а придать неповинному народу эпитет «людоедов», то тем более это возможно было во времена варварские, когда сами нападающие подавали к тому много поводов.

Ко второму периоду, то есть периоду политического и религиозного переворота в Скандинавии и мирного выселения норманнов, относятся предания о Брутене и Вайдевуте и о Немоне. Что предания эти прямо указывают на переселение в Литовскую землю жителей Скандинавии, то это ясно видно, во-первых, из того, что первое предание прямо называет Брутена и Вайдевута скандинавскими выходцами; во-вторых, из того, что путь Немона, через который он проник в Литву, именно таков, по которому и могли только прибыть скандинавы; в-третьих, из того, что самые имена Брутена, Вайдевута и Немона – скандинавские, и, в-четвертых, наконец, из того, что из местечка Эйрогола, основанного, по преданию, скандинавом Немоном, вышел Лютове, родоначальник жмудской или Гедиминовой династии, многие потомки которого носили скандинавские имена.

Итак, из литовских народных преданий мы видим, что скандинавы сначала являлись в Литву как разбойники и грабители, а потом как мирные поселенцы[53 - Древнейшие скандинавские саги также дают некоторое основание предположить, что норманны первые проникли к литовцам и завели с ними сношение. Из поэтических преданий древних жителей Скандинавии видно, что в VIII в. в Швеции был замечательный конунг Ивар Видфаме, который с дружиною своею завоевал южные берега Балтийского моря; внук его Горальд Златозубый покорил восточные берега Балтийского моря, а сын Горальда Сингур Ринги очень дружил с куронами и эстами, которые часто помогали ему в битвах.].

Но вот вопрос: что норманны, поселившись между литовцами, внесли скандинавского в политическую и религиозную жизнь литовского народа? Что касается перемен политического строя литовцев, произведенных скандинавами, мы решительно ничего не можем сказать; но относительно перемен в религии литовцев, произведенных скандинавами, можем кое-что сказать. Из литовского народного предания о Брутене и Вайдевуте мы видим, во-первых, что Брутен и Вайдевут в стране ульмигеров (литовцев, живших, как говорили выше, между Неманом и Вислою) заповедуют литовцам поклоняться трем богам: Перкуну, Поклюсу и Потримпосу; во-вторых, что они привозят истуканов из Скандинавии, и, в-третьих, что они устанавливают правила избрания Криве-Кривейто. А все это показывает, что пришельцы-скандинавы (пусть будут Брутен и Вайдевут имена вымышленные, что очень может быть) были реформаторами религии древних литовцев. Они, вероятно, прибыли в Литву из Скандинавии в то время, когда на родине их христианство стало распространяться. Эти пришельцы принадлежали к той части норманнов, которые, спасая свою религию языческую, бежали из Скандинавии в разные страны. По прибытии к литовцам скандинавы, конечно, не могли предложить им своих богов: Одина и азов, иначе бы они вооружили литовцев против себя. Скандинавы, как умные люди, хорошо воспользовались уже готовыми литовскими божествами, чтобы именем их повелевать литовцами; а для большего страха скандинавы, очень может быть, принесли из своей родины и истуканов.

Справедливость предания о Брутене и Вайдевуте, указывающего на скандинавов, как на реформаторов литовской религии, видна из того, во-первых, что Ромове сделалось исторически известным именно в том месте, где указывает это предание, то есть в Пруссии; во-вторых, что избрание Криве-Кривейто совершенно было похоже, как говорят, на избрание первосвященника в Скандинавии, г. Упсале.

Таким образом, из всего вышесказанного можно вывести следующее заключение: а) первые пришли в литовские дебри скандинавы; б) сначала скандинавы являлись сюда как разбойники и грабители, а потом мирные поселенцы; в) скандинавы второй категории были реформаторами древней литовской религии, и г) наконец, они были, как и потомство их, предводителями литовских дружин, а впоследствии и великими князьями Литовского государства.

Сношения русских с литовцами. Вслед за скандинавами вступили в сношение с литовцами и русские. Сношения эти прежде всего начались вследствие частых поездок русских, когда они были еще язычниками, к литовцам на поклонение их кумирам. Так, Адам Бременский, писатель XI в. (он был каноником латинской церкви, ум. 1076 г.), в своей хронике между прочим сообщает, что русские, будучи еще язычниками, дружно жили с литовцами и часто ездили «в Жмудь и Коронию на поклонение их кумирам». Почти то же самое мы находим и в Иакимовской летописи. «Храмы и жрецы земголы, – говорится в ней, – находятся в глубоком уважении у русских славян». Затем сношения эти еще более усилились по поводу торговли, производимой новгородцами и полочанами в Литве. По свидетельству известного литовского историка Нарбута, торговля эта совершалась еще в доисторические времена в Литве, то есть в X, XI и XII вв. Наконец, сношения русских с литовцами окончательно упрочились, когда русские начали заводить свои поселения на литовской территории.

Начало русских поселений в Литве относится к глубокой древности. Профессор Московского университета Беляев в своем сочинении «Очерки истории Северо-Западного края» говорит, что еще до призвания северными славянами варяго-русских князей из Новгорода, Полоцка и Смоленска начала распространяться колонизация по всему Литовскому краю, придерживаясь течения рек, по которым, как по дорогам, устроенным самою природою, новгородцы, полочане и кривичи проникли в глубь непроходимых лесов литовских пущ.

В XI и XII вв. развитие русских поселений в Литве получило особую силу благодаря содействию киевских великих князей. Так, Ярослав I, по словам польского историка Длугоша и литовского Нарбута, завоевавши юго-восточную часть литовской территории, основал на ней несколько военных поселений, подчинил их особому наместнику и дал ему часть своего войска для хранения порядка.

Из литовской летописи, известной под именем Быховца, видно, что русских поселений в XII в. особенно много было в местности, лежащей между Вилиею и Припятью, так что составитель ее называет эту местность русскою.

Во второй половине XII в., а еще более в XIII в. связь литовцев с русскими уже настолько сильна была, что многие русские князья, становясь во главе их ратей, защищали их интересы против немцев, как свои собственные. В то же время литовские города и села были переполнены русскими. Русский язык сделался господствующим среди высшего сословия литовской народности. А по свидетельству польских и литовских историков: Ярошевича, Стебельского, иезуита Кояловича и Нарбута, с конца XII в. литовские князья один за другим стали принимать православие. Так, принял православие удельный литовский князь Гинвил Мингайлович вместе с именем Юрия (род. в 1123, ум. 1199 г.); затем: Борис Гинвилович (род. в 1146, ум. 1206 г.), Рогвольд Борисович, Глеб Рогволдович и дочь последнего Параскевия, признанная святою даже в Риме (ум. в 1235 г.) и т. д.

В XIV в., когда в Литве вступила на престол Гедиминовская династия, дружественные отношения литовцев с русскими и влияние последних на первых достигли своего апогея; но об этом будет сказано после.

Такая тесная связь литовской народности с русскою и культурное влияние последней на первую было следствием глубокого природного гуманного чувства, присущего русской нации. Русские, как это доказали сотни исторических фактов, приобретши влияние на какой-нибудь народ, никогда не имели в виду порабощения его, и, подобно западным католическим народам, никогда не прибегали к огню и мечу, если только он сам, по каким-либо причинам, не прибегал к этому средству. Даже завоевавши какой-нибудь народ, если этого требовала политическая необходимость, русские никогда не трогали его внутренней жизни, не насиловали свободы совести и не прибегали к мерам террорическим, с целию обрусить. Так было и при сношении русских с литовцами в легендарный период истории последних. «Русские привлекали симпатии литовцев бескорыстием, доброжелательством, чистосердечием и откровенностью», – говорит один западный ученый, занимавшийся исследованием влияния соседних народов на литовцев в древний период их истории.

Сношения поляков с литовцами. После скандинавов и русских в сношения с литовцами вступили и поляки. Начало сношений поляков с литовцами положено было королем Болеславом Храбрым по поводу мученической кончины в земле литовского племени пруссов одного из католических миссионеров св. Войтеха. Св. Войтех (по-немецки Адальбут) около 1002 г., оставивши должность пражского епископа, задумал отправиться к пруссам проповедовать христианство. Польский король Болеслав Храбрый снабдил его судном и вооруженным конвоем. Св. Войтех, выйдя из Данцига, повернул на восток, вдоль берегов Пруссии, и чрез несколько дней высадился на территорию этого литовского племени. Здесь епископ отослал обратно польский конвой и в сопровождении только двух монахов углубился вовнутрь страны. Первые туземцы, попавшиеся ему навстречу, опросили миссионера о причине его прихода, на что Войтех отвечал: «Я пришел к вам в качестве проповедника истинной веры, чрез которую получается вечное спасение; вы должны оставить ваши истуканы и узнать истинного Творца вашего, истинного Господа, которому следует верить и поклоняться». Туземцы на слова св. Войтеха с гневом закричали: «Мы имеем общую веру и общие обычаи с жителями всей страны, у входа в которую живем. Вы же, иноземцы, исповедуете веру чуждую нам; до истечения суток удалитесь из нашей земли, иначе подвергнетесь опасности смерти». Миссионеры должны были отправиться ночью в дальнейший путь; на рассвете они расположились отдохнуть в одной роще; но эта роща оказалась заповедною; туземцы сочли эту невольную ошибку за святотатство, окружили спящих и, под руководством жреца, убили св. Войтеха в качестве очистительной жертвы богам.

Когда узнал об этом Болеслав Храбрый, то немедленно послал послов к прусскому племени, с просьбою отдать тело св. Войтеха. Литовцы согласились, но с условием, чтобы король заплатил им за него столько серебра, сколько весит тело мученика. Болеслав исполнил требование их и получил просимое.

Отправка Болеславом Храбрым в Пруссию послов своих с просьбою возвратить тело св. Войтеха считается первым сношением поляков с литовцами. Но в то же время сношение это считается и единственным, которое носит на себе мирный характер в продолжение первых трех столетий, то есть XI, XII и XIII, потому что вслед за этим сношением начинаются страшно опустошительные походы польских королей на литовцев. Первый такого рода поход совершен был на литовцев тем же Болеславом Храбрым по поводу мученической кончины в Пруссии другого католического миссионера ев. Бруна.

Св. Брун был архиепископ саксонский. Сгорая желанием, подобно Войтеху, сделаться миссионером, он с дозволения великого киевского князя Владимира предпринял путешествие к печенегам для проповедования христианства. Архиепископ пробыл там пять месяцев и крестил до 30 человек. В начале 1009 г. св. Брун был приглашен Болеславом Храбрым в Краков. Оттуда он отправился на новую миссию, в Пруссию. В сопровождении 18 духовных лиц св. Брун странствовал некоторое время по прусской земле, проповедуя христианство. Наконец ему случилось попасть к одному из местных начальников, по имени Нетимор; выслушав речь миссионера, Нетимор сказал: «У нас есть свои боги, которых мы почитаем, а потому чужим верить не хотим». Св. Брун, раздраженный этими словами, схватил стоявшего тут одного литовского идола и бросил его в огонь. Тогда прусский начальник Нетимор обратился к присутствующим с следующими словами: «Если огонь должен составлять испытание истинности веры, то бросьте на костер этого иностранца; если он сгорит, то будем знать, что проповедь его лжива, если же останется жив, то мы все немедленно уверуем словам его». Товарищ и жизнеописатель св. Бруна, монах Виперт, прибавляет, что архиепископ находился в пламени все время, пока его спутники пропели 7 псалмов, и сошел с костра невредимым. Чудо это побудило Нетимора и 30 лиц, окружавших его, принять христианство. Но вслед за тем, прибавляет Виперт, соседний прусский начальник, озлобленный их обращением, напал на Нетимора и казнил смертию св. Бруна вместе с несколькими из его сподвижников.

Получивши известие о мученической кончине второго католического миссионера, Болеслав Храбрый решился наказать прусское племя за их поступки. В глубокую осень 1010 г. польский король с огромным войском вторгнулся в страну означенного племени. Он с огнем и мечом вдоль и поперек прошел ее; самое святилище литовцев Ромове разорил и идолов перебил. В заключение Болеслав захватил огромное число пленных и вернулся с ними обратно домой.

После разорения Болеславом Храбрым Пруссии сношения поляков с литовцами прекращаются ровно на сто лет. Возобновляются они при Болеславе III, или Кривоустом. Подобно Болеславу I, и Болеслав III также совершил опустошительный поход на прусское племя. Он, как уже говорено выше, в 1110 г. разрушил много литовских сел и деревень, собрал огромную добычу и вывел оттуда бесчисленное множество пленных.

С Болеслава III Кривоустого о военных походах поляков на литовцев все чаще и чаще упоминается в источниках. Так, по словам краковского епископа Викентия Кадлубка, в 1146 г. Болеслав Кудрявый ходил на пруссов, а в 1191 г. Казимир Справедливый – на ятвягов.

Мирные сношения поляков с литовцами начинаются только с первой половины XIV в., когда на польском престоле сидел Владислав Локоток, а на литовском – Гедимин.

Сношения немцев с литовскими племенами. Нынешний Эсто-Латышский край в VIII и IX вв. населен был литовско-финскими племенами; так, в Эстляндской губернии жили эсты, или чудь, народ финского племени; в Лифляндской губернии или так называемой в древности Ливонии жили ливы, народ тоже финского племени; в Курляндской губернии жили летголы, земголы и корсь или куроны, народы, как мы уже знаем, литовского племени.

Из русских летописей и немецких хроник мы видим, что первые из соседей проникли сюда и внесли свою цивилизацию русские. В X и XI вв. они брали дань с летголы, земголы и ливов и построили здесь несколько укрепленных местечек и между прочим город Юрьев (Дерпт); в XII же веке уже вся Ливония и земли, лежащие по нижнему течению р. Двины, где жили летголы и земголы, находились в зависимости от полоцких князей, которые посылали туда своих миссионеров для распространения православия.

За русскими в Эсто-Латышский край проникли немцы. В начале XII в. на Балтийском море, на о. Готланд бременские и гамбургские купцы завели торговлю с новгородскими купцами. В конце же этого столетия немецкие купцы познакомились с Ливониею и основали в ней свои дворы для склада товаров. Бременский архиепископ Гертвиг, узнавши от купцов, что в Ливонии и соседних с нею странах живут язычники, около 1185 г. послал туда августинского монаха Мейнгарда для обращения туземцев в католичество.

Мейнгард, прибывши в Ливонию, поселился в местечке Искул (в 35 верстах от 3. Двины на север). Но так как Ливония в это время зависела от русского полоцкого князя Владимира[54 - Полоцкое княжество лежало по среднему течению 3. Двины. Оно завоевано было Владимиром Святым у Рогвольда, на дочери которого, Рогнеде, он женился. Пред смертию Владимир отдал это княжество своему сыну от Рогнеды Изяславу. Замечателен был внук Изяслава Всеслав. Летописец говорит, что он родился от волхвования. У него на голове была язвина (рана), а потому он носил какую-то таинственную повязку, отчего был немилостив и кровожаден. «Слово о полку Игореве» представляет его каким-то чародеем. После Всеслава княжили один за другим сыновья его: Роман, Давид и Рогвольд (так говорят русские историки, польские историки к этому времени относят других лиц в качестве князей полоцких). Сын Владимира Мономаха Мстислав I изгнал полоцких князей в Грецию. После них, какие князья были в Полоцке, трудно сказать. Знаем, что в 1151 г. там сидел какой-то Рогвольд Борисович. В конце XII и начале XIII в. в Полоцке был князем Владимир. Но какого он рода – неизвестно. Знаем, что от него зависели некоторые литовско-финские племена, жившие по нижнему течению 3. Двины. Вообще, история Полоцка очень темна. Литовские летописи говорят, что в XII в. в Полоцке сидели литовские князья, а русские говорят, что от полоцких князей произошли литовские.], то Мейнгард прежде всего постарался войти в дружественные сношения с сим последним, а потом вкрался в такое доверие русского князя, что тот позволил ему крестить ливов и других соседних народов. Дело пошло очень быстро: в продолжение двух лет Мейнгард крестил многих язычников и построил четыре костела. Но затем, боясь, чтобы русский князь из зависти, вследствие удачного успеха его проповеди, не изменил бы к нему своего дружеского расположения и не напал бы на него врасплох, построил две крепости. 25 сентября 1188 г. Мейнгард сделан был папою епископом.

Но миссионерские труды Мейнгарда недолго сопровождались успехом: когда он потребовал от ливонцев подчинения бременскому архиепископу и десятины на церковь, то дело миссии пошло хуже, а потом и совсем приостановилось. Ливонцы и слышать не хотели ни о том ни о другом, то есть ни о подчинении бременскому архиепископу, ни о десятине на церковь. Они ясно поняли, что миссионеры имеют в виду не столько спасение их душ, сколько завладение их территориею и порабощением их самих. Сначала начался среди туземцев глухой ропот, а потом и открытое восстание. Мейнгард, чтобы усмирить своих новообращенных в католичество духовных чад и привести их к повиновению, прибег, как к самому радикальному средству, употребляемому обыкновенно в подобного рода случаях католическими проповедниками Слова Божия, огню и мечу. Это еще больше раздражило ливонцев. Те, которые крестились, стали бросаться в волны 3. Двины, желая этим самым смыть крещение или же найти покой и безопасность на дне реки от преследования немецких миссионеров. Мейнгард донес о всем папе и просил помощи. Папа объявил Крестовый поход (это было как раз в эпоху Крестовых походов) против ливонцев и полное отпущение грехов всем тем, кто примет участие в походе. Мейнгард не дождался помощи – он умер в 1196 г. На его место с крестоносцами явился в Ливонию другой монах из Бремена Бертольд, но он скоро был убит в битве с туземцами. Страшно отомстили крестоносцы за смерть своего апостола: тысячи ливонцев поплатились за это жизнию; огнем истреблены были многие поселения и самые пожарища политы кровью туземцев. Ливонцы, раньше принявшие крещение и оставшиеся в живых, в ужас пришли и, не видя другого исхода, приняли католических священников и согласились на все условия крестоносцев. Но как только те ушли, ливонцы снова начали отступать от крещения и снова погружаться в волны Двины.

В 1200 г. из Бремена в Ливонию прислан был новый епископ, по имени Альберт, человек умный, ловкий, хитрый и в высшей степени энергичный. Он прибыл к устью Двины с огромным войском крестоносцев. Но и его ливонцы приняли так же, как и Бертольда. Завязалась кровавая борьба, борьба на жизнь и смерть. И очень может быть, борьба эта кончилась бы на самых первых порах весьма печально для проповедников католичества, если бы хитрый Альберт не употребил одного вероломного поступка. Дело было вот в чем: Альберт, по прибытии в Ливонию, засел с крестоносцами в крепости Гольме, но тут его окружили со всех сторон ливонцы; миссионерам приходилось одно из двух – или умереть с голоду, или же сдаться живыми в руки туземцев и быть ими перебитыми. В таких крайних обстоятельствах ловкий Альберт обратился к осаждающим с предложением мира и с изъявлением намерения удовлетворить всем требованиям ливонцев. Ливонцы приняли предложение. Для окончательных переговоров Альберт пригласил всех старшин в крепость; те, не подозревая ничего худого, доверчиво вошли в нее; но тут Альберт приказал всех их арестовать и при этом объявил, что если они не снимут осады, то будут или умерщвлены, или же отосланы пленниками в Германию. Старшины, страшась за жизнь свою, дали слово снять осаду крепости, как только будут выпущены на свободу, и не предпринимать ничего против миссионеров. Но Альберт не поверил словам старшин: для обеспечения договора он потребовал от них, в качестве заложников, их собственных детей. Дети, в количестве 30 мальчиков, были представлены Альберту, и мир был заключен согласно желанию епископа. По выходе из крепости Альберт всех этих 30 мальчиков отправил в Германию; там они были крещены и воспитаны в духе христианском. Впоследствии эти мальчики возвратились в Ливонию и были хорошими помощниками Альберту в деле распространения католичества.

Год спустя после прибытия в Ливонию Альберт построил город Ригу и в нем собор Св. Марии.

Основание Ливонского ордена, или ордена меченосцев. Между тем ливонцы, несмотря на обещание, данное Альберту, ничего худого не делать ему, постоянно нападали на епископа и его спутников и таким образом мешали им распространять католичество и захватывать земли туземцев. Тогда Альберт для защиты от язычников порешил иметь под руками постоянное войско; для этой цели он вызвал из Германии несколько сот новых крестоносцев и в 1202 г. образовал из них орден, который получил название Ливонского, или меченосцев. Цель этого ордена: всю жизнь мечом водворять католичество между литовско-финскими языческими племенами, а потому на гербе рыцарей сего ордена был изображен на белом фоне крест, опирающийся на меч.

В 1203 г. папа Иннокентий III своею буллою утвердил этот орден и подчинил его епископу.

После основания Ливонского ордена дела миссионеров пошли вперед быстрыми шагами: сначала покорены были и обращены в католичество ливы, а затем летголы (латыши) и часть земголы.

Во время этих завоеваний ливы и летголы часто обращались за помощью к русским князьям; но те, вследствие внутренних беспорядков в собственных землях, не могли им помочь. Правда, есть известие, что полоцкий князь Владимир, по просьбе ливов, пошел было против немцев, но, по словам Генриха Латыша, не имея хорошего вооружения, ничего не сделал. Другой русский князь, именно брат Мстислава Удалого, по имени тоже Владимир, сидевший в Пскове, по просьбе ливов и летголов, также ходил на немцев, но тоже безуспешно; впоследствии, как сообщают хроники, он сошелся с епископом Альбертом и выдал свою дочь за его брата Дидриха[55 - Примечание. В это время два литовских князя: Вячко и Всеволод, теснимые крестоносцами, сожгли свои города и ушли в Россию, и таких примеров много было.].

Покоривши летголу и ливов, Альберт и рыцари обратились против эстов, но тут им пришлось встретиться с народом более крепким и сильным, а потому между крестоносцами и эстами произошла отчаянная борьба, во время которой проповедники евангельского учения в жестокостях превзошли самих себя: они, как и в Ливонии, десятками сжигали селения эстов и тысячами вырезывали жителей, не щадя ни пола, ни возраста. Но и эсты не оставались в долгу и отплачивали миссионерам тою же монетою: по словам источников, они, захватив в плен немцев, сжигали их живыми на кострах, мучили, калечили, четвертовали, сдирали кожу, вешали, топили и т. и.[56 - Рассказывают, что эсты, поймавши миссионера, прежде, нежели предать его мучению, предварительно вырезывали у него на спине огромной величины крест.] Словом, борьба началась на жизнь и смерть. Но с течением времени эсты стали ослабевать, тогда как противники постоянно усиливались вследствие все большего и большего наплыва из западной Европы новых партий крестоносцев. Поэтому эсты, подобно ливам и латышам, стали просить помощи у русских. В 1216 г., или около этого, на защиту их выступил было тот же князь Владимир полоцкий, который выступал на защиту ливов и латышей, но, к несчастию, во время похода скончался. В 1218 г. подали эстам помощь новгородцы: в продолжение двух лет они наносили рыцарям такие чувствительные поражения, что те сначала отступили, а затем и совсем покинули Эстонию.

Ливонский орден, ослабленный успехами новгородцев, обратился за помощью к датскому королю Вальдемару II. В 1219 г. датское войско высадилось в Эстонии; за этим последовал ряд побед над эстами и завоеваний их поселений. Но тут рыцари ордена поссорились с датскими крестоносцами за завоеванные эстонские области: датчане вместо того, чтобы покоряемые земли уступать рижскому епископу Альберту и ливонским рыцарям, как было поставлено в условии, когда рыцари приглашали к себе датчан, стали брать себе их. Дело дошло до папы. Папа решил так: кто первый окрестит какое-нибудь эстонское селение, тот и будет владеть им, то есть если первые датчане окрестят, то они будут владеть, а если рыцари, то рыцари будут владеть. Отсюда произошли в высшей степени комичные эпизоды. Датчане и рыцари пустились вперегонку захватывать и крестить селения эстов. Ради скорости и те и другие нередко, прибегши в какую-нибудь деревню, сгоняли жителей к реке или пруду и разом крестили человек полтораста или двести, обозначивши новокрещеных одним именем. Но в этой конкуренции датчане при всем своем старании по большей части проигрывали, то есть они меньше успевали захватить и крестить селений: у них меньше было священников, чем у рыцарей. Тогда датчане, чтобы не отстать от рыцарей и не дать им возможности захватить все селения эстов, стали посылать церковных служителей с святою водою, которые, окропивши ею одну деревню и пометивши ее собственным знаком (что они принадлежат датчанам), неслись к другой и т. д. Очень часто случалось, что датчане и католические священники рижского епископа и рыцарей сталкивались в некоторых селениях и тогда начиналась ругань, которая скоро потом переходила в потасовку, и дело обыкновенно оканчивалось довольно увесистыми оплеухами и кровавыми зуботычинами.

В 1224 г. немцы овладели русским городом в Эстонии Юрьевом (Дерптом); но русские не могли возвратить его, а равным образом защитить эстов, опять по той же причине, по какой не защитили ливов и летголу: внутренние раздоры и татарское иго мешали этому.

Последним делом рыцарей при жизни Альберта было окончательное покорение двух литовских племен – земголу и корсь, или куроны. В 1230 г. Альберт скончался и похоронен был в рижском соборе Св. Марии.

Со смертию рижского епископа Альберта дела ливонских рыцарей пошли все хуже и хуже. Причиною тому было нападение на них соседей. С одной стороны, на них стали нападать русские, а с другой – литовцы, да и датчане наделали им немало хлопот. Чтобы поправить свои дела, орден меченосцев обратился за помощью к другому ордену – Тевтонскому.

Тевтонский орден. Этот орден основан был в Палестине во время Крестовых походов. Он составился из немецких рыцарей. Цель его в Палестине была та, чтобы ухаживать за больными христианами и сражаться с неверными. Но когда Иерусалим снова попал в руки неверных, то тевтонские рыцари вернулись в Европу, где у них были общественные владения. Сначала они прибыли в Италию и тут остановились на время. Сюда-то в первый раз и прислали меченосцы своих послов с предложением тевтонам союза, чтобы общими силами действовать и против русских, и против литовцев; но соглашение не состоялось. Спустя немного времени мазовецкий князь Конрад, будучи страшно стеснен литовским племенем пруссами, также обратился с просьбою к тевтонам, предлагая им переселиться в его владения и защищать от пруссов, за что обещался подарить им огромные имения в Польше. Тевтоны на предложение Конрада согласились и в 1231 г. поселились в Мазовии.

Между тем меченосцы все более и более терпели нападения от русских и литовцев. В одной битве с пруссами ливонские рыцари такое потерпели поражение, что лишились лучших товарищей, а в числе их и самого магистра ордена. Последнее событие снова заставило их вступить в переговоры с тевтонами. На этот раз переговоры кончились успешно, так как меченосцы согласились на все условия, поставленные тевтонами. В 1337 г. папа Григорий IX утвердил это соединение. С этого времени два ордена стали действовать заодно. Первый магистр соединенного ордена был Герман Балк. С этого же времени орден перестал подчиняться рижскому епископу.

Сначала дела соединенного ордена пошли было хорошо, но потом, вследствие сильного напора тех же соседей и внутренних волнений, начали все более и более ухудшаться и сам орден стал слабеть и разлагаться. Первый нанес им страшное поражение в 1241 г. русский князь Александр Невский. За этим поражением в завоеванных рыцарями землях поднялось волнение. Вследствие жестокости и разного рода поборов со стороны соединенного ордена подняли бунт земголы и куроны. Они убили католического епископа и перебили всех ксендзов и начали с рыцарями борьбу на жизнь и смерть. Чтобы успешно вести эту борьбу, восставшие соединились с Миндовгом.

Но так как с Миндовга собственно начинаются исторические времена в Литве, то мы теперь и приступим к изложению исторических времен в этом государстве.

Второй период

Исторические времена