Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке

Прошло два года. Рыцари Тевтоно-Ливонского ордена опять задумали сделать нападение на территорию Литовского государства. Но зная из недавнего опыта, как трудно бороться с Гедиминовичами, они решились приготовиться к новой борьбе самым серьезным образом. Для этой цели немцы сначала покончили свой давний спор с Даниею[87 - Спор у рыцарей с Даниею шел за обладание Эстониею и г. Ревелем. Кончился он тем, что рыцари купили их у Дании.], потом помирились с польским королем Казимиром Великим и затем отправили послов в западную Европу с приглашением охотников.

Предполагая, что предстоящая война будет долгая и упорная, крестоносцы возобновили на восточной границе своих владений разрушенные крепости и построили новые (Юрбург и Мариенбург), как опорные пункты в будущей войне, снабдили их огромным количеством всякого рода оружия и провиантом и поместили сильные гарнизоны.

В начале 1345 г. в Пруссию на приглашение рыцарей прибыло необыкновенно многочисленное войско из западной Европы с своими предводителями; тут были: короли – чешский и венгерский, герцоги – бургундский и бурбонский, графы – Голландии, Нерберга и Шварцбурга. Сюда прибыл и герцог люксембургский Карл, который впоследствии был германским императором под именем Карл IV.

Никогда еще рыцари в своих владениях не видели таких блестящих и знаменитых гостей из западной Европы и такого многочисленного войска, какое теперь собралось. Но в то же время нужно сказать, что и для Литовского государства никогда такая серьезная опасность от рыцарей не угрожала, как в настоящий момент. При той раздробленности, какая была в Литовском государстве по смерти Гедимина и при отсутствии лица, носящего титул великого князя, как общего руководителя и сберегателя родной земли, крестоносцам и их гостям нетрудно было бы справиться с этим государством. В самом деле, кто мог спасти в эту критическую минуту Литовское государство? Явнут? Но он был трус и более всего на свете боялся войны. «Явнут не был храбрым, – говорит один летописец, – хотя и жил в стольном городе Вильне», а для защиты Литовского государства от столь сильных врагов, какими представлялись в настоящий момент рыцари, нужен был человек пожилой и опытный, на которого бы с полным доверием смотрели все литовцы без различия национальности и религии. Но кто же именно из детей Гедимина мог быть таким? Таким мог быть или Ольгерд, или Кейстут. И действительно, эти два кровных брата и по отцу, и по матери лучше всех поняли важность наступающего момента для их родины, а потому, как умные и решительные, первые и выступили на деятельность для общего блага. Прежде всего они положили восстановить в своем государстве великокняжескую власть и подчинить ей всех членов Гедиминова рода. Для осуществления этой цели братья решились овладеть г. Вильною; тем более это им казалось возможным, что мачехи их тогда уже не было в живых и там сидел только Явнут, лишить которого главного отцовского наследства Ольгерд и Кейстут не считали для себя грехом, как видевшие в этом единственный исход для спасения родного отечества от грозящей гибели со стороны крестоносцев.

Задумавши овладеть Вильною и произвести переворот в государстве, Ольгерд и Кейстут согласились тайно напасть на столицу и без шума и огласки арестовать брата своего.

Была суровая зима, морозы стояли сильные, ветры дули жестокие, декабрь приближался к концу. Ольгерд и Кейстут нашли это время самым удобным для своего замысла: они условились овладеть Вильною совместно в одну, вперед обозначенную, ночь. Но Ольгерд не явился к условленному сроку; он ограничился только тем, что из Витебска, места пребывания своего, придвинулся с войском к Креву и здесь, расположившись в замке, стал ожидать известий от Кейстута. А Кейстут между тем в назначенное время выступил из Трок, шел всю ночь и на рассвете занял столицу и овладел без всякого сопротивления двумя отцовскими замками. Явнут, не подозревая ничего худого, спал глубоким сном в верхнем замке, но, пробужденный шумом и беготнею слуг, вскочил с постели, догадался, в чем дело, и полураздетый и босиком бежал в горы и скрылся между деревьями. Здесь он отморозил себе ноги, был схвачен воинами Кейстута и приведен к брату, который отдал его под стражу.

Ольгерд, Великий Литовский князь

1345–1377 гг

Провозглашение Ольгерда великим литовским князем. Договор с братьями. Поход в Ливонию. Овладевши городом и арестовавши брата, тройский князь немедленно отправил гонца к Ольгерду с извещением об успехе и с приглашением на великокняжеский стол. Ольгерд не заставил себя долго ждать: на третий день он прибыл в столицу, где у ворот встретил его во главе литовских бояр Кейстут, ввел во дворец Гедимина, посадил на отцовский престол и провозгласил великим литовским князем, причем сказал: «Ты старший брат в роде нашем, ты имеешь наиболее значения в народе, тебе и надлежит занять высшее положение пред всеми; я же всегда буду с тобою и при тебе».

Сделавшись великим князем, Ольгерд заключил с братьями договор, по которому те обязались безусловно подчиняться ему во всем и находиться в полном его распоряжении, а он, с своей стороны, дал клятву поступать с ними справедливо и защищать уделы их от внешних врагов. С Кейстутом заключен был особый договор. В силу этого договора Ольгерд и Кейстут положили между собою сохранять вечную дружбу и любовь, а также делить пополам все добытое путем походов и войны с соседями.

По вступлении Ольгерда на литовский престол новых разделов не было: братья остались при тех уделах, какие они получили от отца. Исключение составляет Явнут: он на этот раз не получил удела, потому что, вырвавшись из-под ареста, бежал к своему зятю, московскому князю Симеону Иоанновичу Гордому. Там он пробыл два года и затем снова вернулся на родину, где ему дан был в удел г. Заславл[88 - Есть известия, что Явнут крестился в Москве и там принял имя Иоанн.]. Другой брат, Наримунт, тоже в это время чем-то остался недоволен и, по сообщению летописи, бежал в Золотую Орду, но скоро вернулся и снова занял свой удел.

Вступлению на литовский престол Ольгерда все были рады, как это видно из летописей и хроник, но особенно рада была русско-православная народность: она видела в нем человека вполне русского и православного; Ольгерд на самом деле и был таким: женившись в 1318 г. на витебской княжне, он до избрания своего на престол все время жил среди русского населения и под влиянием русской культуры; там он принял православие, усвоил русские бытовые обычаи и воззрения этой народности и всецело стал принадлежать ей и вполне быть ее представителем.

Совершивши переворот в своем отечестве, Ольгерд и Кейстут стали готовиться к отражению крестоносцев и их гостей, которые в это время уже успели вторгнуться в литовскую территорию и осадить один из пограничных замков.

В начале весны литовские князья во главе сильного войска выступили на врагов, причем рядом ложных маневров и подсылкою обманчивых известий они убедили рыцарей в том, что будто бы намерены ворваться в прусскую область Самбию. Вследствие этого в лагере немцев составился военный совет, на котором решено было снять осаду крепости и идти в Самбию навстречу литовцам. Но пока происходило передвижение войска, Ольгерд и Кейстут переменили направление своего похода, быстро двинулись в Ливонию и страшно ее опустошили. Тогда магистр ордена Людольф Кениг бросился было на соседнюю с Самбиею литовскую область, чтобы в отмщение за Ливонию опустошить ее, но и здесь потерпел неудачу: когда рыцари вступили в эту область, то нашли ее совершенно пустою: жители, истребивши свои жилища, бежали из нее и скрылись в более отдаленные места. Десять дней крестоносцы и их гости лазили и топали по лесам и болотам, порастеряли оружие и только на одиннадцатый день измученные, оборванные, голодные и продрогшие до костей вернулись домой. Тем и кончился этот знаменитый поход рыцарей и их гостей на Литву.

За неудачный исход этого похода поплатился один только магистр Тевтонского ордена Кениг. Прибывшие гости обвинили его сначала в легкомыслии, потом измене и, наконец, признали его сумасшедшим, лишили должности и заключили в замок Эгельберг, где несчастный вскоре и умер. Место его занял Генрих Дуссемер.

Новый магистр ордена, убедившись из последнего неудачного похода, что Литовское государство нельзя ослабить, а тем более покорить одним быстрым и решительным ударом, переменил тактику борьбы с литовцами. Он нашел более удобным завоевать Литовское государство не сразу, а постепенно, исподволь, посредством постоянной мелкой партизанской войны. Для лучшего успеха Генрих Дуссемер (а потом и его преемники) стал возводить на границах Литовского государства ряд крепостей, причем стараясь как можно далее выдвинуть в глубь литовской территории, а затем, опираясь на них, производить опустошительные набеги и в случае покорения какого-нибудь округа снова возводить укрепления и т. д., все более и более углубляясь в земли Гедиминовичей. Но такой способ ведения войны крестоносцами против Литвы Ольгерд и Кейстут сочли не особенно опасным, а следовательно, не требующим содержания огромного количества войск против рыцарей. По расчету братьев, достаточно будет кому-нибудь одному из них остаться на границе прусского ордена и отражать крестоносцев, а другому промышлять земли в ином месте, более удобном и возможном. И действительно, они между собою порешили, что Кейстуту удобнее всего остаться на западной границе среди своего литовского языческого племени жмудского, представителем которого он был, и отражать нападения немцев. А Ольгерду, как представителю русской народности, действовать среди этого народа и продолжать собирание Руси под свою власть.

32 года Ольгерд княжил в Литовском государстве. В продолжение этого времени Кейстут постоянно остается на западе, а сам великий князь – на востоке, где неустанно стремится увеличить свое владение за счет русской территории. Оба брата редко соединяются между собою для совместных действий, а если и соединяются, то только в крайних случаях, когда предвидится сильная опасность их отечеству. Мы последуем за Ольгердом.

Характер Ольгерда и политика этого князя. Ольгерд обладал глубоким умом и необыкновенным политическим тактом. Он был хитер, ловок, предусмотрителен и в высшей степени скрытен. Если он задумывал идти на соседей, то никому этого не говорил и никто об этом не знал. Ни вина, ни пива, ни меду и ничего хмельного Ольгерд не пил. Он терпеть не мог ни шумных игр, ни безумных потех, а все время проводил в обдумывании и изыскивании средств к увеличению и возвышению своего государства. Один русский летописец так говорит об Ольгерде: «Ольгерд премудр бе зело, много языков знал, властию и саном превзошел всех… много он покорил стран, городов и княжеств и все это держал твердою властию… и бысть от него, – в заключение прибавляет тот же летописец, – страх великий на всех и превзошел всех княжением и богатством!»

По отношению к национальностям Ольгерд, как мы уже раз заметили, всецело принадлежал русским: его симпатии, его воззрения и его верования совершенно согласовались с этою народностию. По отношению же к политической деятельности Ольгерд также заявил себя русским человеком: он всю жизнь свою стремился собрать под свою власть раздробленную Русь, слить ее с литовскими провинциями и народ ее – с литовскою народностию, и таким образом образовать одно крепкое и могучее Литовско-Русское государство. По отношению же к внутреннему устройству Литовского государства Ольгерд тоже является проводником идей, выработанных русским обществом. Будучи, таким образом, всецело преданным интересам русской народности, Ольгерд этим самым доставил в своем государстве русской народности и русской культуре преобладающее значение.

Задавшись целию как можно более собрать под свою власть мелких русских удельных княжеств, Ольгерд еще до вступления своего на литовский престол стал стремиться к этому; со вступлением же на него энергия литовского князя к собиранию русских земель утроилась: с первого же года принятия великокняжеского титула почти до самой кончины Ольгерд не выпускает из рук своего меча, которым старается подчинить себе русские земли. Псков, Новгород, Чернигов, Брянск (вообще вся Чернигово-Северская область), Смоленск, Подолье, Киев, Волынь, Галиция и Тверь – вот те русские области, на которые Ольгерд обратил свое особое внимание и которые думал присоединить к Литовскому государству. Изложим по порядку:

Дела псковские. В последние годы жизни Гедимина в Пскове, как мы видели, был князем Александр Михайлович Тверской. В 1339 г. он отправился в Орду и там был замучен. После него в Пскове настало смутное время. Пользуясь этими смутами, на Псковскую область стали нападать немцы. Так как Псков считался пригородком Новгорода, то жители его обратились за помощью к своей митрополии, но та отказала. Между тем ливонские рыцари, успевши разорить и опустошить много сел и деревень, двинулись к Изборску, одному из главных городов в Псковской области и бывшему в то время оплотом против вторжения немцев. Тогда испуганные псковитяне, по совету литовской партии, обратились за помощью к Ольгерду, который в это время был еще простым удельным князем и жил в Витебске.

В 1342 году Ольгерд вместе с братом своим Кейстутом и многочисленным войском выступил из Витебска на защиту Псковской области. Но так как он, вследствие дурного пути, принужден был идти очень медленно, то отрядил передовой полк, под начальством своего воеводы Юрия Витовтовича (русского, отличавшегося большими дарованиями), чтобы задержать движение рыцарей на Изборск. Недалеко от этого города высланный полк встретился с немцами; произошла битва, и Юрий был разбит и заперт в Изборске. Ольгерд, узнавши об этом, не пошел на выручку Юрия, несмотря на требование псковитян и даже неудовольствие их на него; он составил другой план, которым надеялся заставить рыцарей бросить осаду Изборска: отрядивши от своих главных сил новую значительную рать, князь приказал ей тремя колоннами переправиться чрез Двину и напасть на Ливонию. Расчет оказался верным: рыцари действительно, после девятидневной осады Изборска, поспешили сжечь пороки, осадные машины, запасы провианта и броситься в Ливонию. Но в это время посланная Ольгердом рать уже успела сделать свое дело. Она страшно опустошила ливонские области и с огромною добычею и пленными вернулась обратно к Ольгерду.

В благодарность за избавление от немцев псковитяне, по словам летописи, хотели было сделать Ольгерда своим князем, но только с условием, чтобы он принял крещение, но Ольгерд отклонил предложение, заявивши при этом: «Я уже раз крещен, а в другой раз креститься не хочу». Вместо себя указал на своего старшего сына Вингольда. Вингольд прибыл в Псков, принял православие с именем Андрея и стал там княжить. Но княжение Андрея недолго продолжалось в Пскове: в Полоцке умер дядя Ольгерда Воин, а так как место его некому было занять (единственный сын Воина Любко был убит во время похода Ольгерда на защиту Пскова), то Ольгерд, не желая, чтобы Полоцк достался чужому князю, перевел сюда из Пскова сына своего Андрея, а туда послал своего наместника Юрия Витовтовича. Но этим дело Ольгерда с псковитянами не кончилось: в 1348 г. Юрий был убит в одной из стычек с немцами; псковитяне, после этого, помирились с новгородцами и снова признали их власть над собою. Против этого протестовал Андрей Полоцкий; но псковитяне на этот протест ответили: «Так как ты не хотел княжить у нас, а послал сюда наместников, то этим сам себя лишил Пскова, поэтому мы не хотим ни наместников твоих, ни тебя самого, а подчиняемся Новгороду». Тогда за сына вступился Ольгерд; литовский князь сначала укорил псковитян за их последние поступки, причем напомнил им о том благодеянии, какое сделал он их городу в 1343 г., во время вторжения немцев, но потом, когда и укор не подействовал, переловил их купцов в Литве и затем, ворвавшись в их область, страшно опустошил ее. С этого времени враждебные отношения литовского князя с Псковом затянулись на целых 27 лет и только в последний год жизни Ольгерда, именно в 1377 г., псковичи признали своим князем Андрея Ольгердовича.

Дела новгородские. Мы видели уже, что Гедимин старался упрочить свое влияние в Новгороде, но ему это не удалось. Правда, там со времен Гедимина образовалась сильная литовская партия, но в то же время в Новгороде была и другая партия – московская, которая едва ли не сильнее, чем первая, по крайней мере, из дальнейшего хода истории новгородской мы видим, что во время борьбы этих двух партий перевес по большей части оставался за московской.

Скоро после смерти Гедимина и Калиты (они умерли в одном году) сын последнего Симеон, великий князь Московский, опираясь на русскую партию, настолько простер свое влияние на Новгород, что стал собирать дань с некоторых областей его; литовская партия хотела было воспрепятствовать московскому князю в деле собирания дани, но чернь, подбитая доброжелателями Симеона, вооружилась против бояр, и дело кончилось тем, что московский князь собрал дань, какую ему нужно было.

Но лишь только Симеон Гордый удалился из новгородских пределов, как снова начались там неурядицы: литовская партия, умолкнувшая во время пребывания московского князя в пределах новгородских, опять заволновалась и начала напирать на партию московскую. Но московская партия, чувствуя под собою более твердую почву, чем противная (московская партия, как это видно из последнего похода Симеона в новгородские области за данью, опиралась на чернь[89 - Чернь в Новгороде постоянно стояла за Москву.]), стала гордо относиться к литовской. Во время одного веча посадник Евстафий Дворянинцев, державший сторону Москвы, не только обругал представителей литовской партии, но даже и Ольгерда, на которого опиралась литовская партия в Новгороде, назвал «псом». Весть об этом дошла до литовского князя; понял Ольгерд, что в Новгороде взяло верх московское влияние, потому он решился сделать нападение на новгородские области, чтобы этим дать перевес своему влиянию пред московским. Поэтому он, собравши значительное войско, быстро двинулся в пределы Новгородской земли и остановился на одном из притоков р. Шелони. Отсюда Ольгерд послал к новгородцам посла с такими словами: «Хочу с вами биться, а если Бог поможет, то и наказать за бесчестие: лаял меня ваш посадник Евстафий Дворянинцев и назвал меня псом». В Новгороде произошло волнение, послали было войско, но оно без боя вернулось в город; собрали вече; тут сначала все партии заспорили, потом заругались, наконец, задрались, и дело кончилось тем, что литовская партия одолела и убила посадника Евстафия Дворянинцева, как человека, накликавшего войну. А Ольгерд между тем опустошил новгородские земли по Шелони и, взявши большой выкуп с Порхова и Опоки, вернулся домой с богатою добычею.

Литовская партия, осилившая московскую, послала послов к Ольгерду; послы от лица веча извинились пред литовским князем за нанесенное оскорбление, а затем заключили договор, но какой – неизвестно: условия договора до нас не дошли. Но, во всяком случае, эти условия не были особенно важны для Ольгерда, как это видно из последующих новгородских событий, и не особенно упрочили влияние литовского князя в Новгороде: перевес все-таки остался за московскою партиею и московским влиянием.

Присоединение к Литве Чернигово-Северской земли. В XI в. в Чернигово-Северской области находились города: Чернигов (главный город этой области до половины XIII в.), Брянск (главный город этой области со второй половины XIII в.), Муром, Рязань, Новгород-Северск, Глухов, Стародуб и другие.

По разделу Ярослава I Черниговское княжество перешло ко второму сыну его, Святославу. Потомки сего князя управляли этим уделом вплоть до потери им самостоятельности, то есть до захвата его Ольгердом.

Пред татарским нашествием этот русский удел был раздроблен на множество мелких уделов. Во второй половине XIII в. из этих мелких уделов Чернигово-Северской земли возвышается Брянское княжество. В начале XIV в. оно делается настолько сильным, что подчиняет своему влиянию и другие уделы Черниговской области.

В первый раз совершилось нападение Литвы на Чернигово-Северскую область в начале второй половины XIII в., именно при Миндовге: этот князь, как мы уже видели, под конец своей жизни послал войско за Днепр против брянского князя Романа Михаиловича (сына Михаила Святого, замученного в Орде), но поход этот кончился ничем. Затем, правда, до Ольгерда мы не видим, чтобы Литва стремилась захватить Чернигово-Северское княжество. Но зато Ольгерд в 1356 г., или около этого, совершенно покончил с ним, то есть присоединил к своему государству всю Чернигово-Северскую область. Но как это случилось – в источниках подробностей нет. Известно только то, что в Чернигово-Северской области был сильно развит вечевой беспорядок: там постоянно происходила борьба веча с князьями, на одном из них, именно брянском, в 1339 г., был даже убит князь Глеб Святославич. Вероятно, литовский князь Ольгерд и воспользовался этими неурядицами: сначала он, как нужно полагать, нанес удар главному городу Чернигово-Северской земли Брянску, а потом и остальным удельным городам.

Покоривши Чернигово-Северскую землю, литовский князь главные города этой области передал членам своего семейства, так: Чернигов и Трубчевск он отдал своему сыну Димитрию; Брянск и Новгород-Северск – другому сыну, также по имени Димитрий (в язычестве Корибут); Стародуб – племяннику Патрикию Наримунтовичу; остальные же мелкие города оставил за прежними князьями (потомками Святослава Ярославича): Новосельскими, Бельскими, Воротынскими, Одоевскими и другими.

Дела смоленские. Смоленск в IX в. был главным городом славянского племени кривичей, живших по верхнему течению Днепра, 3. Двины и Волги. В начале своего княжения Олег, преемник Рюрика, присоединил его к вновь образовавшемуся Русскому государству. После смерти Ярослава I в Смоленске княжили один за другим два младших сына его: Вячеслав и Игорь. По смерти же Игоря Смоленский удел был разделен на три части. Главная часть его с г. Смоленском досталась третьему сыну Ярослава I Всеволоду, который посадил здесь сына своего Владимира Мономаха. Памятником пребывания тут этого князя осталась соборная церковь, построенная им во имя Успения Пресвятой Богородицы, и образ Богоматери Одигитрии, писанный св. евангелистом Лукою[90 - Образ этот до настоящего времени находится в Смоленской соборной церкви и привлекает к себе массы богомольцев. Мономах получил этот образ от своей родной матери, которая была греческою царевною, при выходе замуж за его отца, Всеволода Ярославича, привезла из Константинополя.]. После Мономаха в Смоленске до половины XIII в. переменилось много князей, но замечательных из них было два: внук Мономаха Ростислав Мстиславич (1127–1159) и правнук его Давид Ростиславич. С конца XIII в. история Смоленска темна и смутна; известно только то, что потомки Мономаха управляли этим городом до самого его завоевания в 1405 г. литовским князем Витовтом.

Занимая средину русской земли, Смоленское княжество уже по своему географическому положению не могло быть долго самостоятельным и независимым. Когда же появились два объединяющих центра русских земель: Москва на востоке, а Литва на западе, между которыми очутилось Смоленское княжество, то положение его сделалось крайне невыгодным: не имея достаточных сил отстоять свою самостоятельность, оно поневоле должно было подпасть влиянию одному из двух вышеозначенных объединяющих центров.

Прежде всего Смоленское княжество испытало на себе тяжелую руку от Литвы при Миндовге: Миндовг два раза посылал свои войска в Смоленскую землю и два раза они опустошали ее[91 - Есть известие, что Миндовг, пользуясь нашествием татар, в 1239 г. овладел Смоленском; но его скоро оттуда выгнал Ярослав Всеволодович, пятый потомок Мономаха, прямой наследник Смоленского княжества.]. Затем при Александре Глебовиче – смоленском князе – московский князь Юрий Даниилович отнял у смолян Можайск. Это обстоятельство, как кажется, было причиною сближения Смоленского княжества с Литвою при Гедимине: по крайней мере, мы видим из договорной грамоты Гедимина с Ригою, что смоленский князь Иван Александрович, сын Александра Глебовича, после этого события уже считается младшим братом Гедимина.

При сыне Гедимина Ольгерде влияние Литвы на Смоленское княжество делается настолько значительным, что князья этого русского удела становятся подручниками сего литовского князя. Уже в первые годы своего княжения Ольгерд близко принимает к своему сердцу интересы Смоленского княжества и становится явным защитником их: так при Симеоне Гордом Ольгерд ходил на Москву, чтобы возвратить Смоленску Можайск, но это почему-то не удалось; потом в 1352 г., когда Симеон Гордый выступил с огромным войском против упомянутого нами смоленского князя Ивана Александровича, Ольгерд снова заявил себя сторонником смоленского князя. Посредством переговоров – сначала на р. Протве, а потом Угре – литовский князь успел остановить движение русских воевод и, таким образом, устранить грозящую опасность Смоленскому княжеству.

Вышеозначенные услуги оказывались Смоленску, конечно, не даром: они ставили город этот в прямую зависимость от Литвы. Чтобы еще более упрочить эту зависимость, а равным образом и московскому князю не дать возможности захватить Смоленск врасплох и присоединить к себе, Ольгерд занял своим сильным гарнизоном пригородок Смоленского княжества Ржев. Город этот находится на Волге и лежал тогда как раз на границе Смоленского и Московского княжеств, а потому действительно был важным пунктом для литовского князя: отсюда Ольгерд мог наблюдать и за московским князем, как соперником в деле собирания Руси, и за смоленским князем, чтобы тот не ускользнул из его рук и не передался бы на сторону Москвы.

Но эта предосторожность не спасла литовского князя от неприятностей: в 1358 г. тот же смоленский князь Иван Александрович, за которого недавно, как мы видели, хлопотал пред московским князем Симеоном Гордым Ольгерд, поднял против него восстание: смоленский князь хотел сбросить с себя опеку Литвы и возвратить своему уделу независимость. На первых порах дело Ивана Александровича действительно приняло благоприятное направление; но потом, благодаря его опрометчивости и бездарности одного из его воевод, оно пошло все хуже и хуже и кончилось тем, что смоленский князь смирился, признал себя зависимым от Ольгерда и уступил ему в полное владение огромную полосу смоленской территории на западе с городами Мстиславлем, Бельчем и другими.

В 1359 г. Иван Александрович скончался; сын его Святослав Иванович подтвердил новою клятвою свою зависимость от Литвы. Москва не могла этому помешать: в сие время там вступил на престол малолетний сын Иоанн II, у которого своих дел было много: у него тверской и суздальский князья оспаривали великокняжеский титул.

Между тем литовский князь, захвативши часть территории Смоленского княжества, устроил в некоторых пунктах ее военные посты для удержания в своей власти всего княжества, а в Ржеве, как самом главном пункте, Ольгерд, под личным наблюдением, возвел сильное укрепление и посадил в нем сына своего Андрея, которого перевел из Полоцка. С этого времени смоленские князья уже не могли шагу сделать без воли Литвы и смоленские полки шли только туда, куда им приказывали из Вильны. Для окончательного слияния Смоленского княжества с Литвою следовало бы только устранить династию Мономаховичей, сидевшую в Смоленске, но почему-то Ольгерд этого не сделал, сделал это племянник его Витовт. Таким образом, соперничество Литвы с Москвою за обладание Смоленском кончилось в пользу первой.

Присоединение к Литве Ольгердом Подолья и Киева. Та местность, где теперь русские губернии: Бессарабская, Подольская, Херсонская и части губерний Волынской и Киевской, в IX и X вв. населена была славянским племенем угличей и теверцев. До XII в. территория эта, если не вся, то большая часть, не входила в состав Древней Руси. Только со второй половины XII в. часть этой местности вошла в состав Галицкого княжества, под именем «Понизье». Понизье занимало небольшую часть вышеозначенной территории, именно: местность, лежащую по верхнему течению Южного Буга и Днестра. В конце XII в. тут уже было много городов: Ушица, Бакута, Мекулин (на р. Серете, притоке Днестра), Калюс, Кучельмин (на Днестре) и Каменец. В начале XIII в. мы видим, что в территории, занимаемой вышеозначенными русскими губерниями, на р. Тетерев (притоке Днепра) была какая-то Болоховская земля, в которой были самостоятельные князья. В Болоховской земле в это время были уже значительные города: Взвягля, Городок, Семоця, Белобержцы и Чернятинцы. В том же столетии мы видим, что на эту территорию претендовали и галицкие князья, и черниговские (Михаил Святой). Между этими князьями одно время шла даже борьба за означенную территорию. Во второй же половине XIII в. вся территория вышеозначенных губерний, с Понизьем, землею Волховскою, Побужьем (земли по Бугу) и Норосьем (землями по р. Роси, притоке Днепра), подпали власти хана Золотой Орды. Здесь татары образовали обширный улус, и с тех пор вся местность эта до Черного моря стала называться Подольем.

Завладев Подольем, ханы Золотой Орды обложили народ податями, а верховную власть над страною поручили особым темникам, поселившимся по течению р. Буга. Темники подольского улуса находились в подчинении ханам Золотой Орды до половины XIV в. Но в половине XIV в., когда Золотая Орда, вследствие внутренних раздоров, ослабела, темники эти отделились от Золотой Орды. Ольгерд, как ближайший сосед темников подольского улуса, часто дружил и заключал с ними союзы то против крестоносцев, то против польского короля Казимира Великого, когда тот начал с Любартом Гедиминовичем борьбу за галицко-волынское наследство. Но так как эти союзники были ненадежны, потому что они часто, обманывая литовского князя, вступали в союз и с Казимиром польским, то Ольгерд вышел из терпения: в 1362 г. он с огромным войском явился в Подолье и на берегах р. Синие Воды (нынешняя Синюха, приток Буга) трем подольским темникам – Кутлыбуге, Хаджибею и Дмитрию – нанес страшное поражение. Разбитые татары бежали – частию в Крым (где Кутлыбуго сделан был начальником Крымской области), а частию на Добруджу и Подолье и подчинились Литве[92 - Есть в некоторых источниках темные намеки на то, что Ольгерд, разбивши вышеозначенных трех ханов на Синих Водах, ходил в Крым и там взял город Корсун, или Херсон.].

Вслед же за покорением Подолья Ольгерду подчинился и Киев, именно:

В конце первой половины XIII в. Киевское княжество вместе с г. Киевом подпало власти Батыя. Но татары, завоевавши русские княжества, не вмешивались во внутренние дела, а ограничивались только сбором податей. Они даже не сменяли и князей, если эти князья были послушны ханам. Так было и в Киеве: после взятия Киева татарами там продолжали сидеть русские князья. Во время Ольгерда в Киеве княжил какой-то русский князь Феодор, состоявший, конечно, в полной зависимости от хана Золотой Орды. Но в это время, как известно, происходили в Орде страшные смуты: ханы быстро и насильственно сменяют друг друга. В 1362 г., то есть в год победы Ольгерда на Синих Водах, Орда распалась даже на две части: в одной был ханом Абдул, а в другой – Мюрад; ханы эти лишь только утвердились на своих местах, как начали между собою новую кровавую борьбу. А этою последнею борьбою в Золотой Орде и воспользовался литовский князь: он явился в Киев с войском, занял его, сменил князя Феодора и посадил тут своего сына Владимира. В то же время Подолье он отдал своим племянникам, сыновьям Кариата.

Таким образом, Подолье и Киевская область вошли в состав Литовского государства. Ханы Золотой Орды, занятые внутренними смутами, не противодействовали покорению Ольгердом этих областей; но тем не менее они продолжали считать эти земли своими, и в 1373 г. татары пытались даже силою оружия возвратить их, но были разбиты Ольгердом. Но окончательный спор об этих областях решен в пользу Литвы только при Витовте.

Борьба Ольгерда и его братьев – Кейстута и Любарта – с польским королем Казимиром Великим за галицко-волынское наследство. Мы выше говорили, что Гедимин, из политических расчетов, сына своего Любарта женил на дочери последнего волынского князя, из рода Даниила Романовича Галицкого, Льва Юрьевича – Буше. Дочь же свою (имя ее неизвестно) из тех же видов отдал в 1331 г. за Болеслава Тройденовича, племянника галицкого князя Юрия II Андреевича. По смерти Льва Юрьевича, тестя Любарта, волынские земли по наследству перешли к Юрию II Андреевичу, как племяннику покойного Льва Юрьевича; Любарт же Гедиминович, как зять Льва Юрьевича, получил один только Луцк. В 1335 г. скончался и Юрий II Андреевич; он был последний князь галицких земель из потомства Даниила Романовича в мужской линии. Наследниками Юрия остались: Болеслав Тройденович и Буша, двоюродная сестра Юрия, жена Любарта Гедиминовича. И действительно, наследство это и попало в руки вышеозначенных законных наследников: галицким князем и всех земель этого княжества, по приглашению бояр, сделался Болеслав Тройденович, а Волынь, с главным городом Владимиром, занята была Любартом Гедиминовичем.

Но первому, то есть Болеславу Тройденовичу, недолго пришлось управлять галицкою Русью. В младенчестве он был окрещен по обряду православной церкви и воспитывался в этой религии. Но впоследствии, по настоянию своего старшего родственника Владислава Локотка, перешел в католичество. Сделавшись галицко-русским князем, Болеслав окружил себя поляками, венграми и немцами; обложил народ тяжелыми податями. Стараясь обратить православных галичан в католицизм, Болеслав стал преследовать сих последних, употребляя для этой цели самые жестокие меры. Крайне распущенный, он в то же время заявил себя в Галиции страшным развратником; удовлетворяя своему скотскому чувству, Болеслав не давал пощады ни женам, ни дочерям самых знатных бояр Галиции. Таков был князь, приглашенный самими галичанами после смерти кроткого Юрия II. Но не таковы были галицкие бояре, чтобы терпеть насилие и жестокости от человека, которого они сами призвали, и притом фанатического ренегата. Три года спустя после приглашения Болеслава на галицкий стол бояре составили заговор. Но так как лишить жизни Болеслава открыто нельзя было, ввиду того, что его окружала иноземная дружина, то положили убить тайно; для этой цели они воспользовались одним пиром, на котором поднесли Болеславу напиток с такою сильною отравою, что когда тот выпил его, то был разорван на куски.

После смерти Болеслава Тройденовича не осталось прямых наследников на Галицию. Ближайшее право на нее по родству и другим правам имели: а) Любарт Гедиминович, как женатый на Буше, двоюродной тетке покойного Болеслава; б) все братья Любарта, так как сестра их была за Болеславом Тройденовичем; в) венгерский король Карл Роберт; этот считался наследником Галиции на том основании, что сто лет тому назад два предка его: Андрей (бывший венгерский король) и сын Андрея Коломан некоторое время сидели на галицком столе, и, наконец, г) польский король Казимир III Великий; Казимир же признавался наследником вышеозначенной области потому, что Болеслав Тройденович был сын мазовецкого князя, который приходился ему троюродным братом и состоял в вассальной зависимости от Польши.

После смерти Болеслава Тройденовича первым обнаружил стремление овладеть Галициею Казимир Великий, то есть тот наследник на нее, который менее других имел на это право. Об этом в источниках рассказывается так: когда о смерти Болеслава Тройденовича сделалось известно в Кракове, то польский король, не теряя времени, собрал небольшую дружину и окольными путями, обходя города и крепости, чрез леса и болота, быстро понесся к столице Галицкой земли – Львову. Захватив ее врасплох, Казимир прежде всего овладел сокровищами галицких князей: золотом, серебром, жемчугом, коронами, дорогими одеждами, церковными сосудами, крестами, усыпанными драгоценными камнями, и т. п.[93 - Между драгоценными крестами Казимир Великий увез один крест из чистого золота, осыпанный такими крупными драгоценными камнями, что ценился более 10 000 червонцев. Но особенно этот крест важен был тем, что внутри его заделана была одна из больших частей Животворящего Креста Господня. Крест этот он, привезши в Краков, выставил для всеобщего поклонения, а потом передал его в Краковский кафедральный собор, где он и теперь находится.Примечание. Подобный же крест киевский латинский бискуп Андрей в 1420 г. похитил из киевского Софийского собора и передал его в г. Люблин в доминиканский монастырь, где и теперь он обретается.], а затем, приведши жителей города к присяге на верность к себе и сжегши два замка, служившие оплотом столице, возвратился в Краков.

На следующий год Казимир III снова явился в Львов, занял важные города Галиции своими войсками, объявил эту область собственностью и стал в ней хозяйничать, как дома.