Жизнь, увлечения, огорчения

Грабли сгребали в яму остатки старой Сирени, превратившиеся в труху, и удивлённо говорили Лопате:

– Я слышал, что Сирень была украшением парка, что все приходили полюбоваться на её красоту, хотя я этому не верю…

– Почему же? – поинтересовалась Лопата.

– Если бы это было так, то все её почитатели пришли бы на прощание с оркестром.

– А он уже и играет, – заметила Лопата.

Грабли прислушались. Издалека, с танцплощадки доносились звуки джаза.

– Не все же будут провожать её траурной мелодией, – прошуршала Лопата и кинула ком земли в яму.

Туман

Расстелившись по земле и проникая приятной воздушностью во всё вокруг, Туман накрыл белой пеленой Берёзку, Ёлочку и Ель.

«Теперь я у него буду единственная!» – радостно мечтала Берёзка. Сквозь пелену она не замечала, что Туман делает то же самое и с Ёлочкой, и с Елью. И только когда он рассеялся, Берёзка увидела, что она не одна у него, и огорчённо воскликнула:

– Туман, какой же ты обманщик!

А он ответил:

– Я любвеобильный! И обнимаю всех, чтобы всем хорошо было!

– Правильно, правильно он делает! – сказали довольные Ёлочка и Ель, продолжая тянуться к нему своими веточками.

Разное отношение

Зуб так болел, что попросил Плоскогубцы быстро его удалить. Те выполнили просьбу – выдернули его и выкинули в лоток. И Зуб облегчённо изрёк:

– Да-а! Тяжко мне пришлось!

Отдыхая, он посмотрел обратно в рот. Рядом с дыркой, где он только что стоял, он увидел другой зуб, такой же как он, но его сначала нежно обхаживала Бормашина, а затем на него надели золотую коронку.

– Это несправедливо! – возмутился Зуб. – Кого-то выкидывают, как меня, а кого-то золотом украшают!

И Бормашина невозмутимо ответила:

– А он умеет ж-ж-дать!

Своё всегда лучше

Летел Воробей, увидел земляного червяка и подхватил его. Сел на самую макушку дерева, но есть не стал: сыт был. Посидев немного, он оставил его на веточке, а сам улетел. Червяка с земли заметил его знакомый – тоже червячок – и позавидовал:

«Надо же, как он быстро достиг такого высокого положения! Разбогател – все яблоки теперь его. Попрошу-ка я у него яблочка – может сбросит, по старой дружбе. А то я слаще чёрнозёма ничего и не пробовал!» Он полностью выполз из земли, чтобы червяк наверху его увидел, и стал ждать. И так долго ждал, что на солнышке перегрелся и высох.

А червяк с ветки, не выдержав высоты, вскоре свалился, и снова оказавшись на земле, радостно воскликнул:

– Какой же сладкий этот чернозёмчик!

Кухонный разговор

Как-то на кухне завязался разговор.

Молоко сказало:

– Я знаю, меня ждёт вторая жизнь. Сейчас я свежее, а потом скисну и превращусь в кефир!

Виноград ответил:

– А я буду долго молодым, заполненным сладким солнечным соком, а когда бродить начну – превращусь в вино.

Потом выступила пшеничная Мука и удивила всех:

– А у меня будет и третья жизнь! Была я когда-то колосьями, стала мукой, а затем из меня выпекут духовитый хлеб.

«А вот кем или чем стану я?» – задумался Человек, услышав этот разговор.

Ответа не знал никто.

Кто лучше?

Белая Бумага для письма легла на стол. Тут появился Карандаш и начал писать на Бумаге чёрным неприглядным грифелем: «Очаровательная незнакомка…» – и далее ещё более приятные слова.

Через некоторое время появился Ластик.

– Нет, не-ет! Это мне не нравится, – зашуршал он и стал, нежно поглаживая Бумагу, стирать всё, что на ней успел написать Карандаш. – Я начну с тобой жизнь с чистого листа, – и продолжал её гладить, пока полностью не стёр всё написанное.

Так продолжалось много раз: то Карандаш долго писал на Бумаге ласковые слова – «милая», «красивая», «любимая», то Ластик нежно её поглаживал, стирая всё им написанное.

А Бумага никак не могла решить, кто ей ближе и милее: Карандаш или Ластик. Скоро на ней образовалась потёртость, которая мешала Карандашу писать новые ласковые слова. Тогда Бумагу отодвинули в сторону и положили на её место другую – новую и чистую. И Карандаш сразу написал на ней: «История с любимой…». Ластик на этот раз не появился. И потёртая Бумага, всеми забытая, подумала: «Не надо было мне метаться, выбрала бы Карандаш с его чёрным грифелем и была бы сейчас вся в чудесных словах…».

Неблаговидное намерение

Собрала как-то Ваза застолье – решила отметить честную службу товарищей: скромных, честных, не запятнанных ничем Рюмку, Фужер и Поднос.

Бутылка Шампанского, что долго находилась в баре, не раз видела, как Фужер приставал к Рюмке, прижимался к ней, отчего та позвякивала, а Поднос с фруктами временами куда-то исчезал и возвращался пустым, пыхтела и возмущалась:

– Они нечестно служат, они все непорядочные, только я одна чиста! – от чувства несправедливости и зависти у неё даже забурлило внутри. И тогда она воскликнула:

– Сейчас я расскажу всю правду!

А рядом оказался Штопор и попросил:

– Ты лучше порадуй всех шумным, весёлым тостом!

– Ишь, чего захотел! – не унималась Бутылка. Но тут раздался хлопок, у неё выскочила пробка, и искрящеся пеной залило весь стол и саму Бутылку. Что она хотела сказать, так никто и не услышал. А когда Бутылка опустела, к ней и вовсе интерес пропал.