Жизнь, увлечения, огорчения

– Я могу это сделать гораздо быстрее!

И привычными ударами обтесал доску с обеих сторон. Гладко получилось, да только кривая дощечка стала.

– Это всё поправимо! – не смутился Топорик и с увлечением принялся заново обтёсывать доску.

– Вот теперь доска замечательно выглядит, – вскоре удовлетворённо заявил он Рубанку, – и ты смело можешь пройтись по ней и снять последнюю стружку.

– Какая доска?! – возмутился Рубанок. – От неё после тебя только рейка осталась, а если и я ещё пройдусь – так и вовсе ничего не останется!

– Ну, бывает, накладка вышла, – стал оправдываться Топорик. – Но у нас ещё есть время, чтобы Пила и ты сделали новую дощечку. А если не будете успевать, я помогу!

«На этот раз мы никуда не торопимся», – подумали Пила и Рубанок.

Зазнавшийся электропатрон

У старого долгожителя Патрона сгорела лампочка. И решил он её заменить на новую, такую же. Новой лампочке тоже не хотелось прозябать одной, и она была рада оказаться в Патроне.

– Во мне двадцать пять вольт, – похвасталась она и зажглась тусклым-тусклым светом.

– Не-ет! Ты мне не нравишься, – недовольно проговорил Патрон. – Моя предыдущая прожила со мной очень долго и горела как ты. А теперь я хочу новую поярче, погорячее!

И вскоре в Патроне оказалась большая лампочка.

– Я – сто ватт! – гордо сказала она и засверкала ярко и так горячо, что Патрон не выдержал и расплавился.

Когда его выбрасывали, он с удивлением сказал:

– Никогда не думал, что от лампочки пострадаю. Обычно они от меня всегда сгорали.

А лампочка ответила:

– Это было очень давно…, ты возомнил себя нестареющим? Так не бывает!..

Опустошённая Бутылка

Пустая Бутылка из-под вина лежала на кухне и ожидала своей участи: не то её выбросят, не то оставят в хозяйстве.

До этого она много лет простояла в баре, ею все любовались и говорили:

– Какой эксклюзив!

Однажды какой-то стакан, позвякав по ней, грубо сказал:

– Давай, давай быстрее!

Пробка долго не поддавалась штопору, но всё-таки её вытащили, и Бутылку опустошили.

«Если бы меня тогда не тронули, – думала Бутылка, – я бы, как эксклюзив, на многие годы осталась бы для всех загадкой…».

Ёлочка

Две ёлочки-подружки росли возле избы, загораживая окно. И вот одну из них в канун Нового года спилили и поставили в избе, нарядив затейливыми игрушками.

Другая Ёлочка осталась во дворе. Снегом её запорошило, ветром продувает. Раскачивается Ёлочка из стороны в сторону, чтобы хоть чуть-чуть согреться, да в окно заглядывает – смотрит на нарядную подружку, завидует, что та в тепле стоит.

А Ёлочка в избе смотрит на улицу и грустит: там, за окном, падали Снежинки, которые рассказывали ей интересные истории о том, какой путь они преодолели, прежде чем опуститься на её веточки. Там, за окном, гудел Ветер, что-то напевая. Там, желая её запугать, трещал Мороз… А сейчас она – в тепле, красивая, увешана игрушками и серебристым Серпантином, но ей совсем не радостно, она хотела бы быть там, за окном, рядом с подружкой, там, где она выросла.

Торговля пёрышками

Жил-был Павлин. Своим особенно красивым, распушённым веером хвостом он выделялся среди всей своей родни. Он важно ходил, переваливаясь полным телом, и хвост закрывал лишь когда спал. Его кормили отборным зерном, в то время когда его родственники питалась пшеном, были худы, и свои хвосты раскрывали очень редко – сил не было.

Со временем к Павлину пришла настоящая слава. Его возили по выставкам, его показывали, как чудо-птицу, хвалили весь его род. Зрители просили продать кого-нибудь из его породы, но им отвечали:

– Что вы, что вы! Эту породу мы не продаём! Вы можете купить только пёрышки.

Тень

Не успел Фонарь приступить к службе на столбе, как к нему пристала Тень.

– Не хочу тебя одного оставлять, – промолвила она, – ты мне очень понравился. Давай не будем расставаться?

Фонарь подумал: «И правда, Тень будет мне верна, да и с ней веселее».

И теперь, как только наступал вечер, Фонарь загорался, и перед ним появлялась Тень. А если Фонарь покачивался, Тень повторяла за ним все его движения.

– Видишь, как нам хорошо вдвоём, и мы уже привыкли быть вместе! – радостно говорила она. – Мы даже ведём себя одинаково – не зря говорят: «Если крепкая семья, то муж и жена – одна сатана».

Фонарь тоже вполне был доволен судьбой и поскрипывал, разговаривая с Тенью.

Но однажды он задержался со своим светом до утра. Взошло Солнце и, озарив всё вокруг, засияло ярче Фонаря. И было заметно, как обрадовалась Солнцу Тень, не успевшая уйти. Не отрываясь смотрела она на Солнце и ни разу за весь день не качнулась. Фонарь был удивлён и возмущён таким поведением. А вечером Тень, как ни в чём не бывало, снова раскачивалась с ним в такт.

Фонарь гневно громыхал, ударяясь о столб, а нагрянувший Ветер ещё больше раскачивал его.

– Ты изменница! Изменница! – возмущался Фонарь.

– Клянусь, я ни в чём не виновата! – не понимая, в чём её обвиняют, отвечала Тень.

Всю ночь они конфликтовали, и Фонарь так и не угомонился:

– Хуже нет, чем жить без доверия! – сказал он.

По-прежнему все движения Фонаря и Тени были синхронными. Только теперь Фонарь не громыхал, не скрипел, и освещал молча – без Ветра у него не было сил на разборки.

В ожидании перемен

Тень от столба смотрела на качающийся из стороны в сторону фонарь, освещающий пешеходную дорожку, завидовала ему и возмущалась:

– Я точно так же качаюсь – даже лучше, чем фонарь на столбе! Вот научусь светить и уйду от него!