Багровый восход

– Когда? – дама начала краситься, ловко водя кисточкой по губам.

Субстанция за ее спиной снова стала темной.

– Ну и хорошо. Не торопись, но и не тяни особо. Это должно когда-то случиться.

Облако заалело и покрылось красноватым свечением.

– Иди к черту, то есть… Ха! – она тряхнула копной темных, как смола, волос и улыбнулась зеркалу. – Будет еще время. Все, вали!

Через секунду, в пространстве запахло серой. Облако исчезло. Дама пожала плечами и продолжила заниматься своим делом.

***

Отец Еремей, а в миру Лев Валерьянович Еремеев, подскочил с кровати как ужаленный. Жена беспокойно заворочалась рядом. Еремей положил руку на грудь: сердце стучало, будто он бежал марафон. Все еще силясь понять, чем был вызван такой тревожный подъем, он, шаркая тапочками, побрел на кухню. Открыл холодильник, почесывая объемный живот. Достал кусок душистой буженины, какой-то сыр и зелень с майонезом. Добавив к этому натюрморту свежий лаваш, он перенес свою добычу на стол, и начал сооружать «скромный» ночной перекус.

Когда все было готово, Лев взял богатырских размеров бутерброд и открыл рот, готовясь вонзить в него зубы. Внезапно, полутемная кухня озарилась ярким золотистым свечением. Увиденное далее, заставило его полностью пересмотреть вопрос, о злоупотреблении кагором в обед и вечером. В углу кухни, расправив широкие крылья, парила крупная птица! Или не птица. Потому, что голова и плечи ее, до самой груди были … человеческими! Грудь, впрочем, тоже… Молодая рыжеволосая девушка смотрела на него своими небесно-голубыми глазами, и взгляд этот, выражал крайнюю обеспокоенность:

– Много крови вижу я…

Ее голос, будто звучал сразу из нескольких музыкальных колонок сразу. Слева, справа – отовсюду! Вся кухня была наполнена ее голосом!

– А? – Еремей взялся за нательный крестик и крепко его сжал, собираясь прочесть молитву.

– Ты увидишь… – она приземлилась на раковину, вцепившись в нее крепкими, острыми когтями. – Это будет. Сие грядет! Много бед. Много смертей. Мало веры. Мало сил…

Еремей помнил, что ему говорил Тихон, который, кстати, куда-то пропал, и давно его не навещал. Говорил, про таких существ, а он ему не верил. И вот – пожалуйста! И как назло, все молитвы просто вылетели из головы, будто их там и не было! «Однако, трудная у него работа, – успела мелькнуть мысль, – эта, вроде не нападает, и все равно страшно!»

– Ты! – она указала на него широким крылом из разноцветных перьев, – ты должен знать. И живые будут завидовать мертвым, и мертвые – будут ходить среди живых, не боясь света. Начало конца! Один – силен, много – непобедимы. Будь, как много. Принимай и кайся. Найди серебро! Много серебра. Придет человек в черном – сделай, как он скажет. И верь! Скоро настанет время большой скорби. Время террора. Еремей!

Священник вздрогнул и оторвал цепочку с крестиком.

– Я? Я тут…

– Помни, человек божий. И верь!

Птица, вдруг взмахнула своими крыльями, умножив сияние и исчезла, ненадолго ослепив испуганного Льва. Только запах цветов остался. Как на лугу, летом. Только бабочек и жуков не хватает. Еремей подумал, что заснуть до утра уже не сможет. Он сел на табуретку, отложил бутерброд и, подперев голову руками, попытался собрать мысли в кучу.

Глава десятая

– Карпаты? – сузил глаза колдун. – Ты уверен?

Горбатый черт припал к земле:

– Так и ес-сть хоз-зяин, Евр-о-опа. Нес-сколько ле-ет они здес-сь. Ес-сть город, не т-а-ак дале-еко отс-сюд-а-а.

– Продолжай!

– То-от гор-род, весь под уп-пыря-ями. «С-светляк-и-и» по тен-я-ям прячутс-я-я, на-аши ли-икуют. Лю-юди уезж-жают, но т-там у них-х – тури-изм. Д-друг-гих люд-дей пото-к-к, хоть и с-слава дур-рная. А л-люди ед-дут ту-д-да…

– На корм, значит, упырям? – колдун поджал губы.

– Хоз-зяин?

– Что они делали здесь? – будто сам себя спросил колдун, и махнул рукой.

Черт растаял в воздухе, словно его и не было.

«Нагряну сейчас – разбегутся. Слух сразу пойдет. Подсунут мне на откуп, какого-нибудь никчемного беса, и все. Убивцы в тени останутся… Почему именно тот город? – размышлял колдун. – Поеду как смертный. Зайду к людскому руководству. Сами все и выложат, как на блюдечке! Узнаю на месте, кто и зачем. Главное – зачем?»

Кащей переместился в самую гущу ближайшего леса людей, неподалеку от их города. Осмотрелся. Только птицы, да белки по деревьям прыгают.

– Леший, покажись!

– Не шуми, – сухо, словно по коре дерева заскрежетали.

Колдун обернулся. Над ним возвышалось существо из травы, веток и земли. Птицы обеспокоенно взлетели с веток на его голове, и защебетали.

– Тише вы, – раздраженно махнул лапищей-суком Царь Леса, – загудели. Ни днем, ни ночью покоя от вас нет. Что тебе, страж?

– Актаз. Коня моего приведи. Что-то ты не в духе? Опять люди костры жгут, да деревья рубят?

– Хуже. Ведьма эта … – Леший приблизил лицо, состоящее из коры дерева, по которому активно ползали жуки с гусеницами, – Яга отваром угостила. Приятный такой. Никак в себя не приду. Давно такого не было.

– Тебя же ни какой отвар не берет? – искривил губы Кащей.

Леший выпучил глаза-желуди и показал каменные зубы:

– Вам, чародеям, только дай волю! Эй, сюда ведите этого говоруна!

Послышался треск, хруст и приглушенный голос:

– А вы смотрели вчера матч? Ну, я серьезно: Латвия и Бразилия. Эх, сколько голевых моментов! А потом серия пенальти…

Медведь, недовольно рыча, вывел красивого коня с шикарной белой гривой. Бок его лоснился, а крепкие и ровные ноги выдавали породистого жеребца.

– Кого мы видим? – широко раскрыл умные глаза конь. – Кащеюшка! Сколько лет, сколько зим?

– Замолкни!

– Понял, понял! – фыркнул конь. – Куда путь держим?

– В другой город, к упырям.

– Э-э… может, не поедем? – конь переступил с ноги на ногу. – У меня тут канал про людской хоккей есть! Игра такая. А вы пробовали чипсы?

– Будешь ругаться – язык вырву! – пообещал чародей.

Приняв вожжи от хмурого медведя, Кащей вскочил на коня, кивнул мотавшему огромной башкой Лешему, и прыгнул вверх, через самые макушки деревьев, через весь лес. Только ветер засвистел в ушах. Полы длинного плаща затрепетали, а шляпа едва не соскочила с головы колдуна. Оказавшись сразу на магистрали, он пришпорил коня. Машины, визжа шинами, объезжали неожиданное препятствие и сигналили.