Фуршет в эпицентре рая

– Поймал попрыгушку?

– Куда ж денется, взяли тёпленькую.

– А что с этим? – один из туполицых изобразил гонщика.

– Вся любовь и сиськи набок, – ответил хмырь и взял себя за горло, изображая повешенного.

Все трое громко заржали и взяли по бокалу с сабли вовремя подоспевшего официанта.

Пердю заметила, что Элис следит за спецслужбистами.

– Двое из ларца, – прошептала она на ухо Элис и сильно толкнула в бок локтем, словно предупреждала об опасности. – Легендарные личности. Советую остерегаться. Здоровее будешь.

Хмырь не проявлял к Элис никакого интереса, он смотрел сквозь неё равнодушным взглядом, как будто они не были знакомы вовсе.

– Посмотри налево, у второго стола, – прошептала Пердю. – Только не пялься. Шайбу – министр нападения.

Элис начинала хмелеть, ей стало смешно от имени столь важной особы.

– Он что, любит играть в хоккей? – спросила она игриво и нагло уставилась на министра.

– Ха ха, – рыгнула мадам. – Алкоголь начинал действовать и на неё. – Я его с детства знаю. Когда-то в одном дворе росли. С врождённой психрофобией и приобретённой в детстве хионофобией, он даже на лёд ни разу не вышел. Зато орал громче всех, как резаный: Шайбу! Шайбу! Вот и заслужил погоняло. А как должность министра нападения занял, ещё и баллистофобию заработал!

К Шайбу подошёл высокий человек с лицом насмерть удивлённого чибиса и глазами конченного психопата.

– Потрох-Петруша, – еле слышно сказала Пердю. – Глава службы безопасности Братства. Второй человек после Главнюка. Считай что находишься в пяти метрах от полубога.

Шайбу и Потрох-Петруша о чём-то оживлённо беседовали. До Элис долетали лишь отдельные слова: "нагнетание обстановки", "поставки вооружения", "кокаин", "Агония".

Справа от Элис послышался громкий смех. Небольшая толпа окружила пожилого жирявого человека, напоминающего огромную болотную жабу. Красный шарообразный нос делал своего обладателя похожим на невесёлого клоуна. Рядом стояла молодая девушка спортивного телосложения. Жирявому явно нравилось находиться в центре внимания. Толпа покатывалась со смеху от каждого слова. Пердю взяла Элис за руку.

– Жирноносый – придворный глумотворец. Этот – классический эргофоб, ни дня не работал в своей жизни. Рядом с ним Мафушка – одна из лучших агентов спецслужб. Вот этого стоит послушать. Пойдём ближе.

Пердю потащила Элис к компании.

После третьей рюмки "Божьей росы" на глумника снизошла шутовская благодать, – паяц заходился пикантными подробностями из жизни разведчиков Братства. После глумления над управленцами гетто-предприятий, это была самая любимая тема.

Шута уже обступила гогочущая толпа чиновников в предвкушении очередной истории, которую можно было услышать из первых уст. Речь шла о пастыре, которого послали за границу для работы под прикрытием. Пастыря раскрыли спецслужбы Северо-Баллистического Пасьянса и вынудили работать против Братства. Его пылкая деятельность причиняла Поп Державе огромный ущерб. Согласно доброй традиции спецслужб, Главнокомыслящий лично вынес ему смертный приговор, который немедленно подлежал исполнению. И здесь возникли проблемы.

Первая группа исполнителей потерялась в Пасьянсе, осматривая волшебные достопримечательности, – соборы, дворцы, колокольни, – все что попадалось под руку. На помощь вылетела группа поддержки, которая отнеслась к поставленной задаче более профессионально. Спецслужбисты нашли дом пастыря и заложили бомбу, используя дверной колокольчик, как детонатор.

Проблема была в том, что колокольчик оказался чисто декоративным. В Пасьянсе уже сто лет не пользовались даже электронными звонками. Зарытая у входа бомба заржавела через три месяца, на четвёртый её извлекли строители, перестраивающие пастырю крыльцо и утилизировали на запчасти, приняв за устаревшее ассенизаторское устройство. Третья группа вообще не смогла доехать до места операции, поддавшись плотским искушениям, коих в Пасьянсе было предостаточно.

Тогда к делу подключилась Мафушка. Она легко вошла в контакт с пастырем. Учитывая пристрастие “святого отца” к дорогом винам, надо было лишь высыпать ему яд в бутылку, но сделать это оказалось архисложно. Об этом и рассказывал Шут, когда подошли Элис с Пердю.

– Шпион этот, завербованный, знал, что его отравить хотят. Никак к нему подступиться нельзя было. От Мафушки, он, конечно, этого не ждал, – влюблён был в неё по уши. Но протокол есть протокол, её тоже шмонали дай Бог. Она что только не делала. Штопоры, дорогие, приносила, отравленные, – не использовал. Бокалы золотые дарила, – чуть ли на экспертизу их отправлял. Один раз свой бокал ядом намазала, выпила из него и ренегату предложила, так он даже не пригубил. Мафушке потом зазря противоядие пришлось принимать, здоровье своё гробить.

Шут оглядел чиновников, обступивших его уже вплотную. Они понимающе цокали языками и кивали лысыми головами в поддержку Мафушки.

– Но нашла Мафушка выход,– торжественно продолжал шут. Чисто женский.

Шут подмигнул Мафушке, она стояла рядом и улыбалась во весь рот.

– Приходит к нему Мафушка как-то вечером, с дорогущей бутылкой вина, конечно. Её, как полагается, обыскали с ног до головы.

Шут внезапно заржал, как вздрюченный конь.

– Поняли, да? С головы до ног обыскали, а трусики проверить забыли. Да если и проверили бы, всё равно ничего бы не нашли. Всё хитрее было.

Все с восхищением посмотрели на Мафушку.

– Мафушка шприц маленький спрятала, по женской части, с иголочкой, – продолжал шут. – Садятся они за стол. Он на Мафушку смотрит, слюной исходится. Ну, надо бутылку открывать, а она все штопоры заранее повыкидывала, мол ты их не используешь, вот я и обиделась. Он давай охрану просить, – штопор несите, а Мафушка, – не надо, милый, я сама сейчас ножом открою, веселее будет. И раскромсала всю пробку в дорогущее вино, так что пить невозможно стало из за крошек. Пастырь, конечно стал марлю искать, – вино процедить. Но откуда марля по-заказу возьмётся в романтической обстановке? Марлю, конечно, не нашли.

– Вот тут самое интересное наступает, – облизнулся шут. Мафушка смотрит на него сальными глазами и говорит, – мои трусики, как марля, кружевные, возьми их, а потом меня. Вот тут он и прокололся, поплыл. Мысленно на речном трамвайчике с Мафушкой поплыл в Нектарию. Потянул к ней ручонки свои. Но доплыть ему было не суждено, потому что Мафушка уже развела пастыря. Развела в бокале вина. По полной. Мафушка напряглась, и из шприца укольчик сделала иголочкой в подушечку, которую на трусики заранее прикрепила. Затем вино в хрустальные бокалы через них процедила. Ей даже самой пить не пришлось, он от страсти залпом два бокала выпил.

Толпа, окружавшая шута, загоготала и захрюкала вместе с Мафушкой.

Теперь Элис стало ясно в чём состоял истинный смысл церемонии награждения, – в этих шутовских историях. Шут транслировал послание аристо-элите от Главнокомыслящего, – в случае предательства, возмездие прийдёт неизбежно. Где бы ренегат не находился, даже в стратосфере.

Сзади Пердю окликнул плотный лысый человек. Он взял чиновницу под локоть и отвёл на несколько шагов. До Элис доносились лишь обрывки разговора.

– Сделали как я сказал? Птица с Вами? – спросил чиновник.

– В кожухе у водителя, только буйный очень, – ответила Пердю.

Чиновник пожал мадам руку.

– Поздравляю. Остальное дело техники. Уверен ему понравится.

Он ушел даже не взглянув на Элис.

– Ассенизатор, – сказала Пердю. Пехота Главнокомыслящего плюс личные боевые отряды. Сделал головокружительную карьеру. Изобретателен, подонок. Кожей чувствует обстановку.

Теперь Элис поняла кто надоумил чиновницу произвести на свет двуглавого урода.

Чиновники продолжали прибывать. Из аква-лифта вылез кролик, за ним появились владельцы гетто-предприятий с жёнами.

Как профессиональный фотограф, Элис сразу же уловила общие особенности во внешнем виде и поведении всех членов аристо-элиты. Ей часто приходилось снимать на камеру редких животных и рыб, так что ассоциации с существами обитающими во Дворце приходили сами собой. Мужчин Элис разделила на два вида.

Свилень, или свинья-олень, идеально подходил к описанию первого. Толстый боров, с маленькими, острыми как край бумаги ушами и мутными сытыми глазами. Шея почти отсутствовала. Ноги неестественно короткие по сравнению с туловищем. При знакомстве с таким экземпляром, воображение автоматически дорисовывало недостающие тупые бивни и кривые рога, растущие прямо из ноздрей, богатых растительностью. Обильное потоотделение, вкупе с передозировкой духов “Шинель номер 5”, вызывало у собеседника галлюцинации и головокружение.

Характерной особенностью представителей этого вида являлось перманентное состояние похмелья. Белая горячка могла начаться в любой момент. Иногда горячка становилась чёрно-жёлтой, что делало их одержимыми непредсказуемым патриотизмом. Они были малообразованны и мстительны. Понять что они думали о тех с кем общались или строили совместные интриги было невозможно. Речь их была тыкающая и рваная, похожая на агонию выхлопной трубы раритетного автомобиля. Иногда они резко переходили на ласково-циничный или панибратский тон, переносить который было ещё сложнее, чем угарный газ от их обычной речи.

Все они, как правило, являлись владельцами гетто-предприятий и были близкими друзьями Главнокомыслящего. Формально свилени отвечали за выручку, поступающую в казну от собственных гетто-предприятий. В действительности же, они никак не могли влиять на прибыль производства, так как были абсолютно профнепригодны и взваливали всю рутину на управленцев.

Второй вид напоминал Элис страусов, или, скорее, нанду, – нелетающих птиц с когтями на крыльях и тремя пальцами на каждой ноге. Представители этого вида имели, как правило, маленькую голову с вытянутым носом, похожим на клюв и неестественно длинную шею. Их острый взгляд, словно рентгеновский луч проявлял тайные мысли собеседника, а клюв, как нейронный “детектор правды”, насквозь просвечивал черепную коробку.

Они были умны, деликатны и дипломатичны в общении, хотя улыбка была такой же редкостью, как умение нанду летать. К алкоголю относились умеренно, предпочитая, в основном, коньяк. Их речь была хорошо поставлена, но ориентирована на функционал государственной системы. Они имели обыкновение наклонять голову вбок, если считали обсуждаемую тему важной, отчего долгая шея казалась завязанной на несколько узлов.