Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том второй

Следует подчеркнуть, что тамбовское крестьянство восприняло новую экономическую политику в целом одобрительно. Об этом, в частности, свидетельствует резолюция I губернской беспартийной конференции крестьян о замене разверстки натуральным налогом, снабжении крестьян предметами первой необходимости от 11 марта 1921 г. В ней говорилось: «…Мы приветствуем заявление В. И. Ленина о необходимости дать простор крестьянину… и перейти от продразверстки к натуральному налогу, при котором каждый крестьянин будет заранее знать, сколько должен будет отдать государственных налогов… Мы приветствуем прекращение взимания с Тамбовской губернии госразверстки хлебом и просим центральную власть… распорядиться об усилении снабжения крестьянства продуктами первой необходимости»[98 - Поиск: Журнал Тамбовского обкома КПСС. 1991. №2. С. 49.]. Однако немало оказалось крестьян, которые не верили заверениям руководителей, считали, что власть ничего не делает просто так, без тайной выгоды для себя. Среди крестьян ходили разговоры следующего содержания: «Советская власть будет брать с крестьян больше, чем по декрету о налоге»; «Как только уродится хлеб – будут отбирать по-прежнему», «Хотите завоевать симпатию отменой разверстки. Нет, теперь уже поздно. Натурналог – та же разверстка, только название другое». Сомнения эти были не беспочвенными. Продналог на первых порах мало отличался от продразверстки: весной 1921 г. его размер по Тамбовской губернии определялся в 5,3 млн пудов, а в октябре – уже в 8,5 млн пудов. Правда, это увеличение хлебных сборов было связано с голодом на юго-востоке России, особенно в Поволжье. О политическом настроении населения свидетельствовала информационная сводка губчека за период с 15 февраля по 1 марта 1921 г. Тамбовская губернская чрезвычайная комиссия отмечала, что настроение населения вследствие продовольственного и топливного кризиса было крайне возбуждено. Отмена продразверстки с крестьянского населения губернии не дала желаемых результатов. Первые сообщения в губернских и уездных «Известиях» об отмене продразверстки произвели на крестьян хорошее впечатление и в своем большинстве (за исключением Лебедянского, Темниковского уездов, где население и до отмены продразверстки голодало по причине выполнения всего проднаряда) крестьянство встретило это с большой радостью. Однако отмена продразверстки, как показали дальнейшие события, не оставила крестьянство в покое вследствие того, что «работа восставших, превратившихся в последнее время в орду головорезов, громил, и к ним примкнувшее целиком деревенское кулачество, создавшие из себя целые полки, исключительно содержится на продовольствии крестьян, точно так же красноармейские части, за недостатком снабжения их из госфонда, содержатся на 80% на крестьянский счет». В информационной сводке губчека делало вывод, что «крестьянство Кирсановского, Борисоглебского, Тамбовского и часть Усманского и Моршанского уездов находилось в плачевном продовольственном состоянии, с одной стороны, по причине работы там восставших, результат чего привел к систематической варке самогона и спекуляции хлебом, с другой стороны, выполнения большого процента продразверстки последними двумя уездами наряду со скудностью урожая 1920 года»[99 - Архив УФСБ РФ по Тамбовской области. Д. 4306. Т. 4. Л. 193—194.].

Инерция прежней политики не только продолжала диктовать поведение обеим сторонам, но еще более ожесточила, довела их противоборство до крайней степени. Высшим органом борьбы с антоновщиной в конце февраля – начале марта 1921 г. стала Полномочная комиссия ВЦИК. 7 февраля 1921 г. в Тамбов для организации борьбы с бандитизмом был направлен В. А. Антонов-Овсеенко, который возглавил Полномочную комиссию ВЦИК, в нее также вошли секретарь губкома РКП (б) Б. А. Васильев, председатель губисполкома А. С. Лавров. Полномочная комиссия фактически сосредоточила в своих руках всю власть в Тамбовской губернии. Антонов-Овсеенко, прибыв в Тамбов и изучив обстановку, состояние красноармейских частей, докладывал в Москву: «Политработа в Красной Армии без руководства. Никакого учета и попыток перераспределения партийных школ. Комиссарский состав слаб. Поарм неработоспособен. Агитация против эсеров, бандитов эпизодична. В штабе – засилие местных, ненадежных людей, коммунистов почти нет, связь слаба, разведка – бессистемна, контрразведка отсутствует. Никакой систематизации и изучения данных о восстании ни в чека, ни в штабе, ни в губкоме. Реввоентрибунал работает над мелочами, совершенно не ведется политических кампаний. В частях – мародерство, подножный корм, ненадежность комсостава, боеспособность крайне низка, отсутствие простейшего понимания обстановки, умения применяться к ней. Эти части – чудовищная мозаика всяких войсковых отбросов (за небольшими исключениями), в одном Тамбове до 16 мелких частей. Некоторые определенно связаны с бандитами (установлено для 44-го полка в Тамбове, связанного с подготовлением восстания, полк выводится в Ростов; крайне подозрителен батальон чека в Тамбове). Повсеместная болтливость, игнорирование простейших правил конспирации, неосведомленность – мать паники (ряд ложных тревог в Тамбове – „противник 20-го занял Пушкари в 5 верстах от Тамбова“ и т. п. сведения от частей, от разведки, прибывающие в штаб и будоражащие весь гарнизон). Комвойсками одинок в штабе, без опоры в пустом губкоме. Начинает несколько нервничать. Комучастками – особенно нач. 15-й дивизии, слабы, не понимают особенностей обстановки… Чека насыщена развращенными и подозрительными лицами и совершенно парализована. Особый отдел никуда не годен…»[100 - Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.: «Антоновшина»: Документы и материалы. С. 125—128.].

Как видим, оценка положения на Тамбовщине и в воинских частях давалась В. А. Антоновым-Овсеенко крайне негативной. К тому же о положении дел у восставших крестьян он был более высокого мнения. В то же время руководитель комиссии докладывал руководству страны о том, что после его первых шагов основные части разбиты, а идейное руководство восставшими крестьянами взваливал на эсеров. Антонов-Овсеенко утверждал, что «восстание подготовлено вполне систематически и опирается на прочную, корневую организацию социалистов-революционеров в Тамбовском, Кирсановском и Борисоглебском уездах. Уезды разбиты на районы, в которые входят несколько волостей, иногда сел, во главе стоят комитеты эсеров и штабы. Волостные тайные (и явные, где свергнута власть Советов) правления имеют волостной военный отдел, производящий районные и открытые мобилизации по приказу штабов. В месте пребывания штабов организованы и комендатуры, ведающие обысками, арестами, внутренней охраной. Сторожевая служба, связь и разведка поставлены своеобразно, но вполне надежно. В каждом селе сформирована воинская часть (от взвода до рот), собирающаяся по первому приказу штаба и расходящаяся немедленно по домам в случае неудачи и т.п.»[101 - Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.: «Антоновшина»: Документы и материалы. С. 125—128.].

В. А. Антонов-Овсеенко информировал центр о том, что действия военных частей хорошо проинструктированы, высшие штабы энергично борются с недисциплинированностью частей. Об этом, в частности, свидетельствовали приказы, устанавливающие наказание розгами в дисциплинарном порядке. По информации Антонова-Овсеенко, эсеры действовали под вывеской «Союз трудового крестьянства», программу деятельности которого они изложили в 17 пунктах, которая существенно отличалась от официальной, разработанной в центре. Руководитель комиссии отмечал, что данная Программа имела успех среди крестьян. На беспартийной конференции крестьяне прямо высказывались о том, что учредиловка им представляется «ближе и проще» Советской власти. Снятие хлебной продразверстки крестьянство истолковывало как действие во вред ему, как следствие победы «своих» войск, признание факта полного ограбления крестьян, и в то же время снятие хлебной продразверстки не пользовалось признательностью в ряде уездов, выполнивших разверстку почти полностью. Далее докладывалось, что эсеры, не имея печатного станка, вели агитацию листовками, изготовленными на машинках и гектографе. В агитации говорилось о злоупотреблениях и насилии агентов Советской власти, непомерной продразверстке, умышленном затягивании войны. Такие заявления обращались и к красноармейцам. У противников Советской власти было быстрое и точное осведомление, установлены хорошие связи среди железнодорожников, работников сферы продовольствия, кооперативов, в действиях отдельных шаек проявлялись планомерность и системность. В докладе в центр В. А. Антонов-Овсеннко отмечал, что несмотря на усилия эсеровских дружин обособиться от разбойных элементов, взаимопроникновение этих двух начал совершенно очевидно, их действия скоординированы и неразрывны, под влиянием военных неудач бандитское начало решительно преобладает – влияние эсеровского командования теряется, дисциплина падает[102 - Там же.].

Преседатель комиссии ВЦИК поспешил доложить, что в феврале 1921 г. главные военные силы повстанцев, сгруппировавшиеся в смежных волостях Кирсановского и Тамбовского уездов, советскими частями были разбиты, лучшие полки Антонова почти уничтожены, большая часть их остатков перешла в своих селах на мирное положение, часть (до 600 конных с Антоновым во главе) прорвалась в Моршанский уезд, после чего появилась почти у самого Тамбова, рассчитывая на подготовленное и случайно предотвращенное восстание в местном гарнизоне. По информации автора доклада, к 22 февраля Антонов появился в своем главном штабе – Беломестная Двойня Козловского уезда, охарактеризованном докладчиком как старинное эсеровское гнездо, куда вызвал начальников всех отдельных частей на военный совет. Он был настигнут красной конницей, сильно потрепавшей его. Удар по главному штабу расстроил военную организацию бандитов, но одновременно и возбудил у них бешеную энергию. Антонов с 500 конными вновь бросился в излюбленный им район пограничных волостей Тамбовского и Кирсановского уездов. Одновременно с севера повстанец Селянский (до 2000 человек) со стороны Пахотного Угла Моршанского уезда стал наступать на Столовое, Покровское, пробиваясь на соединение с Антоновым. Колесников (600 сабель, 400 штыков и 6 пулеметов) неожиданно для Красной Армии появился у деревни Жерновка, захватил две роты – одну целиком истребил и взял 1 пулемет, а потом двинулся к северу, торопясь на соединение с Антоновым. Между тем с Антоновым завязался встречный бой с кавалерийским полком и батальоном пехоты. Антонов, дважды разбитый, как будто рассыпался в трех направлениях и вдруг 25 февраля ночью напал на кавалерийский полк на станции Отхожее, рассеял полк и отбил у красных частей 4 орудия. Селянский в Моршанском уезде на следующий день был взят между двух огней – красная конница зашла ему в тыл, он был почти уничтожен и, что всего важнее, благодаря умелой провокации (назвавшись «белыми») красным кавалерийским частям удалось ликвидировать подряд в нескольких селах эсеровские штабы и военные команды. Такой рисовалась военно-оперативная обстановка по представлению В. А. Антонова-Овсеенко[103 - Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.: «Антоновшина»: Документы и материалы. С. 125—128.].