Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том второй

Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том второй
Юрий Васильев

Петр Алешкин

В книге рассказывается о причинах, истоках, начале и ходе всех самых значительных крестьянских восстаний против советской власти в условиях политики военного коммунизма в 1918—1922 годах. «Чапанка», «вилочное восстание», «махновщина», «антоновщина», «серовщина», кронштадтский мятеж и т. п.

Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах

Том второй

Петр Алешкин

Юрий Васильев

© Петр Алешкин, 2016

© Юрий Васильев, 2016

ISBN 978-5-4483-4890-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава IV. Крестьянское движение в Тамбовской губернии в условиях кульминации политики военного коммунизма

4.1. Возникновение и развитие крестьянского движения на Тамбовщине

Причины и факторы крестьянских волнений в Тамбовской губернии. Восстание крестьян 1920—1921 гг. в Тамбовской губернии, более известное под названием антоновщина, явилось крупнейшим крестьянским восстанием в условиях кульминации политики военного коммунизма. Что же столкнуло тамбовских крестьян с новой революционной властью, именовавшей себя «рабоче-крестьянской»? Предпосылки продовольственного кризиса в России были заложены еще в годы Первой мировой войны, обрушившей на широкие слои населения России неисчислимые бедствия, среди которых скоро стал доминировать голод. Лозунг «Хлеб голодным!» был одним из главных в русских революциях 1917 г. – и Февральской, и Октябрьской. Появление этого лозунга само по себе свидетельствовало о неудаче продовольственной политики и царского, и Временного правительств, хотя и то, и другое принимали, казалось бы, необходимые меры. Уже в августе 1915 г. были введены твердые цены на хлеб для правительственных закупок (на военные нужды). В декабре 1916 г. кризис правительственных заготовок заставил встать на путь хлебной разверстки, то есть распределения государственной потребности в хлебе между губерниями, селениями, хозяйствами в качестве обязательств на его поставку. Хлебными поставками обязывались даже незерновые губернии – Вологодская, Новгородская, Костромская и др. В хлебопроизводящих же районах разверстка сразу оказалась непосильной для крестьянских хозяйств. Со всей определенностью об этом заявила Тамбовская губернская земская управа, потребовавшая снижения поставок: «Не считая себя вправе сознательно вести население к бунту и голоду, губернская управа не находит возможным производить разверстку в указанных министром земледелия размерах»[1 - Сидоров А. Л. Экономическое положение России в годы первой мировой войны. М., 1973. С. 480.].

И твердые цены, и продразверстка оказались малоэффективными из-за своей ограниченности закупками на военные нужды. Держатели хлебных запасов, имевших рыночное значение, предпочитали спекулировать, добиваясь стремительного роста цен, усугубляя продовольственные трудности для неимущих слоев населения, особенно в городах. Созданное Февральской революцией Временное правительство должно было начать именно с продовольственного вопроса – с введения хлебной монополии государства, что означало и установление твердых цен, и передачу всего хлебного запаса (кроме необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца) государству через посредство его продовольственных органов. Закон, подготовленный кадетом А. И. Шингаревым и принятый 25 марта 1917 г., имел вполне большевистское название «О передаче хлеба в распоряжение государства». Хлебная монополия должна была опираться на широкую сеть продовольственных комитетов (общественных организаций, демократически возникших на всех уровнях управления – от волостного до общегосударственного) и на систему Министерства продовольствия, созданного 5 мая 1917 г. Имелась и «хлебармия», появившаяся еще в царское время. Однако слишком тесная связь с эгоистическими интересами крупных землевладельцев и торговцев, непоследовательность и нерешительность действий Временного правительства привели к тому, что хлебная монополия и передача хлеба в распоряжение государства на деле осуществлены не были. Провал заготовок из урожая 1917 г. стал очевидным сразу. Уже 20 августа Министерство продовольствия разослало на места директиву: в случае отказа сдавать хлеб должны быть применены меры принудительные, в том числе вооруженная сила. И сила эта применялась, когда хлеб сдавать отказывались крестьяне, особенно в прифронтовых губерниях.

К осени 1917 г. продовольственный кризис охватил практически всю территорию Европейской России, включая фронт. Тамбовская губерния, по составу своего населения была наиболее крестьянская из всех губерний России: на 3, 4 миллиона сельского населения приходилось всего 250 000 горожан, т.е. около 8%. Промышленность была крайне слабо развита; выделялись только суконные фабрики Рассказова (рабочие – полуземледельцы), три свеклосахарных завода, несколько заводов спирта да недавно оборудованный «пороховой завод» (до 2000 человек) – основная «опора большевиков», некоторое значение имели также ремонтный артиллерийский завод в Тамбове (несколько сот рабочих). Довольно сильно были развиты кустарные промыслы (в северных лесных уездах – тележный, гонка дегтя, смолы и т. д., близ Рассказово – вязально-чулочный, в Усманском уезде – холстоткацкий и т.д.). Под помещиками земли было в 1917 г. до 600 000 десятин, из них до 107 000 лучших лугов (у крестьян в наделах до 150 000 десятин луговых угодий). Помещичьи имения в большинстве представляли высококультурные хозяйства. Крестьянские хозяйства велись обычным рутинным способом, но уже выделился сильный слой хозяйственных крестьян. К 1917 г. до 20% крестьянских хозяйств имели площадь пахотной земли от 6 и более десятин на двор, а до 8% – более 10 десятин пашни. Губерния считалась производящей и вывозила в год до 60 миллионов пудов продуктов сельского хозяйства, в том числе до 26 миллионов пудов за границу. Тамбов, Рассказово, Козлов были крупными хлебными рынками, где осуществлялись многомиллионные обороты. Эта крестьянско-помещичья захолустная губерния была вместе с тем и давней вотчиной эсеров. Она долгое время представляла место административной ссылки, немалое число местных крестьян в разное время из нее угодили в более отдаленные места.

Революция внесла значительные изменения в положение тамбовского крестьянства, которое овладело большей частью помещичьих имений и их поделило. Пострадали и крупнокрестьянские хозяйства. Из бывшей помещичьей земли до 72 000 десятин отошли под совхозы, которых к 1920 г. насчитывалось до 150, но ни один не работал сколько-нибудь сносно – все существовали в убыток, все пользовались крестьянским трудом (с исполу), и очень немногие (Ивановский совхоз в Тамбовском уезде) оказывали сколько-нибудь существенную помощь деревне. И отношение к совхозам (через них к Советской власти) почти повсеместно у крестьян было враждебное. Столь же враждебное отношение встречали в большинстве случаев и усердно насаждавшиеся до последнего времени колхозы: по коллективизации Тамбовская губерния оказалась впереди других, но тяга к коллективному хозяйствованию, естественно усилившаяся с истощением инвентаря, была поощряема различными льготами, премиями. Как в совхозах, так и в колхозах нередко оседали прежние помещики, управляющие, дворовые и т. п. Колхозы не менее совхозов стали убежищем для инвалидов и бездельников. Лишь очень немногие из них проявили хозяйственную ценность и успешно противостояли придирчивой критике единоличников. На землеустройство колхозов и совхозов было обращено внимание, но землеустройство крестьян-единоличников было только начато. Чересполосица, дальноземелье тяжким гнетом легли на плечи тамбовского крестьянина.

Распределение земли резко изменилось после 1917 г. В целом число хозяйств лишь незначительно возросло. Но в то время, как группа беспосевных, достигавшая ранее 6%, упала за два года до 1%, число хозяйств с посевами от 6 десятин уменьшилось с 18 до 6,3%. Особенно сильно выразился этот процесс в наиболее хлебных уездах. Так, в Козловском число беспосевных хозяйств уменьшилось с 5,1 до 0,2%; число хозяйств, имеющих до 2 десятин пашни, увеличилось с 29, 9 до 36%; группа хозяйств с 2,1 до 6 десятин возросла с 46, 5 до 53,2%, в то же время группа хозяйств с более чем 6 десятин пашни уменьшилась с 18,5 до 5,6%; причем совершенно исчезла группа крестьянских хозяйств с более чем 13 десятин пашни, а таких было в 1917 г. 2,8% (из них 0,1% имело от 35,1 до 40 десятин). По Кирсановскому уезду (родина антоновщины) данные еще более показательны: группа беспосевных уменьшилась с 9,3 до 0,9%; до 2-х десятин – также уменьшилась с 21,3 до 13,8%, группа от 2,1 до 6 десятин увеличилась с 40 до 66%; группа хозяйств с более чем 6 десятин пашни уменьшилась почти вдвое – с 30,4 до 16,3% (из последних несколько увеличилась, с 11 до 13,7%, группа хозяйств с посевом от 6,1 до 8 десятин, а число хозяйств, имевших более 8 десятин пашни, уменьшилось с 19,4 до 2,6%, т. е. почти в 8 раз. При этом совсем исчезла группа с более чем 16 десятин посева.

Когда вспыхнуло крестьянское восстание, его причины объяснялись советскими властями происками белогвардейцев и англо-французского империализма. 8 сентября 1921 г. газета «Правда» сообщила, что Антонов получал «директивы из-за границы от ЦК партии кадетов». ВЧК докладывала Совнаркому: «В Рязанской, Тульской, Калужской, Смоленской, Тамбовской, Тверской губерниях, как теперь выяснилось, были организованы мятежи по общему плану при содействии англо-французского капитала». Однако знакомство с программами и лозунгами восставших крестьян позволяет отбросить мысль о «кадетском» или «англо-французском» заговоре. Причины были более глубокими. Основная состояла в том, что крестьяне хотели свободно обрабатывать землю, свободно пользоваться ее плодами. «Землю отдали, а хлеб до последнего зерна отбираете, – заявляли местным коммунистам мужики в деревне. А в ответ на объяснение, что отбираемый хлеб нужен революции, крестьянин резонно возражал: «Народ ведь умирает – кому ж такая революция останется?». Подобные споры представителей власти и крестьянства происходили постоянно и повсюду. Объектом ожесточенного спора крестьян с большевиками была не только продразверстка. Крестьяне верили, что революция принесла им свободу. Идея свободы, понимаемой как воля-вольная, всколыхнула крестьянскую Россию. Советы воспринимались как форма самоуправления, как ликвидация тяжкой для крестьянина городской власти. Деревня желала существовать без города. Для сбора продразверстки создавалась продармия. Применялись жесточайшие меры для подавления недовольства: чтобы сломить сопротивление, диктатура пролетариата применила чрезвычайные средства борьбы – отдачу под суд, ревтрибуналы, тюремное заключение, конфискацию имущества, заложничество и даже расстрел на месте в случае вооруженного сопротивления. При этом каждое выступление против Советской власти, каждое выражение недовольства политикой большевиков объявлялось делом «кулаков», «сопротивлением кулачества». Поскольку формула «кулак – это враг» смысла не имела, ибо понятие оставалось неопределенным и даже официальная численность ничтожной, формула переворачивалась и звучала: «враг – это кулак».

В циркуляре председателя Тамбовского губисполкома М. Д. Чичканова волостным Советам о реквизиции хлебных излишков от 2 июля 1919 г. говорилось: «Острая нужда в хлебе, прекращение сдачи хлебных излишков крестьянами добровольно заставляет Советскую власть принять самые строгие меры против держателей хлеба. Сейчас губпродком приступает к реквизиции хлебных излишков. Предписывается всем совдепам, исполкомам оказывать реквизотрядам, агентам всяческое содействие в деле реквизиции, обнаружении скрытых хлебных излишков. Всякое должностное лицо, бездействием своим тормозящее дело реквизиции, будет рассматриваться как противник Советской власти, будет предан суду революционного трибунала. Граждане, уничтожающие хлебные излишки на самогон, объявляются врагами революции. Предписывается с ними вести самую беспощадную борьбу, арестовать, сопровождать в Тамбов для предания суду…»[2 - Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф. Р-179. Оп. 1. Д. 806. Л. 18.].

Характеристику деятельности губпродкома представляет следующий отчет: «…Вся ссыпка этого года… получена почти исключительно с помощью отрядов. Отряды разбросаны сейчас во всех уездах, частью из отрядов ВОХР, частью отряды организованы местными силами. … Как общее правило для всех уездов – отряды двигаются от перифирии к центру, чтобы не дать возможности перебрасывать хлеб из уезда в уезд, и на всех дорогах выставляются заставы, чтобы прекратить возможность внутриуездных перебросок хлеба. Сейчас наибольшее внимание было уделено Тамбовскому, Козловскому и Кирсановскому уездам. Теперь, с переходом в ведение губпродкома Борисоглебского уезда, отряды и работники будут двинуты туда. Отряды по качеству своему разделяются на две категории: 1. Основное ядро – отряды, которые главным образом ведут реквизицию и которые разбросаны по всем уездам. 2. Отряды особого назначения, которых у нас имеется два и которые направляются в места наиболее кулацкие, наиболее упорствующие в сдаче излишков. Эти отряды забирают полностью все годовые излишки с этих работников. Метод реквизиции этого года в корне изменен, по сравнению с прошлогодним: в прошлом году отряд, придя в волость или село и получая отказ в сдаче излишков, приступал к подворной реквизиции и найденные излишки реквизировал. Это давало возможность крестьянам перевозить хлеб из деревни в деревню при приближении отряда, прятать его и т. д. Теперь к данному селу предъявляется требование – сдать причитающуюся по разверстке сумму излишков и неисполнение разверстки рассматривается как преступление, и с данного села забирается весь хлеб, весь скот и производятся аресты. При прошлогодней системе крестьянину всегда был смысл отказаться, так как он буквально ничем не рисковал, в этом году его положение сильно изменяется, так как он рискует всем своим хлебом и скотом. При таких массовых реквизициях, конечно, не могло обойтись без столкновений и волнений…»[3 - ГАТО. Ф. Р -1. Оп. 1. Д. 212. Л. 2—6.].

Отношение к советской продовольственной политике в деревне не было однозначным, хотя тенденция к ее отрицанию была выражена очень сильно и быстро нарастала. Протесты вызывались безобменным характером заготовок, произволом при определении излишков, непосильностью для крестьянских хозяйств предъявляемых требований, широким использованием грубой силы. Осенью 1918 г. «крестовый поход» продотрядов за хлебом и деятельность комбедов вызвали волну крестьянского недовольства. Тамбовская губерния была «хлебной» и поэтому испытала на себе всю тяжесть продовольственной диктатуры и «крестового похода» за хлебом. Уже к октябрю 1918 г. в губернии действовали 50 продотрядов из Петрограда, Москвы, Череповца и других городов общей численностью до 5 тыс. человек – такого размаха конфискаций не знала ни одна губерния. В оперативной сводке начальника продотряда губпродкомиссару о ходе реквизиции хлеба в Козловском уезде сообщалось: «…Работа продолжается успешно. Агенты с красноармейцами, разбитые по сотням в селах, с утра приступают к исполнению своих обязанностей. Крестьяне противятся вывозить хлеб и категорически отказываются, говоря, что „хлеба у нас нет и что хотите, то с нами и делайте, а хлеба мы вам не дадим“. Тогда красноармейцы с агентами у всех, отказывающихся вывозить хлеб, производят обыски. При обыске у крестьян обнаруживают хлеб, который нами конфискуется и отправляется на ссыппункты без оплаты. Здесь, в Песчанском районе, большинство из волостей ведут себя крайне вызывающе и не желают исполнять хлебную государственную разверстку. Но красноармейцы прилагают все усилия к тому, чтобы взять тот хлеб, который запрятан в закрома богачей. Работа красноармейцев с агентами продолжалась до позднего вечера. …Красноармейцы сами подгоняют подводы к безлошадным крестьянам, насыпают хлеб и отправляют его на ссыпные пункты. … Сего числа был контролер от Наркомпрода т. Абакумов, который со своей стороны заметил неправильные действия уполномоченного в том, что мы не оставляем крестьянам норму, какая им полагается, но он, конечно, забыл о том, что если мы будем считаться с нормой, то цифры, которые полагаются с Козловского уезда, взять мы не сможем. Разъясняю, что если будут являться такие контролеры, то продуктивной работы быть не может. Но мы не обращаем внимания на контролера и продолжаем работать, как работали ранее»[4 - ГАТО. Ф. Р-1236. Оп. 1. Д. 831. Л. 14.]. Подобные методы продовольственной политики в деревне вызывали сопротивление в крестьянской среде. Наряду с крупными восстаниями вспыхивало бесчисленное количество мелких, действовали сотни мелких повстанческих отрядов. За лозунгами – от лозунга «за Советскую власть, долой коммунистов» до «догорай моя лучина» – скрывалось глубокое разочарование обманутой крестьянской надежды.

Трансформация крестьянских волнений на Тамбовщине в крестьянское восстание. Крестьянское протестное движение в Тамбовской губернии выросло из повстанческого движения, начинавшегося осенью 1918 г. Последующее развитие событий было отмечено постоянными вспышками мятежей в отдельных селениях и появлением в лесных районах боевых групп и партизанских отрядов, именовавшихся в советской документации «бандами». С начала 1919 г. в Кирсановском уезде активно действовала «банда» Антонова. В это время формировались силы и очаги будущего массового восстания, выдвигались лидеры, возникали боевые отряды как ответ на продразверсточные кампании, становившиеся все более непосильными. На протяжении этого времени еще была возможность предотвратить социальный взрыв. В этом отношении знаменательным являлось письмо А. С. Антонова Кирсановскому уездному комитету РКП (б) в феврале 1920 г., в котором от имени боевой дружины он заявлял «товарищам коммунистам», что «на борьбу с уголовщиной мы всегда готовы подать Вам руку помощи». Главным условием осуществления этой возможности было изменение советской политики в деревне, прежде всего в отношении насильственной продразверстки. Бесчинства продотрядовцев порождали недовольство крестьян, которое выражалось в саботаже, незапашке ярового клина. Свое неподчинение новой власти крестьяне выражали и в срыве мобилизационных мероприятий.

Понимание необходимости пересмотра политики по отношению к крестьянству возникало в большевистском руководстве на всех уровнях. Предел возможностей крестьянского хозяйства был уже исчерпан. После разгрома главных сил контрреволюции на Востоке и Юге России, после освобождения почти всей территории страны изменение продовольственной политики стало возможным, а по характеру отношений с крестьянством – и необходимым. Запоздание с отменой продразверстки имело трагические последствия: антоновщины как массового социального взрыва могло не быть. Вспыхнув в середине августа 1920 г. в селах Хитрово и Каменка Тамбовского уезда, где крестьяне отказались сдавать хлеб и разоружили продотряд, огонь восстания распространялся по губернии с непостижимой для местных властей быстротой, поскольку они привычно считали, что имеют дело с бандитскими шайками, а не народным возмущением. Уже в августе-сентябре 1920 г. антоновцы подковой охватили Тамбов, находясь всего в 15—20 верстах от губернского центра. Их численность достигла примерно 4 тыс. вооруженных повстанцев и около 10 тыс. людей с вилами и косами.

Документы свидетельствуют о том, как начиналось крестьянское восстание на Тамбовщине. 6 августа 1920 г., когда негодование масс достигло наивысшего апогея, по инициативе Г. Н. Плужникова («Батько») в селе Каменка Тамбовского уезда начались волнения. В первые дни крестьяне обезоружили продотряды в Каменском районе в составе 23 человек и милицию численностью в 65 человек, в то же время были сделаны налеты на Александровский и Ивановский совхозы, где также было обезоружено 14 человек и разбит отряд губчека под Александровским совхозом численностью в 66 человек. В тот же день, 6 августа 1920 г., был вооружен партизанский отряд численностью в 100 человек пехоты и 20 человек кавалерии. Этот отряд 9 августа совершил налет на ст. Чакина и разбил отряд учебной команды численностью в 200 человек, обезоружил 15 человек. 13 августа был совершен налет на деревню Афанасьевку, где было обезоружено 60 человек, потом последовало нападение на команду губчека, расположенную в селе Каменка, где было захвачено 30 винтовок и 1 пулемет. 15 августа 1920 г. на партизанский отряд было совершено ответное нападение советских войск, наступавших из села Верхоценье. Партизанский отряд, перейдя в контратаку, захватил 36 красноармейцев, в том числе командира батальона, 16 августа, опять-таки по распоряжению Плужникова, вспыхнуло восстание в Хитровском районе Тамбовского уезда. Собранные силы были направлены одновременно с Каменским отрядом в Кирсановский уезд на соединение с отрядом Антонова. Соединение произошло в селе Трескино в присутствии всех партизанских сил. Управление отрядами было поручено Антонову, после чего рост его отрядов стал увеличиваться быстрым темпом.

Весть о разгроме под Каменкой продотряда и отряда по борьбе с дезертирством в этот же день достигла Тамбова. В губисполком, губком компартии, губвоенкомат и губчекa ежедневно поступали тревожные сообщения из волостей и с железнодорожных станций, находившихся по соседству с эпицентром вспыхнувшего восстания. Поздним вечером 21 августа 1920 г. в Тамбове состоялось экстренное заседание президиумов губисполкома и губкома партии, на котором было решено образовать военно-оперативный штаб при губчека в составе председателя губчека Трасковича, губвоенкома Шикунова и губвоенрука Збруева. 22 августа из Тамбова на станцию Ржакса был отправлен отряд курсантов полковой школы 21-го запасного стрелкового полка под командованием Воробьева. Сделав в пути остановку на станции Сампур, Воробьев сформировал сборный отряд из находившихся на станции разрозненных групп красноармейцев, продотрядников, милиционеров и сельских коммунистов. Командиру этого отряда Никольскому было приказано наступать на Каменку, уничтожая, если попадутся, банды, или, в крайнем случае, сдерживая их. Сам же Воробьев со своим отрядом проехал по железной дороге до Ржаксы и оттуда также двинулся к Каменке. Во второй половине дня у села Понзари отряд Никольского столкнулся с мятежниками и, не выдержав их натиска, стал беспорядочно отступать на станцию Сампур, куда тем же вечером был вынужден отойти и отряд Воробьева. 23 августа, получив из Тамбова 60 штыков подкрепления, Воробьев вновь попытался наступать, но опять неудачно. Его оттеснили сначала к станции Чакино, а затем окружили на полпути между Чакином и Сампуром у разобранного мятежниками моста через речку Осиповку. Всю ночь, неся потери, отряд Воробьева отстреливался. Лишь утром 24 августа на помощь подошла из Тамбова бронелетучка транспортной ЧК под командованием С. Саленкова, которая своим огнем отогнала мятежников[5 - РГВА. Ф. 235. Оп. 2. Д. 12. Л. 37.].

Неудачи красноармейских отрядов заставили военно-оперативный штаб при губчека не только ускорить изыскание новых военных сил в самом Тамбове, но и обратиться за помощью в ближайшие к району вспыхнувшего восстания уездные города Кирсанов и Борисоглебск. Вечером 23 августа кирсановский военком Пластун и завполитбюро Сачко доложили по прямому проводу в Тамбов, что у них возникли серьезные трудности с формированием роты в связи с тем, что малочисленный караульный батальон в 300 штыков был «весь в разгоне» по селам уезда, где тоже было неспокойно, появлялись мелкие отряды повстанцев. Расквартированный в Кирсанове 2-й запасной кавалерийский полк трогать было нельзя, так как был получен приказ из округа[6 - Тамбовская губерния входила в состав Орловского военного округа.]: сформировать из него эскадрон в 300 сабель и не позднее 27 августа отправить на врангелевский фронт. Из округа передали, что это приказ председателя Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкого. А во всем городе имелся лишь один пулемет, да и тот находился в железнодорожном батальоне, который не подчинялся уездным властям. Военно-оперативный штаб при губчека приказал немедленно взять из железнодорожного батальона пулемет и два взвода бойцов, но строго предупредил кирсановских командиров: «Ни в коем случае не мешайте формированию эскадрона. Помните, что это задание Троцкого, и должно быть выполнено в срок»[7 - Самошкин В. Антоновщина: первый период войны // Знамя труда (г. Ржакса Тамбовской обл.). 1988. №146, 6 дек.].

В отличие от Кирсанова, в Борисоглебске не возникло трудностей с формированием роты. Созданная на базе местного караульного батальона и пополненная несколькими борисоглебскими коммунистами, эта рота уже в 6 часов утра 24 августа была отправлена по железной дороге на станцию Жердевка. Во главе ее стал командир Борисоглебского караульного батальона Барышников, а политруком Переведенцев. О личной храбрости Н. А. Переведенцева и его командирском таланте в здешних местах ходили легенды. Переведенцев – полный георгиевский кавалер и унтер-офицер старой русской армии, видный борец за установление Советской власти в Борисоглебске и первый военный комиссар уезда. В 1918—1919 гг. в качестве комиссара и командира сформированных им же полков он принимал самое активное участие в боях с белогвардейцами, подавлял многие мятежи и восстания. А в ночь на 23 августа 1919 г. во главе кавалерийского полка 14-й стрелковой дивизии совершил редкий по дерзости и продуманности налет на занятый белыми Борисоглебск, где находилось около шести полков противника. Присутствие прославленного командира сказалось на боевом духе бойцов Барышникова. Выгрузившись в Жердевке, рота сделала стремительный бросок до самой Каменки и в 10 часов вечера решительным и неожиданным для мятежников ударом выбила их из села, захватив в качестве трофея много лошадей. Это дало возможность Переведенцеву посадить часть бойцов роты на коней. Тем самым было положено начало формированию конного отряда, известного в истории подавления антоновщины под несколькими наименованиями: эскадрон Переведенцева, затем дивизион (два эскадрона) Переведенцева, и, наконец, – 1-й кавалерийский полк Переведенцева.

В это же самое время с целью узнать на месте, что за восстание происходило в районе Каменки, сюда с небольшим отрядом приехал из кирсановских лесов А. Антонов. Здесь его нашли прибывшие с той же целью два делегата состоявшегося накануне в Тамбове совещания губкома Союза трудового крестьянства. Делегаты (оба из Хитровского районного комитета СТК) передали Антонову указание губкома СТК не ввязываться в каменский мятеж, а возвратиться в Кирсановский уезд и ждать. Антонов на словах согласился, и делегаты уехали. Однако Антонов ждать не стал. С 24 августа 1920 г. и уже до самого конца восстания во главе его стоял А. С. Антонов [См.: Приложение 2]. В архивных документах имя Антонова впервые встречается в связи с его появлением поздно вечером 24 августа в Александровском совхозе, неподалеку от Каменки, то есть, сразу после того, как он принял на себя командование[8 - Самошкин В. Антоновщина: первый период войны // Знамя труда. 1988. №148, 10 дек.].

Первыми действиями Антонова, не без помощи руководителей каменских мятежников Г. Н. Плужникова и А. В. Богуславского, были следующие. Узнав, что против восставших крестьян сосредотачиваются значительные силы красных для нанесения решительного удара, Антонов большинству рядовых повстанцев приказал временно разойтись по домам или скрыться. Это был излюбленный антоновский прием, неоднократно использованный впоследствии. А наиболее заметных и активных крестьян в ночь на 25 августа он увел с собой на восток, в Кирсановский уезд. Перед уходом антоновцы разграбили Александровский совхоз, «экспроприровав» 43 лошади, 13 быков, 6 телят, гурт овец и 150 пудов овса[9 - Самошкин В. Антоновщина: первый период войны // Знамя труда. 1988. №147, 8 дек.]. Благополучно, если не считать небольшой перестрелки возле Уварово, достигнув кирсановских лесов, Антонов принял меры по организации вооруженных выступлений и в самом Кирсановском уезде.

25 августа для непосредственного руководства на месте всеми силами, действующими против мятежников, из Тамбова выехал губвоенком П. И. Шикунов. На станции Сампур он создал штаб боевого участка. Начальником штаба был назначен командир 4-й стрелковой бригады ВОХР В. И. Благонадеждин. Во второй половине 25 августа в Тамбове состоялось объединенное заседание президиумов губкома партии и губисполкома, где начальник военно-оперативного штаба Траскович доложил о ходе борьбы с мятежом. Было высказано немало упреков в адрес военно-оперативного штаба и самого Трасковича как председателя губчека. B частности, руководители губернии заявили, что они удивлены тем, что губчека до сих пор не может установить, кто так отчаянно сражается с советскими отрядами, чего они хотят и кто ими руководит? Явно обидевшийся Траскович после окончания заседания сообщил об этом по прямому проводу Шикунову, который ответил, что «разведка действительно у нас поставлена неважно». В правоте своих слов губвоенком еще раз убедился на следующий же день. Сосредоточив значительные силы, 26 августа он начал наступление, занял весь Каменский район, прочесал его, но повстанцев нигде не обнаружил. Ошеломленный такой новостью, Траскович 27 августа сам выехал на место, лично объехал весь Каменский район и доложил в Тамбов: «Здесь все спокойно…»[10 - ГАТО. Ф. Р – 1832. Оп. 1. Д. 631. Л. 12.]. Для выяснения причин восстания и наказания его участников начали свою работу военные трибуналы. Во все объявленные на осадном положении волости уполномоченным губчека Рекстом были назначены коменданты-чекисты. Кроме того, с 29 августа приступили к работе две выездные сессии губчека. Органы власти подвели первые итоги. Оказалось, что в Каменском районе с советской стороны убито не менее 51 человека. Из всех местных Советов наиболее пострадал волостной Совет в селе Верхоценье, где погибли все шесть его членов. Но так было далеко не везде. Например, в самой Каменке волсовет не пострадал. Все его члены оказались живы, хотя от мятежников скрывался лишь один председатель-коммунист. Двух членов Каменского волисполкома чекисты арестовали, а остальным пригрозили трибуналом «за укрывательство соучастников бандитов»[11 - Самошкин В. Антоновщина: первый период войны // Знамя труда. 1988. №147. 8 декабря.].

29 августа у села Вязовка (45 км юго-восточнее Ржаксы) хорошо вооруженный отряд повстанцев нанес поражение красноармейской роте в 126 человек, вышедшей накануне из Борисоглебска. А на следующий день утром практически весь Каменский район вспыхнул огнем нового, еще более сильного, чем прежде, восстания. На этот раз это действительно был «антонов огонь», ибо имя Антонова в устах мятежников звучало повсеместно. Мятежники вновь заняли Каменку. Начинался так называемый «поход на Тамбов». Красноармейские отряды, разбросанные по деревням мелкими группами, не смогли оказать организованное сопротивление и понесли большие потери. При захвате Каменки погиб ее комендант – 20-летний чекист Е. Т. Адамов. А в расположенной по соседству Александровке повстанцам удалось разгромить два небольших отряда из красноармейцев и продотрядников и захватить пулемет. В этот же день восстание начало перекидываться в соседние с Каменским районом волости Борисоглебского и Кирсановского уездов.

Тамбовские власти, обеспокоенные таким неожиданным поворотом событий, забили тревогу. Вечером 30 августа положение в губернии было признано «чрезвычайно серьезным», а в связи с угрозой самому Тамбову 500 городских коммунистов были переведены на казарменное положение. Был усилен и военно-оперативный штаб при губчека. В его состав дополнительно вошли секретарь губкома партии Н. Я. Райвид и начальник 35-х Тамбовских пехотных командных курсов Л. Зенкович. В Борисоглебск и Кирсанов было отдано распоряжение о создании уездных оперативных штабов и формировании новых отрядов. 31 августа на борьбу с мятежниками во главе сводного отряда выступил сам председатель Тамбовского губисполкома А. Г. Шлихтер. Однако, столкнувшись с повстанцами в 30 км южнее Тамбова, его отряд в первом же бою потерпел поражение и вынужден был отступать. С каждым часом повстанцы все ближе подходили к Тамбову.

Осознав, что своими силами восстание не подавить, тамбовские власти начали искать помощь за пределами губернии. 31 августа предгубчека Траскович и уполномоченный ЦК по Тамбовской губернии Громов обратились по прямому проводу к заместителю председателя ВЧК И. К. Ксенофонтову со следующей запиской: «В районе Тамбовского, Борисоглебского и Кирсановского уездов вспыхнуло организованное большое восстание, руководимое полковником Богословским, эсерами Казанковым, Плужниковым, Юриным и другими. Часть посланных нами небольших отрядов разбита и разоружена, потеряв два пулемета. Банды в числе до 3 000 в 14—17 верстах от Тамбова. Патронов, винтовок и сил у нас совсем мало. Саратов обещал помощь, которая придет не раньше двух суток. Просим поддержки не менее батальона пехоты и эскадрона кавалерии»[12 - Государственный архив социально-политической истории Тамбовской области (ГАСПИТО). Ф. 840. Оп. 1. Д. 189. Л. 13.]. Ксенофонтов быстро отреагировал на просьбу о помощи, и уже через несколько часов в Тамбов отправились полуэскадроны Тульской и Рязанской губчека. Но этого было уже явно недостаточно. С 1 сентября активизировались повстанцы в Кирсановском уезде. В этот день со своим отрядом Антонов занял Рамзинскую волость. В оперативной сводке губернский военный руководитель Збруев докладывал Орловскому окружному военкому об активизации повстанческих сил: «До сего времени бандиты продолжают действовать, активно обрывая телеграфные, телефонные провода, разрушая советское хозяйство, убивая коммунистов и совслужащих. Выступление банд носит определенно эсеровский характер с лозунгами „Долой коммунистов!“, „Да здравствует Врангель!“. Наиболее активны бандиты в районе: Ржакса, Семеновка, Уварово, Обловка, Алабушка, Отхожая; более мелкие и менее активные, но приносящие вред совхозяйству, убивающие советработников, в районе: Сампур, Чакино, Ивановка, Понзари, Каменка, Степановка, Александровка… Принимая во внимание, что полковая школа укомплектована уроженцами Тамбовской губернии, а продотряды – дезертирами, выношу убеждение, что усмирение банд затянется надолго, так как одних курсантов недостаточно на столь большой район»[13 - Архив УФСБ РФ по Тамбовской области. Ф. 10. Д. 4306. Л. 201.].

Командующий объединенными военными силами Шикунов издал свой приказ и потребовал от подчиненных ему войск: в течение 48 часов в 21 населенном пункте на охваченной мятежом территории «произвести полную конфискацию имущества всех граждан», арестовать всех мужчин в возрасте от 16 до 40 лет и отправить их на принудительные работы. А военным трибуналом предписывалось «произвести суровую революционную расправу с соучастниками бандитов»[14 - ГАТО. Ф. Р – 179. Оп. 1. Д. 1032. Л. 28.]. Рано утром (в 5 час. 20 мин.) 31 августа 1920 г. был отдан приказ оперативного штаба при губчека о карательных мерах по отношению к восставшим селениям. В приказе отмечалось: «Борьба с бандитами, разрушающими совхозяйства, убивающими совработников и коммунистов, натыкается на противодействие кулацкого населения, укрывающего бандитов и контрреволюционеров. Для скорейшего и решительного подавления бандитского движения оперативный штаб при губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией приказывает начальникам войсковых частей, действующих против бандитов, по отношению к селениям, в которых граждане будут замечены в участии в бандитских выступлениях или укрывательстве бандитов, провести беспощадный красный террор. Приказывается в таких селениях брать заложников – членов семейства из тех семей, члены которых примкнули к бандитам или им способствовали, заложниками брать граждан от 18 лет, не считаясь с их полом. Объявить населению, что в случае, если бандитские выступления будут продолжаться, заложники будут расстреливаться. Имущество таких граждан конфисковать полностью. Здания, занимаемые ими, сносить, а в случае невозможности – сжигать. Бандитов, застигнутых на месте преступления, расстреливать. Объявить также, что, согласно решения президиума губисполкома, селения, замеченные в участии в бандитских движениях, будут обложены чрезвычайными продовольственными контрибуциями, за неисполнение которых будут конфисковываться все земли и все имущество всех граждан. Последние в принудительном порядке будут выселяться: взрослые мужчины и женщины – в лагерь принудительных работ, малолетние – в детские дома до конца гражданской войны»[15 - ГАТО. Ф. Р – 179. Оп. 1. Д. 1032. Л. 32.].

Начальник штаба войск Тамбовской губернии, видный армейский политработник А. С. Каказов позднее (в июле 1921 г.) охарактеризовал карательную политику тамбовских властей осенью 1920 г.: «Наши части… больше занимались очисткой деревни от всего живого и мертвого инвентаря, чем очисткой от банд и их уничтожением. Здесь не разбираются, кто прав, кто виноват. Все крестьянство сваливается в одну кучу и объявляется бандитским. Преданная и лояльная нам часть крестьянства после произведенной фуражировки (понимай – грабежа), в результате которой оно лишилось всего инвентаря и жилища (так как оно сожжено), находится в безвыходном положении. Для него нет иного выхода, как только идти и пополнить банду, чтобы жестоко отомстить за свое добро, нажитое столь тяжелым трудом. Целые деревни, боясь нашего „красного террора“, забрав свой скот, женщин и детей, уезжают и скрываются в лесах. В результате подобной ликвидации, бандиты растут как грибы, и общая численность восставших достигает десятков тысяч человек»[16 - ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 1021. Л. 22—23.].

Непродуманная и жестокая карательная политика тамбовских властей с самого начала вызывала несогласие и ропот у многих красноармейцев и командиров. Некоторые отряды отказывались выполнять приказы по уничтожению деревень. Немало бойцов, не желая идти под трибунал за невыполнение подобного приказа, дезертировали или переходили (иногда целыми подразделениями) на сторону повстанцев. О факте перехода красных частей в ряды повстанцев обсуждалось на заседании Военного совета Тамбовской губернии 21 октября 1920 г., на котором присутствовали заместитель председателя военного совета Мещеряков и члены Военного совета Райвид и Благонадеждин. В докладе командующего войсками Благонадеждина о ходе военных действий констатировалась ненадежность полка Запасной армии и отряда Тамбовского губвоенкомата. Губчека расследовал дело о переходе к повстанцам роты Запасной армии и группы отряда губвоенкомата[17 - ргва. Ф. 235. Оп. 2. Д. 13. Л. 13.].

Тамбовские власти настойчиво обращались за помощью. Характерна в этом отношении запись телефонного разговора Трасковича по прямому проводу со штабом Орловского военного округа 2 сентября 1920 г. Тамбов сообщал: количество вооруженных приблизительно до 4 тыс., в том числе до 3,5 тыс. человек пехоты и до 500 кавалерии, а также до 10 тыс. восставших с вилами, косами и т. п. О точном количестве восставших и вооруженных в каждом районе Траскович не знал, но предполагал, что не менее 300—500 человек. Тамбовские власти объявили, что восстание организовано правыми эсерами и штыками Врангеля с целью срыва продовольственной кампании, уничтожения коммунистов и советских работников. В Орле (центре военного округа) тогда еще имели смутное представление о том, что происходило в Тамбовской губернии. Поэтому из штаба округа укоризненно ответили, что имеющихся у тамбовских властей сил «вполне достаточно, чтобы не только ликвидировать восстание, но и стереть с лица земли всех бандитов вместе со всеми восставшими. По подобным восставшим дать один-два артиллерийских выстрела – и все разбегутся без всякого сопротивления»[18 - ГАТО. Ф. Р -1832. Оп. 1. Д. 631. Л. 16—16 об.].

10 сентября 1920 г. из Орла прибыл вновь назначенный командующий войсками Тамбовской губернии Ю. Ю. Аплок. Он начал свою деятельность с перегруппировки воинских частей, создал две ударные группы по полторы тысячи бойцов каждая и поставил им задачу – обнаруживать и уничтожать все крупные отряды мятежников. Действия нового командующего описаны в его подробном докладе [См.: Приложение 4]. Военных сил, имевшихся в распоряжении Аплока, было вполне достаточно для разгрома и уничтожения всех сколько-нибудь крупных отрядов повстанцев. Войска не уступали им по численности, а по вооруженности значительно превосходили их. Однако Аплоку не удавалось нанести сокрушительный удар хотя бы по отряду самого Антонова, который как магнит притягивал к себе лучшие силы советских частей, водил их за собой из уезда в уезд, вступал с ними в непродолжительные схватки, но серьезно, а тем более, окончательно разгромить себя не давал. 19 сентября возле села Туголуково произошел бой, во время которого антоновцы были рассеяны красноармейцами, потеряв, по данным тамбовского военного командования, около 350 человек. Ю. Ю. Аплок, уверенный, что после такого серьезного поражения Антонову уже никогда не подняться, издал победный приказ, начинающийся так: «Восстание в Борисоглебском, Тамбовском и Кирсановском уездах ликвидировано, вверенные мне войска добивают Антонова у Туголукова»[19 - ГАТО. Ф. Р – 1832. Оп. 1. Д. 631. Л. 63.]. Однако командующий рано праздновал победу: Антонов у Туголуково разбит не был. Его рассеявшийся во время боя отряд тут же вновь собрался в условленном месте. Совершив за ночь переход в 70 км, Антонов с тысячью повстанцев при четырех пулеметах утром 20 сентября занял большое село Знаменку в 40 км южнее Тамбова. Двигаясь отсюда в северо-восточном направлении, антоновцы захватили врасплох и разоружили несколько красноармейских отрядов. Находясь в постоянном движении и неожиданно появляясь в самых непредсказуемых местах, отряды Антонова и его сподвижников свои главные удары направляли на работавшие в селах продотряды, уничтожая одних и деморализуя других. В начале октября, уходя от преследовавших его войск, Антонов со своим отрядом покинул пределы Тамбовского края, ушел в Балашовский уезд Саратовской губернии. Восприняв это как поражение Антонова, командующий войсками Аплок 3 октября 1920 г. издал новый победный приказ, извещавший о подавлении мятежа, объявил войскам революционную благодарность за подавление Антонова, наградил отличившихся красноармейцев и командиров и с чувством исполненного долга отбыл из Тамбова в Орел, сдав командование войсками Тамбовской губернии командиру 4-й отдельной стрелковой бригады внутренних войск В. И. Благонадеждину[20 - Самошкин В. Антоновщина: первый период войны // Знамя труда. 1988. №148. 10 дек.]. Новый командующий, также считавший, что с Антоновым покончено, перебросил 2 400 бойцов на выполнение продовольственной работы, отправив их мелкими группами в качестве продотрядов по деревням.

Сейчас трудно подсчитать, сколько раз руководители партийных и советских органов Тамбовской губернии докладывали в Москву, что главные силы Антонова уничтожены, а полная и окончательная ликвидация остатков разбитых банд – дело нескольких ближайших дней. В окончательный разгром Антонова поверили также Военный совет и партийно-советское руководство губернии. Из переполненных тюрем и концлагерей началось частичное освобождение крестьян, «превентивно изъятых» (арестованных) ранее. 7 октября председатель Тамбовского губисполкома А. Г. Шлихтер сообщал в телеграмме В. И. Ленину: «Мною дважды посещены захваченные в плен при подавлении бандитского эсеровского движения крестьяне. В первой беседе с ними разъяснены их ошибки, заблуждения, обещано быстрое рассмотрения дел»[21 - ГАТО. Ф. Р -197. Оп. 1. Д. 932. Л. 18.]. В августовских и сентябрьских боях 1920 г. советские отряды настоящих повстанцев в плен не брали, расстреливали на месте. В концлагерях сидели незаконно и без разбора арестованные крестьяне. Председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский тоже поверил донесениям о разгроме Антонова и заявил через центральную прессу, что антоновские банды ликвидированы. Тамбовские руководители, пытаясь скрыть серьезные просчеты в своей работе, долго выдавали желаемое за действительность. А расплачиваться за это приходилось бойцам и командирам красноармейских частей, продотрядникам, деревенским коммунистам, сельсоветчикам. В начале октября 1920 г., скрывшись с двухтысячным отрядом в Балашовском уезде Саратовской губернии и произведя там изрядный переполох, Антонов разделил свой отряд на несколько групп по 300—400 человек и дал им задание скрытно и без шума перейти в новый район боевых действий – на участок железнодорожной ветки Борисоглебск – Жердевка. Достигнув заданного района, где их никто не ожидал, антоновцы 7 октября захватили и разгромили станцию Терновка, убив в соседнем селе с таким же названием 10 коммунистов. 8 октября под станцией Жердевка повстанцы взяли в плен роту в 100 человек. В последующие 3—4 дня антоновские отряды широким фронтом прошли почти всю западную половину Борисоглебского уезда, уничтожая работавшие там продотряды. В связи с этим сбор хлеба по продразверстке в Борисоглебском уезде резко сократился. Представитель ВЧК Громов и члены губвоенсовета Траскович и Райвид 1 октября 1920 г. по прямому проводу направили в ВЧК докладную записку следующего содержания: «Восстание белоэсеровских банд в Тамбовском, Кирсановском и Борисоглебском уездах продолжается, имея тенденцию захватить новые эсеровские районы губернии. Направленные на подавление банд войска имели ряд упорных столкновений с бандами, часть коих разбита, в некоторых случаях наши войска отступали, будучи разбиты»[22 - Архив УФСБ РФ по Тамбовской области. Ф. 10. Д. 3. Л. 21.].

Отношение населения к партизанам было сочувственное. Имели место случаи встречи повстанцев со слезами на глазах, как избавителей от ига коммунистов. Первое время при созыве партизанами общих собраний крестьяне приходили на них охотно, после речи ораторов принимали резолюции, в которых выражали сочувствие партизанам, давали слово вместе идти с ними на борьбу с коммунистами; оказывали им материальную и техническую поддержку, шли добровольцами в их ряды. Население оказывало повстанцам содействие, помогало разбирать железнодорожное полотно, грабить совхозы. Местные жители служили партизанам в качестве разведчиков, указывали местонахождение коммунистов и лиц, сочувствовавших Советской власти.

Первоначально тамбовское руководство отводило на ликвидацию крестьянского восстания не более трех-четырех недель. Партизанский способ ведения боевых действий повстанцев, успевавших под натиском красноармейских частей скрыться и раствориться в крестьянской среде, пульсирующий характер движения затрудняли оценку эффективности военных мер. В докладе В. И. Ленину командующий войсками внутренней службы республики В. С. Корнев 1 ноября 1920 г. заявлял, что восстание можно считать подавленным и вся задача ближайшего времени сводится к ликвидации отдельных банд и шаек. В докладе говорилось: «Со второй половины октября с.г. отмечается перелом в операциях на территории Тамбовской губернии, выразившийся в том, что сильный противник с большим преимуществом в маневренных действиях после ряда нанесенных его ядру сильных ударов потерял повстанческую окраску в широком масштабе. С 20-х чисел октября антоновцы начали избегать встречи с нашими частями, заметно терялись в неожиданных схватках и сводили свои боевые операции преимущественно к налетам и грабежам. Однако, держась постоянно в хорошо знакомом ему районе, противник, несмотря на наносимые ему удары, быстро пополнялся за счет местного населения, дававшего ему боевой и конский состав…»[23 - Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.: «Антоновшина»: Документы и материалы. С. 71.]. Однако, побывав в Тамбове в конце декабря 1920 г., В. С. Корнев, по его же словам, убедился в невозможности справиться с восставшими наличными силами.

13 декабря антоновцы захватили и за три часа разграбили железнодорожную станцию Инжавино, гарнизон которой в 433 бойца при 2 пулеметах «не оказал никакого сопротивления, постыдно бежал, оставив пулеметы, бросив по дороге патроны и винтовки». Эту фразу из приказа по войскам Тамбовской губернии командующий К. В. Редзько завершал так: «Подобного проявления трусости и низости в рядах войск, сражающихся против бандитов, еще не было». В целях предотвращения таких случаев в будущем, Редзько пошел на крайность, приказав расстрелять всех десятерых пулеметчиков Инжавинского гарнизона и еще 25 красноармейцев из числа, «наибольших трусов». В докладе командующего Редзько Тамбовскому губернскому военному совету от 14 декабря 1920 г. отмечалось: «26 октября – время моего вступления в командование войсками Тамбовской губернии… были мне обещаны вполне реальные силы, достаточные для самой скорой ликвидации кулацкого мятежа. С надеждой на присылку этих реальных сил я и вступил в командование войсками, этой же надеждой и жил в течение истекших 1, 5 месяцев. Не имея сколько-нибудь достаточных сил, чтобы и в первое время препятствовать организации и скоплению банд, не получая обещанной помощи из Центра, я пытался личными средствами увеличить несколько свои силы… Все это, однако, не помогает, и некоторые части по-прежнему остаются настолько небоеспособными, что не в силах оказывать хотя бы малейшего сопротивления налетам банд и только снабжают последних патронами, оружием, иногда даже и пулеметами (налет 13 декабря на Инжавино, 19 ноября на Новопокровский сахарный завод), проводимая Антоновым система благожелательного отношения к захваченным красноармейцам еще более ведет к упадку воинского духа частей. Со стороны железнодорожных частей ВНУС доходило дело и до открытой измены (294-й батальон железнодорожной охраны). Нечего и говорить, насколько одно наличие таких войск действует ободряющим образом на бандитов, играя подчас роль масла, подливаемого на огонь. Убеждение в слабости сил Республики, убеждение, выведенное из 4-месячного опыта, убеждение в нестойкости частей, понимаемое бандитами как выражение сочувствия им, сознание вследствие всего этого своей безнаказанности – вот что служит силой, подбивающей на бандитизм крестьянские массы. Антонов широко и умело пользуется этой стороной дела. Во всех своих выступлениях он всегда указывает крестьянам на внутреннюю слабость Республики, недостаточность ее сил, близкое, наконец, ее падение. Он может иллюстрировать это примерами, и речи его действуют на массу. Наносимые Антонову поражения не действуют отрезвляющим образом на крестьян: Антонов ловко умеет их обмануть и всегда собственные потери выдает за потери, понесенные красноармейскими частями. Ему верят. Моя же пропаганда, не имеющая за собой реальной силы, особого влияния не оказывает. Она является только иллюстрацией к постоянным словам Антонова: „Ничего другого, как болтать, им уже не остается“»[24 - Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.: «Антоновшина»: Документы и материалы. С. 77.].

В обзоре особого отдела Тамбовского губернского ЧК о действиях повстанцев отмечалось, что с 10 по 20 декабря 1920 г. было взято Инжавино, выпущены арестованные в числе 300 человек, разобрана железнодорожная линия на участке Иноковка – Инжавино, взято 2 пулемета, 167 винтовок, несколько тысяч патронов, произведено ночное нападение на отряд Переведенцева, взято несколько винтовок. При нападении на ст. Иноковка был обстрелян поезд, второй поезд был задержан, в котором взято несколько десятков винтовок, один ящик бомб, 13 больших ящиков патронов, 1900 пудов сахара и др. Поезд был отведен от станции Иноковка к селу Никольское и спущен под мост. При наступлении красных на село В.-Спасское они были отбиты, определялись потери красных: один эскадрон, 2 полка, после чего красные возвратились в Рассказово. Произошло столкновение разведок партизанской с разведкой Переведенцева около села Богословки, в результате красные разбежались, оставив 2-х убитых[25 - Архив УФСБ РФ по Тамбовской области. Ф. 10. Д. 4306. Т. 4. Л. 14—20.].

17 и 18 декабря антоновцы дважды захватывали узловую станцию Иноковка между Тамбовом и Кирсановым, где в их руки попали вагон с патронами, 2 вагона с сахаром, спичками и пр. 17 декабря в селе Алешки Борисоглебского уезда отряд из 500 повстанцев захватил весь состав местного райревкома, 22 ревкомовца были зарублены. 18 декабря в деревне Чикаревка Борисоглебского уезда антоновцы застигли врасплох и полностью уничтожили отряд из 20 милиционеров. В этот же день они произвели налет на сахарный завод в Большой Грибановке. 20 декабря антоновцы захватили село Анастасьевское (45 км северо-восточнее Тамбова) и разграбили находившуюся здесь большую фабрику по изготовлению шинельного сукна для Красной Армии[26 - Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.: «Антоновшина»: Документы и материалы. С.77]. О случившемся доложили В. И. Ленину, который немедленно отреагировал гневной запиской в адрес председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского: «…Верх безобразия. Предлагаю прозевавшим это чекистов (и губисполкомщиков) Тамбовской губернии: 1) отдать под военный суд, 2) строгий выговор объявить Корневу, 3) послать архиэнергичных людей тотчас, 4) дать по телеграфу нагоняй и инструкции»[27 - Там же. С. 77]. Этой записке В.И Ленина было суждено сыграть исключительную роль в активизации борьбы с повстанцами. 26 декабря 1920 г. В. С. Корнев с большой группой «архиэнергичных людей» был уже в Тамбове. Здесь он давал «нагоняй и инструкции», а днем раньше уже начала свою работу специальная комиссия по выяснению «причин затяжного характера повстанческого движения в Тамбовской губернии». Прибывшую из Москвы комиссию возглавлял заместитель председателя Военного трибунала внутренних войск П. А. Камерон.

В. С. Корнев, находившийся в Тамбове по 29 декабря включительно, срочно вызвал командующего войсками Орловского военного округа О. А. Скудре и приказал ему временно возглавить руководство военными операциями по подавлению мятежей в Тамбовской и Воронежской губерниях. Выполняя приказ, Скудре попытался лично разобраться в причинах того, что войска Тамбовской губернии до сих пор не смогли разгромить главные военные силы Антонова. Результаты своей проверки состояния и боевой деятельности войск Тамбовской губернии Скудре в ночь на 3 января 1921 г. доложил Главнокомандующему всеми вооруженными силами республики С. С. Каменеву[28 - Самошкин В. Антоновщина: первый период войны // Знамя труда. 1988. №150, 17 дек.]. В конце декабря 1920 г. работа прибывших в Тамбов комиссий и проверяющих шла полным ходом, в ходе проверок деятельность губернских властей, а также тамбовского военного командования предстала далеко не в радужном свете. К тому же оперативная обстановка в губернии в эти дни еще более обострилась. 22 декабря 2-я ударная группа советских войск под командованием П. А. Альтова у села Хитрово натолкнулась на упорное сопротивление повстанцев из отряда И. С. Матюхина. Нанести поражение матюхинцам не удалось, и раздосадованный Альтов сжег соседние села Никольское и Коптево. Всего сгорело 230 домов крестьян и было расстреляно 150 человек.

Утром 27 декабря В. С. Корнев провел в Тамбове совещание с членами Военного совета. Обсудив вопросы борьбы с мятежниками и придя к выводу, что имеющимися в Тамбове силами восстание не подавить, совещание постановило просить Центр о направлении в губернию дополнительных воинских частей регулярной Красной Армии. Если раньше в просьбах Тамбова о военной помощи речь шла о не более чем о батальоне пехоты и двух эскадронах кавалерии, то теперь было затребовано сразу 15 тысяч штыков, 3 тысячи сабель, две артиллерийские батареи и 2 аэроплана. Вечером 27 декабря в присутствии В. С. Корнева состоялось еще одно заседание Военного совета, на котором уполномоченные Главтекстиля Орлов и Будников сообщили o приблизительном ущербе, понесенном суконной фабрике в селе Анастасьевское в результате разграбления ее антоновцами[29 - ГАТО. Ф. Р – 179. Оп. 1. Д. 1094. Л. 112.]. Через несколько часов после окончания этого заседания в Тамбове Антонов лично повел свои полки на штурм станции Инжавино. Несмотря на то, что после захвата станции повстанцами 13 декабря ее гарнизон был значительно усилен, он опять не оказал достойного сопротивления и частью бежал, а частью сдался в плен. При этом к антоновцам попали одно орудие и несколько пулеметов. В эту же ночь здесь погибла почти вся выездная сессия губчека во главе с А. В. Зегелем.

Днем 28 декабря произошел еще один необычный случай. Кавалерийский полк Переведенцева, с которым антоновцы до этого всячески избегали встреч, впервые подвергся открытой атаке со стороны повстанческого отряда Богуславского у села Верхоценье. Хотя атака повстанцев была отбита, впервые красный полк не вышел из боя явным победителем. Вечером этого же дня командующий войсками Тамбовской губернии К. В. Редзько, уже узнав о позоре и трагедии в Инжавино, а также о нападении повстанцев на кавалерийский полк Переведенцева, написал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности, ссылаясь на переутомление. Однако главной причиной «добровольной» отставки Редзько было то, что члены Военного совета и губернское руководство, давая показания приехавшим комиссиям, всю вину за восстание свалили на него и его предшественников, то есть исключительно на военных. Поэтому в своем заявлении, обосновывая невозможность дальнейшего пребывания на занимаемом посту, бывший гвардейский полковник Редьзко с солдатской прямотой написал: «Не хочу быть козлом отпущения»[30 - Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.: «Антоновшина»: Документы и материалы. С. 77.]. В полночь с 29 на 30 декабря 1920 г. Редзько сдал командование войсками Тамбовской губернии прибывшему из Орла О. А. Скудре. К этому времени командующий внутренними войсками В. С. Кopнев и комиссия под председательством П. А. Камерона завершили свою работу в Тамбове и выехали в Москву. Следует отметить, что Корнев, Камерон, а затем и Скудре разобрались в причинах восстания, а также в том, почему до сих пор его не удалось подавить. Так, например, обнаружились серьезные недостатки и ошибки, допущенные партийно-советским руководством Тамбовской губернии, Военным советом, губчека, штабом войск губернии и штабом внутренних войск республики.

В докладе от 31 декабря 1920 г. в ЦК РКП (б) командующего войсками ВНУС В. С. Корнева о результатах обследования обстановки в Тамбовской губернии подчеркивалось: «Антоновское восстание есть партизанское восстание, охватившее всплошную три уезда Тамбовской губернии и хорошо сорганизованное. Продуманное и руководимое эсерами восстание приняло затяжной характер (партизанского пошиба наподобие махновского) и требует применения оккупационной борьбы, к которому сейчас и перешло командование… Меня, как командира войск ВНУС, сидящего в Центре, недостаточно конкретно информировали, недооценивая возможности восстания, которых в Центре не было и видно настолько, чтобы можно было хотя бы с ущербом для районов Республики высылать в Тамбовскую губернию военные силы, и не раз мимо Тамбова провозились полки ВНУС в другие губернии. Лишь в последнее время в Москве усилилось внимание к губернии настолько, что мне пришлось прибыть сюда самому. Недооценка восстания, неправильное определение его глубины, неумение использовать целесообразно силы как военной, так и советской, и партийной, не вовлечение всех в эту борьбу – вот основные факты настоящего положения»[31 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 108. Л. 16 об.].

Принципиальный анализ создавшегося в Тамбовской области положения представила комиссия под председательством члена трибунала РВСР П. А. Камерона, которая изучала прежде всего причины восстания крестьян. В отчете комиссии были охарактеризованы причины затяжного характера и несвоевременности ликвидация повстанческого движения в Тамбовской области. К числу общих объективных условий комиссия отнесла положение на внешнем фронте. Война с Польшей, Врангелем, Петлюрой лишали Центр возможности оказать Тамбовскому командованию существенную помощь военной силой, способной «задавить антоновщину в корне и гарантировать полное успокоение губернии». Комиссия отмечала, что продовольственное положение губернии было подорвано засухой, недосевом и недородом. Это способствовало возникновению массового недовольства населения продовольственной политикой Советской власти. С другой стороны, необходимость снабжения армии и центра хлебом не позволяла ослабить темпы выполнения продовольственной кампании. В соответствии с категорическими установками Центра местным работникам приходилось в условиях сплошного недовольства ужесточать работу продовольственных органов, что создавало условия для расширения повстанческого движения. Изложенные выводы комиссии были объективны.