Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

– Потому что неправильно смотришь на вещи. Возбуждает не тело, а желание его получить.

– Ее хотят получить слишком многие.

– И получат. – Сосед хитро сощурился.

– Вот-вот. Не люблю толпу, толпа всегда в проигрыше. Я единоличник. Люблю стоять в стороне и брать лучшее.

– Лучшее берет капитан, – напомнил сосед.

– Я неправильно выразился. Не лучшее из доступного, а недоступное.

– Совсем заговорился, парень. Недоступное не берут, потому что – недоступное.

– Тогда скажу так: недоступное пониманию тех, кто обожает доступное.

Сосед пожал плечами:

– И все же больше тянет к доступным, чем к привлекательным, это природа.

Бесцельно-глупый треп о бабах плавно перетек в нечто серьезное, если не сказать философское. Это понравилось обоим.

– Важно не куда тянет, – ответил я, – а куда идем.

На меня поднялись внимательные глаза:

– Тебя, кажется, Чапой кличут?

– Кличут, а что?

– Ядрей, – представился сосед.

Состоялось торжественное пожатие рук. Моя чуть не хрустнула, вымученная улыбка с трудом удержалась на губах. Хотя щеки уже задрожали. Еще секунда…

Тиски разжались до того, как из глаз хлынуло.

– Ты слишком остер на язык, – по-дружески сообщил Ядрей, – и чересчур категоричен. Это нормальное свойство юности, но не перебарщивай. Сейчас тебе дают возможность отдохнуть и развеяться. Прими с благодарностью, не выкаблучивайся. А если думаешь по-другому, хотя бы скрывай, здесь этого не любят. Характер – это оружие, главное – не стрелять по своим. Усёк?

После моего кивка разговор прервался, его перекрыл шум происходящего.

Следующая участница не успела встать, а ликующий ор затмил предыдущие. Не девушка, а загляденье. Как только попала в этом бедлам. Ноги от ушей, золотые пряди до талии, сама талия едва просматривается и непонятно как не переламывается под грузом нависших цистерн с молоком. Глаза оленьи, а выпуклости, когда открылись, даже на миг установили тишину. И плевать всем, что лужайка не скошена, кого это волнует, если остальное зашкаливает? Красота затмила необычность.

– Как звать?

– Голуба.

– Го-лу-ба! Го-лу-ба!

Преходяща слава людская.

– Начали!

Калинка постаралась, но потуги совершить прежний кульбит натолкнулись на раздражение зрителей.

– Куда всем телом?! Пихаться надо, а не прыгать. Штраф!

– Но я же… – чуть не заплакала девушка.

– И еще один – за возражения! Два круга!

Из князи – в грязи. Тонкие руки опустошенно стянули рубище, злой свист погнал ее вдоль потянувшихся рук, как цирковую лошадь по арене.

Следы от прежних ударов покрывали тело Калинки не только на ягодицах. Полосы проходили по животу, по груди и даже по шее. Будто ее с самосвала свинцовыми трубами завалило. Но явно не трубами.

Недавняя звезда сезона померкла, ее взгляд вновь молил о пощаде и помощи. В уничижительной позе девушка промчалась вдоль вереницы не особо усердствующих шлагбаумов: ухватить почти не за что, разве что вразумить на дорожку, что и сделало большинство. На Калинку сыпались не флиртующе-любовные шлепки удовольствия, а удары. Кто-то пихнул кулаком. Девушку опрокинуло, и она полетела грудью в землю прямо передо мной.

В последний момент я подхватил и поставил на ноги.

– Спасибо. – На меня уставилась Вселенная, полная слез и боли.

– Пошла! – Ее снова толкнули.

Чужой мир сломался, как раздавленные ботинком хулигана очки отличника. На месте сталкивавшихся в тьме вакуума цветных галактик образовалась одна сплошная Черная Дыра – никаких чувств, никаких красок, никакого света. Полыхнуло смертью. Увы, не смертью тех, кто довел. Это был предел отчаянья, девушка не хотела жить сама.

Ядрей поддал по хлипкому задику, ко мне обратилась его частично беззубая улыбка бывалого бойца с трудным детством:

– Твой тип?

– Еще чего.

Соседский взгляд перетек на удалявшуюся Калинку, и Ядрей хмыкнул с видом взрослого, который учит первоклашку правильно переводить старушек через дорогу:

– Добро не ценится, люди от него наглеют.

– Я просто помог.

– Ну-ну. Теперь будешь расплачиваться, поверь моему опыту.

– За что?

– За все хорошее.

На втором круге он просто оттеснил меня с первой линии. Тоскливый взор Калинки зря рыскал в массе тянувшихся щупалец, которые ударным методом обеспечивали необходимое ускорение поступательного движения.

Далее одна участница сменяла другую, побеждали то вес, то опыт, хотя особого рвения не просматривалось. Зрителей это нервировало.

– Нет стимула, – философски заметил кто-то. – Им все равно. Даже боятся выиграть, чтоб побыстрее с глаз долой.

Несколько голосов мгновенно перевели мысль в нечто знакомое и легко осуществимое: