Кваздапил. История одной любви. Начало

Поскольку при развороте Тимоха сдвинулся, кусочек вида достался и Артуру.

– Очень приятно. Хотелось бы поцеловать ручку, но обстоятельства вынуждают сохранять дистанцию, так как я одет неподобающим образом. Позвольте вашему покорному слуге присоединиться к обществу практически равных возможностей… – «Практически» Артур вставил, покосившись на джинсы Тимохи и, затем, на предельно откровенный вид дамы, которая довольствовалась нижним бельем в лице верхней его половины. – Если моя кандидатура не вызывает возражений…

В желании как можно быстрее влиться в происходящее Артур стянул свитер и носки, вслед отправилась водолазка. Из брюк он благоразумно не вылез, хотя позыв был заметен даже со стороны, а когда формой одежды сравнялся с Тимохой, полились резонные соображения:

– Давайте разбираться. Пройдусь по каждому. Кваздапил переживает за Мэрилин. Она и Филипп хотят повеселиться, но не хотят проблем. Тимофей с Игорем вели игру на опережение событий, поэтому все испортили. В результате недовольны все. В то же время, все хотели бы вернуться в момент до возникновения напряжения, чтобы все пошло по-другому. Я прав?

Множественные кивки подтвердили вывод. Морально поддержанный обеими сторонами конфликта, Артур взобрался на «игральное поле», заняв место между вражеских позиций. Вновь образовался круг, только порядок изменился. Теперь Мадина оказалась между мной и Филькой, а сторонники решительных мер и поступков сидели на кровати напротив нас. Сложившийся разорванный круг замкнул собой Артур.

– Итак, имеется конфликт и четыре участвующие стороны. Тихо! – оборвал он возникший гул. – Позвольте объяснить, почему сначала я назвал три, а теперь говорю о четырех. Себя я тоже отношу к участникам событий. Первая сторона – это я, сторона равноудаленная от всех, ни в чем не замешанная, потому идеальная в качестве независимого эксперта. Вторая… прошу простить за нумерацию, она – не по важности, а чисто информативная. Итак, вторая сторона – это Мэрилин и Филипп. Девушка, как мне сказали, не может говорить, но написать что-то необходимое, я надеюсь, она сможет?

Все посмотрели на прикрывавшуюся руками Мадину. Сейчас мне и Фильке приходилось для этого оборачиваться к ней, а Тимохе с Игорем и даже новому, кхм, члену развлекавшегося «клуба по интересам» никаких неудобств в постоянном лицезрении красавицы не существовало. Чем они откровенно и беспардонно пользовались. Я даже позавидовал.

Мадина кивнула. Артур удовлетворенно продолжил:

– Отлично, прошу Мэрилин подать знак, если мои рассуждения окажутся неправильными, тогда мы обратимся к помощи бумаги. А пока – далее. Вторая сторона желает провести приятный беззаботный вечер, который обещала третья сторона в лице Кваздапила. Но третья сторона повздорила с четвертой, с Тимофеем и Игорем. Разберемся, в чем причина и предмет спора, отсюда вытечет его решение. Чего добивалась четвертая сторона? Чтобы заранее установленные условия выполнялись. То есть, проигравший, которым в данном случае оказалась дама, исполнил бы предварительную договоренность дословно. А чего хочет Кваздапил, которого поддержал Филипп, поскольку приятный беззаботный вечер ради приятности начал терять беззаботность? Они всего лишь хотят, чтобы соблюдались приличия, и приятность шла не в ущерб беззаботности.

– Господин оратор, можно попроще? – скривился Тимоха.

– Можно и проще. – Артур вздохнул, послав Мадине выразительный взгляд: «Видите, сударыня, с кем приходится иметь дело?» – Тимофей, в силу понятных любому нормальному человеку естественных причин, хотел максимально раздеть девушку, для чего и вцепился зубами в договор и даже добился своего. Никаких других целей он не преследовал. А Кваздапил хочет, чтобы дама осталась в двух предметах одежды. А по условиям проигравший должен надеть женскую вещь. Прошу внимания, господа: что мешает Мэрилин, которая в любом случае уже удовлетворила любопытство Тимофея, вернуть второй предмет одежды на место, чтобы все утряслось, и веселье продолжилось?

Игорь поднял руки над головой и громко проаплодировал:

– Артур, ты гений.

– Спасибо, мне уже говорили, но повторение – мать учения, поэтому не стесняйтесь, продолжайте говорить.

– А победитель остается тот же? – сбивающимся голосом вымолвил Филька.

Ничто другое его сейчас не волновало.

– Если было сказано, что играем до последней вещи… – начал Тимоха без особой уверенности.

Ему до колик хотелось устроить еще один тур. Выторговать его, выцарапать, выбить силой… Сейчас, казалось, он был готов на все.

На все, кроме одного: он не хотел идти против всех. Одно дело – под настоящим или мнимым предлогом повести других за собой на восстановление попранной справедливости, совсем другое – оказаться одному против всех.

Артур похлопал его по плечу:

– Уймись, сверхзадачу по предоставлению глазам незабываемых впечатлений ты выполнил. Шанс выиграть в новом туре, который практически невозможен из-за позиции Кваздапила – один к шести (это включая меня), то есть почти недостижим, а Филипп завоевал титул победителя честно, ведь на тот момент к условиям еще не подкапывались.

Тимоха обреченно махнул рукой.

– Убедил. Претензии снимаются.

Он вместе со всеми уставился на Мадину – ей предстояло обратное облачение в висевший на спинке кровати элемент одежды.

Мадина не обманула общих надежд. Она постаралась. Откинувшись на спину, она легла между нами вдоль кровати, колени медленно подтянулись к груди, и вытянутые ступни изящно вделись в придерживаемую руками ажурную конструкцию. Затем сдвинутые меж собой ноги, по которым так же не торопясь проползал тканевый ободок, поднялись вверх, выпрямились, опустились, и через приподнявшиеся бедра нижняя часть белья, наконец, заняла отведенное приличиями место.

Зрелище получилось на славу, особенно некоторые ракурсы. И снова Тимохе с Игорем, оказавшимся в наиболее выигрышной позиции, повезло больше остальных. Жаловаться на судьбу им явно не стоило.

– Дамы и господа, – Тимоха соорудил на лице подобающее случаю серьезное выражение, – приношу искренние извинения за вспыльчивость и напористость, теперь я понимаю, что отстаивал точку зрения, которая могла испортить общий праздник, и прошу меня извинить.

Получилось покаянно и душевно. Жаль только, что не совсем искренне, а исключительно по необходимости, то есть для того, чтобы праздник для тел и глаз продолжался. Но разве можно за это винить?

– Ух, как завернул. – Я изобразил величавый аристократический поклон. – Принято. И я это… аналогично, как он сейчас сказал.

Противостояние закончилось, можно расслабиться и со всеми удобствами ждать следующего.

Артур был доволен тем, как проблема рассосалась с его помощью.

– Кстати… – Его глаза плутовски сощурились. – Посреднические услуги обычно оплачиваются. Могу я рассчитывать хотя бы на компенсирующий танец с дамой, раз уж припозднился и не успел к началу бала?

Мой скосившийся на Мадину взгляд заметил сложенные колечком большой и указательный пальцы.

– Филька, громкость прибавишь? – попросил я.

В прострации, случившейся от предчувствия невероятного приза, Филька готов был луну с неба соскрести и в зубах доставить. Он пробрался к проигрывателю, и музыка будто вырвалась из клетки.

Пронзительная медленная мелодия оказалась настолько кстати, что парни кусали губы от зависти. Артур помог даме спуститься, надвинулся, кистями притянул партнершу, а она не просто поддалась с безоглядностью танцующего на краю пропасти, но и без церемоний переместила щупальца поскромничавшего захватчика на самое сокровенное. Десять когтей с наслаждением впились, встречные схлестнулись на шее, и слившаяся фронтами пара закружила под незабвенную оду любви, которую пел, проговаривал, шептал и проникновенным ядом желания вливал в уши Серж Гинзбур. Стонами, эротичными восклицаниями и придыханиями женский голос вторил в песне мужскому. Такая же игра происходила на наших глазах. Невозможно было представить, что до занудности многословный и ничем не примечательный Артур способен на такое: его широко расставленные ноги чуть согнулись в коленях, он сполз по партнерше, щека скользнула по ложбинке между закованными в белое вулканами с магмой, и губы принялись играть с животом и тем, что недавно спряталось благодаря его вмешательству. Он терся лицом и покусывал, а отправленная в нокдаун жертва млела, ее глаза закатились. Парни скрипели зубами.

Снова вспомнилась Хадя, как противовес тому, от чего не мог оторваться взор. До боли в паху мечталось оказаться на месте Артура, но как только ментальный перенос происходил, тело в виртуальных руках превращалось в змею, изгонявшую из душевного рая в плотский. Мысль в мозгу зудела одна: только бы моя будущая девушка не оказалась похожей на эту, которую, наплевав на принципы, я хочу здесь и сейчас. И которую все хотят. И которая хочет всех. Не может, но ведь хочет.

Тимоха склонился ко мне:

– Квазд, Гарун говорил, ты после его вечеринки ночку с двумя телочками провел. Не врет?

– Смотря что ты вкладываешь в понятие «провел». Помог сокурсницам, и что?

– Ничего. Завидую.

– Нечему завидовать. Ты когда-нибудь пьяное тело от исторгнутого отмывал? Знаешь, каково?

– Зависит от тела. – Тимохины патлы указующе мотнулись в сторону Мадины. – Конкретная вот эта, конечно, безупречна, но и твои были…

Последовало смачное причмокивание.

Впереди два силуэта прижимались друг к другу, терлись друг о друга, наслаждались друг другом.

До отключенных мозгов докатилось сказанное, они ударили выводом:

– Гарун и имена растрепал? – Потянувшаяся за телефоном рука не обнаружила ни кармана, ни брюк в целом – они были далеко, а выключенный телефон еще дальше. – Завтра ему втык устрою.

Тимоха вдруг побледнел:

– Не надо. Это… не он.

А кто же? Кроме меня, Насти и Люськи, которой о событиях ночи целиком или полностью рассказали утром, о моем отъезде с девушками знал лишь Султан. Остальные могли только догадываться, и эти остальные никак не из Тимохиного окружения.