Мужское счастье

Интересное совпадение: Клару кашель настиг тоже на слоге «ма». Особый местный вирус какой-то. Очередная тайна Тихомировска.

Иван похлопал Даброго по спине – применил народный способ борьбы с внезапным кашлем. Не помогает, конечно же, но так принято. Вроде как дружеское участие.

– Ты хотел сказать «Магда»?

– Что? – Глаза сложившегося пополам Даброго поднялись на Ивана.

– Ты рассказывал мне, что называл Клару Магдой, потому что она средняя из трех сестер и вместе имена звучали как Мария-Магда-Лена.

– А, да. Магда. Конечно. – Дабрый отстранился. – Спасибо, все прошло.

***

Маша вернулась поздно, усталая, Иван был с ней особенно нежен. Совесть резала без ножа. Все же про Лиапату Маша не узнает никогда. Клара и Дабрый правы, хватит разрушенных браков, пусть прошлое остается в прошлом.

Самое обидное в случившемся, что не будь у Лиапаты флера великой тайны, Иван не подумал бы с ней встречаться, тем более ценой измены. Оно того не стоило. Сожалеть поздно, теперь с этим жить. Послезавтра начнется новая жизнь. Однажды прошлое отпустит Машу, она сбросит оковы вечного напряжения, и у них с Иваном все станет великолепно. Нужно подождать. И молчать о Лиапате, чего бы это ни стоило.

Дабрый сравнивал Лиапату со скоростным кабриолетом, а жен, от которых к ней бегали мужья, с семейным автомобилем, привычным и поднадоевшим, хотя и любимым. С Машей все не так. Кабриолет, скорость, фейерверк эмоций – это все она, родная ненаглядная Маша. Не случись расследования Коляуса, Иван не знал бы ни о какой Лиапате. Но – что было, то было.

Рано утром, едва рассвело, прозвенел звонок телефона – Иван срочно понадобился Грантику Петросовичу.

– Прости, что разбудил. Иван, выручай, нужно ехать в областной центр. Основная машина попала в небольшую аварию, разбирательство с гаишниками затянется, а к нам едут высокие гости. Нужно забрать их от здания областной администрации и привезти ко мне. Выезжать надо прямо сейчас. Сможешь?

– Уже еду.

Иван поцеловал проснувшуюся Машу:

– До вечера, родная.

– До вечера, милый.

До свадьбы осталось прожить один день. Мальчишников и девичников не намечалось, хотя Дабрый активно подбивал на дружеские посиделки. Иван отказался, они с Машей договорились, что последний день холостой жизни она, как обычно, проведет на своей работе, Иван – на своей.

Путь до областного центра занял четыре с лишним часа, ровно в девять часов утра Иван въехал на центральную площадь. У величественного здания администрации, колоннами и крышей походившего на античный храм, машину ожидало пять человек. Все – мужчины, в костюмах при галстуках, с «дипломатами» и папками в руках. Похоже на очередную проверку, теперь от другого ведомства. Иван лихо подкатил к ступеням главного входа.

Четверо с комфортом разместились сзади в семиместном салоне, а один, на вид – типичный чиновник из тех, что красуются в телепередаче «Дежурная часть», когда показывают взяточников, влез на переднее сиденье рядом с Иваном. Лоснящееся лицо, пухлые щеки, масляный взгляд. Неприятный тип. С такой мордой нужно толкать речи со скамьи обвиняемых, а не с проверками ездить.

Когда город остался позади, и за окнами, как в поезде, мелькали только бесконечные поля и березки, сосед справа приглушенно осведомился, будто боялся, что подслушают:

– Местный?

Иван кивнул:

– Угу.

– Лиапата и вправду такая необыкновенная?

Иван пожал плечами: мол, хороша, конечно, но… Подразумевавшееся «но» возмутило пассажиров:

– А мы слышали…

– Я тоже слышал. Это называется эффект завышенных ожиданий, как с фильмом, который другие расхвалили, а посмотришь своими глазами и сидишь в ступоре: что же это было?

– Да, когда чего-то с нетерпением ждешь…

Мордатый сосед не закончил мысль, его перебил другой, сзади:

– Видимо, смысл здесь больше в шумихе и тайне. И все равно до жути интересно. Какое-никакое, а развлечение, каких больше нигде не предложат.

– И запашок запрета.

Мордатый, сидевший справа от Ивана, снова понизил голос:

– Говорят, она замуж выходит?

– Да как же ей замуж? – возмутился сзади любитель тайн и запретных развлечений. – А я хотел бронировать повтор, как благотворитель.

– Грантик уверил, что в ближайшие годы ничего не изменится, условия останутся прежние.

– А кто у нас муж?

– Какая разница? Понятно, что какой-нибудь лопух, который ничего не подозревает. Сказать честно, я ему завидую. Мужское счастье – иметь максимум и знать минимум.

Тихий разговор продолжался, Иван молча смотрел на дорогу. В голове роились мысли, гудя, как улей в пору медосбора. Проблемы пассажиров Ивана не волновали, их неприкрытая похоть внушала отвращение. Жалко Клару, пусть ей и нравится развлекаться с новыми мужиками.

Выяснился любопытный факт: Клара выходит замуж. Надо же. Могла бы упомянуть в разговоре, все же не чужие люди друг другу, причем теперь во всех смыслах. Интересно, Клара пригласит хотя бы Ивана, если отношения с Машей останутся натянутыми?

«Грантик уверил, что в ближайшие годы ничего не изменится». Неприятно кольнуло в груди, вспомнились слова Маши: «Наверное, твои родители ждут внуков как можно быстрее, но давай подождем несколько лет, на работе у меня все только начинается, фонд развивается, планы растут. Я многим могу помочь, и хочу помочь…»

Видимо, у Клары с избранником состоялся такой же разговор. И вообще – до чего же похожи повороты в судьбах сестер. У обеих, оказывается, были проблемы с речью, обеих похищали, обе почти одновременно обрели вторых половинок и выходят замуж, не собираясь бросать дела в фонде Грантика Петросовича. Интересно, кто он, будущий муж Лиапаты? Наверное, какой-нибудь ни о чем не подозревающий сотрудник Центра. Должно быть, стажер или интерн. Или вовсе технический работник, вроде завхоза или водителя. Скорее всего – приезжий. Заранее жаль его, но он сам выбрал судьбу. Правильно сказал мордатый: мужское счастье – иметь максимум и знать минимум.

Впрочем, женское счастье – тоже.

Иван вздохнул. Грустно. Неправильно все это. И упомянутая формулировка счастья в корне неправильна, на самом деле счастье – в любви. Жалко людей, которые этого не понимают.

Счастлив тот, кто любит. Если любят в ответ, это двойное счастье. А иметь максимум и знать минимум – аксессуары при главном наряде. Листья на дереве. Без листьев дерево не так красиво, но оно остается деревом. А если дерево без корней – это мертвое дерево. Бревно. Дрова для кого-то или гнилая труха.

Глава финальная. Цезарь и Клеопатра

Свадебный кортеж состоял из десятков машин. Красные сигналы светофоров игнорировались, встречаемые по пути гаишники на нарушения не обращали внимания, они выходили из машин и отдавали честь растянувшейся на полгорода кавалькаде. Ивану нравилась помпезность получившегося праздника, такое не забудется никогда. В качестве машины для молодоженов он мечтал о кабриолете, Маша – о белом лимузине. Грантик Петросович огорошил известием, что вопрос решен им самостоятельно, и транспорт для новобрачных заказан. Из областного центра доставили запряженную двумя парами белых лошадей высокую открытую карету. Как у английской королевы из хроники, только белую. Мысли о кабриолете и лимузине поблекли и растаяли, как соль в воде, карета затмила любые фантазии.

В ЗАГС кортеж многоголосо сигналящих автомобилей отправился от подъезда, где другие машины долго не могли выехать из-за случившегося затора, а выехавшие с трудом двигались по запруженным окрестным улицам. Карета возглавляла колонну, ей уступали дорогу, город встал в пробке – непредставимое для Тихомировска зрелище. В небе сверкало солнце, лето било запахами цветов с клумб и яркими красками. Иван в черном костюме и Маша в белом платье с букетом роз сидели в открытой со всех сторон карете, им отовсюду махали руками, Иван с Машей отвечали. Город словно остановили в стоп-кадре: восторженно глядевшие люди и проезжавшие автомобили замерли на месте, двигались только карета и длинный хвост из машин фонда, медцентра, агентства «Леопард», местной администрации, полиции, прокуратуры… Проезд торжественной процессии через город напоминал триумфальное шествие римского императора по завоеванной провинции. Иван с Машей выглядели Цезарем и Клеопатрой, с высоты положения взирающими на беснование и благоговение толпы. Гремела невыносимая какофония клаксонов и радостных криков. Прохожие во все глаза смотрели на Ивана и Машу, Иван не мог сдержать чувств: какой прекрасный, замечательный, добрый город. В Безводном на свадьбах тоже радуются все без разбору, но там каждый друг друга знает, а здесь случайно встретившихся на улице новобрачных чествовали как близких знакомых.

Среди прочих выкриков один, негромкий и четкий, пробившийся сквозь гром звуков, бросил в дрожь:

– Лиапата!

Голос, похоже, был мужским, но интонация не напоминала ту, с которой в свое время началось избиение. Сейчас выкрик был приветственным, от души, от удовольствия видеть ту, которая, надо думать, однажды или не раз дарила себя кричавшему. Никто не бросился в драку, все прохожие – от мала до велика, все до единого – зачарованно провожали взглядом проезжавший по улице кортеж. Не услышали? Не разобрали? Не захотели портить чужой праздник? И почему воскликнули именно здесь, где каждый на виду и все смотрят в одну сторону?