Евреи и деньги

В самом деле, первые еврейские монеты с легендой на иврите были отчеканены около 110 года до н. э. царем Иохананом Гирканом I, принадлежащим к роду тех самых Маккавеев, которые подняли восстание против греческой оккупации и после долгого перерыва возродили пусть и относительно, но все же независимое еврейское государство. Именно в честь освобождения Иегудой Маккавеем Иерусалимского Храма и продолжавшегося в течение восьми дней чуда с горшочком масла и празднуется Ханука. Можно представить, какие чувства испытывали евреи, первый раз в жизни беря в руки монету, отчеканенную еврейским царем с надписью, выбитой на родном языке. И естественно, им хотелось, чтобы эти волнующие душу минуты запомнились и их детям – вот они и вкладывали в их руки эти монеты, тем более, что речь шла о прутах – самых мелких из всех возможных монет. С годами это переросло в традицию, и уже после потери евреями своего государства, после рассеяния их по всему миру стало принято давать детям монеты тех стран, в которых евреи жили в ту или иную эпоху.

Многие раввины объясняют смысл этой традиции теми же мотивами, по которым детям разрешается украсть "афикоман" (специально оставленный напоследок кусочек мацы) во время пасхального Седера и затем выпросить за него какой-то подарок. Ханукальные деньги призваны пробудить у ребенка интерес к празднику и еврейской истории вообще, побудить его задать вопрос о том, в связи с чем это взрослые так расщедрились – и тогда ему можно будет рассказать историю героической борьбы Маккавеев за то, чтобы евреи остались евреями.

Кроме того, раздача "хануке гелт" преследует и другие цели. «Самым приятным для детей был первый вечер Хануки – потому что в этот день родители и бабушка с дедушкой дарили детям деньги – четверть доллара или полдоллара, – вспоминает Герман Вук в своей книге «Это – Бог мой». – Это было настоящее богатство, если только мать тут же не вытаскивала медную копилку и не заставляла детей опускать полученные монеты в ее отвратительную черную щель, которая поглощала половину радостей детства…»[24 - Герман Вук. Это – Бог мой. Шамир, Иерусалим, 1991, с.134.]

Вук, как всегда удивительно точен: действительно "хануке гелт" выдавались не только и не столько для того, чтобы побаловать детей, сколько для того, чтобы, во-первых, приучить их давать цдаку, то есть жертвовать деньги беднякам. А во-вторых, научить бережному отношению к деньгам, умению копить их, а не тратить на пустяки.

Иссак Башевис-Зингер в своем рассказе «Ханука в родительском доме» вспоминает, как отец, дав ему и братьям "хануке гелт", стал рассказывать историю, случившуюся в Хануку с мальчиком по имени Цадок – как, желая притащить хворост больному портному, Цадок заблудился и вышел из лесу, идя на свет трех ханукальных свечей, которые, когда он подошел к ним, превратились в три золотые монеты – его "хануке гелт". Эти монеты мальчик отдал портному, и они помогли тому выжить и выздороветь. Эффект от этого рассказа был немедленный:

«Стало так тихо, что я слышал, как потрескивают фитили ханукальных свечей, как поет свою песенку сверчок. Мама принесла с кухни две миски картофельных оладий. Пахли они восхитительно.

– Что это у вас так тихо? – спросила она. – Уже доиграли?

Мой братик Мойше, который, пока отец рассказывал, дремал, открыл вдруг глаза и сказал:

– Папочка, я хочу отдать деньги, что выиграл, больному портному.

– Опять ты их поучал? – не без укора спросила мама.

– Я не поучал, я рассказал им одну историю, – ответил отец. – Хочу, чтобы они поняли: то, что делал Бог две тысячи лет назад, Он может делать и теперь»[25 - Исаак Башевис-Зингер. Голем и другие рассказы для детей. Лехаим, М., 2003, с.72.].

Кстати, тема игры возникла в этом рассказе отнюдь не случайно: несмотря на то, что иудаизм крайне негативно относится к азартным играм (нам, как вы догадываетесь, еще предстоит подробный разговор на эту тему), в дни Хануки – и только в эти дни – еврейским детям разрешалось играть на деньги в дрейдл – ханукальный волчок.

Великий МАГАРАЛ, легендарный создатель Голема рабби Иегуда Лев бен Бецалель из Праги (1512–1609), а также многие другие еврейские мудрецы и раввинистические авторитеты усматривали в самом этом волчке и в его вращении в дни Хануки высокую символику и огромный мистический смысл, однако для детей это была прежде всего забавная игрушка.

Классический ханукальный волчок имеет четыре стороны, на каждой из которых выбита или написана одна буква ивритского алфавита: «нун», обозначающая слово «нэс» («чудо»), «гимел», соответствующая слову «гадоль» («великое»), «хей», представляющая первую букву слова "хайа" («было») и «шин» – начало слова «шам» (там). Все вместе они сливаются во фразу «Нэс гадоль хайа шам» – «Великое чудо было там» (в Израиле вместо буквы «шин» на волчке выбивают букву «пэй», с которой начинается слово «по» («здесь»), и фраза читается соответственно). Однако для детей в соответствии с идишскими словами буква «гимел» значила победу, «нун» – проигрыш, "хей" – ничью, а "шин" – удвоение ставок с тем, чтобы начать всю игру заново.

С игрой в волчок также связано немало еврейских сказок. В одних из них поиграть с детьми приходит сам пророк Элиягу, который дает детям "хануке гелт", а затем играет с ними на эти деньги и проигрывает огромную сумму, позволяющую семье выкарабкаться из нищеты. Но следует помнить, что на свет ханукальных свечей может заглянуть и сам Сатан, который обожает азартные игры, и тогда обязательно случится какое-нибудь несчастье. А если даже Сатан и оставит выигранные деньги, то впрок они все равно не пойдут.

Автору этой книги не раз с замиранием сердца доводилось слышать подобные страшные сказки от своей бабки. Лишь спустя много лет я понял, что рассказывались они для того, чтобы я играл да не заигрывался, и помнил, что игры на деньги до добра никого не доводят.

Готовьте деньги: у нас Пурим!

С праздником Пурим, который отмечается 14 адара по еврейскому календарю (обычно этот день приходится на вторую половину февраля), связана другая, крайне важная заповедь, о которой мы говорили в начале книги – заповедь о полушекеле.

Связано это с тем, что во времена существования Храма ежегодно первого адара и вплоть до начала следующего месяца – нисана – на всей территории Израиля начинался сбор пожертвований в пользу Храма, величина которого составляла ровно половину шекеля. Впрочем, в эти дни свою половину шекеля спешили внести в казну Храма не только евреи, жившие в Земле Израиля (Эрец-Исраэль), но и каждый еврей, проживавший в диаспоре. Многие из последних в эти дни начинали паломничество в Эрец-Исраэль, чтобы самолично принести в Храм половину шекеля и уже остаться в Иерусалиме до конца Песаха, входящего в число трех праздников, когда евреям предписано являться в этот город. Не удивительно, что в эти дни к Храму приходили сотни людей, и на площади рядом с его воротами сидели многочисленные менялы – те самые, которых в христианском «Новом завете» с таким гневом прогоняет Иисус. На самом деле, вопреки словам евангелистов, менялы не только не символизировали собой некую корыстность веры евреев в Бога, а, напротив, помогали паломникам из разных стран исполнить величайшую заповедь, символизирующую готовность каждого еврея пожертвовать все, чем он обладает во имя Творца. Но так как заповедь требовала принести именно пол шекеля, и никакая иностранная валюта вместо этих денег в Храм не принималась, то евреям из стран диаспоры и необходимо было поменять деньги своей страны на эти самые полшекеля.

Например, евреи из Греции и ее полисов прибывали в Иерусалим, имея на руках греческие монеты того времени – лептоны. У Храма они меняли два лептона на полшекеля – и отсюда и возникло знаменитое выражение «внести свою лепту».

Заповедь, предписывающая евреям пожертвовать половину шекеля на строительство и содержание Храма, впервые встречается в недельной главе «Ки Тиса», рассказывающей о совершенном евреями грехе Золотого тельца. Однако начинается эта глава с событий, которые последовали уже после того, как Всевышний простил евреев и дал указание Моше провести перепись населения – пересчитать всех мужчин старше 20 лет. Но одновременно Бог запрещает Моше пересчитывать евреям «по головам», уподобляя их домашнему скоту или «винтикам» бездушной машины – нет, каждый взрослый еврей дожжен был принести полшекеля серебра, и по весу собранного серебра и определялась численность еврейского народа:

«И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: «Когда будешь ты проводить всеобщий подсчет сынов Израиля для определения их числа перед определением их числа, перед подсчетом их пусть каждый принесет Богу искупительный дар за душу свою, и не будут поражены они мором при их подсчете. Вот что дадут они: каждый проходящий подсчет – половину шекеля, священного шекеля, в котором двадцать монет «гера», половину шекеля – приношение Богу. Каждый проходящий подсчет от двадцати лет и старше приношение Богу. Богатый не больше и бедный не меньше половины шекеля должен дать как приношение Богу – для искупления душ ваших. И возьми этот выкуп, это серебро от сынов Израиля, и отдай его на устройство Шатра Откровения, и будет это Богу напоминанием о сынах Израиля – для искупления душ ваших» (Исход, 30:12–14).

В книге «Мишна шкалим» утверждается, что слова «половина шекеля" повторяются в этом отрывке трижды не случайно – на самом деле евреи должны были давать не половину шекеля, а трижды по половине шекеля. Первые полшекеля составляли ежегодный взнос на принесение жертв в Храме, две остальные монеты по полшекеля – были временными или даже одноразовыми взносами: один раз они были выплачены евреями для создания опор святилища, а второй раз собраны для строительства Храма. Сам факт, что и богатые, и бедные обязаны были внести одинаковую сумму, призван был подчеркнуть равенство всех евреев перед Богом, независимо от их материального достатка, а вот почему для этого была выбрана столь странная сумма, существуют различные объяснения.

Согласно самому распространенному из них, которое приводит рабби Иегуда в Талмуде, так как эти деньги были своего рода искуплением за грех создания золотого тельца, а грех этот евреи совершили ровно в полдень, то половина шекеля и должна была напоминать им об этом времени. Согласно другому объяснению, половина шекеля была равна десяти «герам», а, следовательно, была призвана напоминать евреям о десяти заповедях.

Как бы то ни было, заповедь о половине шекеля носит вечный, вневременной характер, и это подчеркивается словами «И будет это Богу напоминанием о сынах Израиля».

Именно поэтому она выполнялась вплоть до разрушения Храма и выполняется и в наши дни. Причем в древней Иудее, помимо пополнения храмовой казны она служила и еще одной цели – той самой, которая указана в главе «Ки тиса": пересчету еврейского народа.

После разрушения Храма и вплоть до наших дней деньги, собранные во исполнение заповеди о полушекелях, идут, как уже было сказано на помощь нуждающимся.

Чтобы напомнить о важности ее выполнения, в субботу, предшествующую наступлению месяца адара во всех синагогах мира читается процитированный выше отрывок из главы «Ки тиса». Кстати, именно с этой заповедью связан тот факт, что на израильской монете в полшекеля написано именно «1/2 шекеля», а не «50 агорот», что вроде бы было бы вполне логично.

И хотя уже нет Храма, еврейская традиция предписывает каждому еврею, желающему исполнить эту заповедь, давать бедным пожертвование в сумме, эквивалентной стоимости половине шекеля (около 6 г.) серебра, что примерно соответствует 12 долларам. «Шульхан арух» предписывает увеличить эту сумму втрое – в соответствии с текстом главы «Ки тиса».

Немалые споры и среди современных религиозных авторитетов вызывает вопрос о том, с какого возраста еврей должен исполнять эту заповедь. Некоторые считают, что в данном случае нужно твердо придерживаться текста Торы, и потому ее исполнением становится обязательным для мужчины лишь после того, как ему исполнится двадцать лет. Другие убеждены, что каждый еврей обязан выполнять эту заповедь с момента своего совершеннолетия – то есть с тринадцати лет. Мальчики младше этого возраста не обязаны жертвовать по полшекеля, но если отец хотя бы раз дал эти деньги за своего несовершеннолетнего сына, то он обязан это делать ежегодно и дальше.

Обычно полшекеля раздаются во время предшествующей наступлению Пурима послеполуденной молитвы минха. Причем вовсе не обязательно в то время всенепременно найти нуждающегося и вручить ему полшекеля – во многих общинах эти деньги собираются в синагоге, а уже затем габай делит ее собранную сумму между нуждающимися.

Ну, и, разумеется, деньги требуются и для выполнения одной из важнейших заповедей Пурима – "мишлоах манот", посылания праздничных подарков соседям и родственникам. Каждый еврей должен послать не меньше двух таких подарков и каждый подарок должен включать в себя, как минимум, бутылку вина и сладости. На то, каким должен быть "максимальный" подарок в Пурим, формально ограничений нет, однако раввины считают, что он не должен быть слишком дорогим – хотя бы для того, чтобы бедняк, получив подарок от богача, не чувствовал бы себя чем-то обязанным по отношению к нему и не ломал бы голову над тем, где ему взять денег, чтобы его подарок был хоть как-то сопоставим с подарком более обеспеченного родственника или соседа.

Готовьте деньги: Песах близко

Ну, а не успевает закончиться Пурим, как евреи начинают сбор «кимхе де-писха». В буквальном переводе с арамейского «кимхе де писха» означают «мука для Песаха», то есть мука, необходимая для выпечки мацы, составляющей основу питания евреев в праздник Песах, который празднуется ровно через месяц после Пурима.

Традиция "кимхе де писха» сформировалась в незапамятные времена и. разумеется, отнюдь не от хорошей жизни: просто у многих евреев накануне Песаха не оказывалось средств на то, чтобы купить мацу и какие-либо другие продукты. И, следовательно, те, у кого была такая возможность, были обязаны помочь беднякам достойно отпраздновать этот праздник.

Уже из самого названия этой традиции следует, что такая помощь может быть оказана продуктами питания, а потому в канун Песаха в Израиле принято выдавать малоимущим продуктовые пакеты, в которые входит все, что необходимо для празднования пасхального седера – маца, вино, масло, зелень и овощи. Однако многие считают, что куда правильнее собирать и выдавать «кимхе де писха» деньгами, чтобы бедняк сам купил то, что ему необходимо и при этом не чувствовал себя униженным.

С «кимхе де писха» связана одна забавная история, происшедшая с уже упоминавшимся в этой книге этой рабби Леви-Ицхаком из Бердичева: как-то раз незадолго до Песаха он вернулся из синагоги с необычайно приподнятым настроением и, потирая руки, сообщил жене, что половина дела уже сделана.

– Что значит «половина дела сделана»? – удивленно спросила она.

– Половина дела сделана, – объяснил ребе Леви-Ицхак, – бедняки согласились принять кимхе де-писха. Теперь осталось лишь убедить богатых дать ее.

Не торопись саркастически усмехаться, уважаемый читатель. Да, конечно, эта хасидская байка пропитана иронией, как хороший торт коньяком, но при этом она все равно отражает совсем непростые нравы евреев. Бывало, увы, и так, что бедняки из гордости далеко не всегда спешили принять сделанные в их пользу богатыми пожертвования. Особенно часто это наблюдалось в тех местечках, где «честная бедность», как мы уже говорили в начале книги, была возведена едва ли не в культ, и еврейские бедняки были согласны поголодать, лишь бы не делиться с богачами своей долей в Грядущем мире…

Наконец с Песахом связан еще один ритуал, косвенно связанный с деньгами – продажа квасного. Как известно, в дни Песаха евреям категорически запрещено не только есть квасное, но и смотреть на него и даже иметь в своем владении. Но что делать, если у хозяина магазинчика и в самый канун Песаха на складе имеется приличный запас макарон и печенья, а в шкафу у еврейской хозяйки лежат купленные впрок пряники, ванильные сухарики и другие вкусности? Неужели все выкидывать в мусорный ящик?! Ведь жалко! Вот евреи и придумали символическую продажу продуктов, основанных на заквашенном тесте, неевреям. Делается это просто: все квасное закрывается или запирается в отдельном шкафу, после чего вызывают знакомого нееврея, вручают ему опись этих продуктов и заключают с ним договор, согласно которому он за некую символическую сумму – скажем, всего за один шекель – покупает на время Песаха эти продукты у еврея. При этом сами продукты остаются лежать там же, где они лежали – в шкафу или на складе – однако одновременно их как бы нет: они не принадлежат еврею, а значит и не находятся в его владении. Разумеется, в течение всего Песаха прикасаться к этим "проданным" товарам и тем более пользоваться и торговать ими категорически запрещено. Но вот Песах заканчивается, сделка расторгается, и еврей снова получает свои запасы и товары в свое владение.

Запрет на употребление и хранение квасного на Песах настолько строг, что накануне этого праздника его продажа осуществляется в государственных масштабах: главный раввин Израиля вызывает к себе нееврея, готового оказать евреям эту пустяковую услугу и заключить с ними символическую сделку и "продает" ему на неделю все квасное, находящееся во владениях Государства Израиль, включая стратегический запас продуктов.

С этой продажей квасного нееврею, кстати, связана одна очень пикантная история.

На протяжении полутора десятка лет все запасы продуктов из заквашенного теста Государства Израиль продавались некому арабу из Восточного Иерусалима, испытывающему весьма дружеские чувства по отношению к евреям. Но однажды этот араб явился к главному раввину Израиля и сообщил, что у него умерла мать. Роясь в документах покойной, он неожиданно для самого себя обнаружил, что она была… еврейкой. А это, в свою очередь, означало, что он сам по еврейским законам тоже является евреем. Услышав это, главный раввин Израиля схватился за сердце: он понял, что все эти годы Государство Израиль продавало квасное еврею, то есть самым грубым образом нарушало законы Песаха. Историю эту в главном раввинате Израиля было решено сохранить в тайне(тем более, что исправить уже ничего было нельзя), и она стала известна автору совершенно случайно.

В заключение этой главы хочется отметить, что у евреев существуют и другие символические обряды, связанные с деньгами. Например, многие религиозные евреи держат в шкафу мелкую монету, за которую они осуществили символический выкуп "второго маасера" – десятины, которую натурой или в виде денежного эквивалента евреи в дни существования Храма доставляли в Иерусалим и там тратили. Объявив эту монету выкупом за "второй маасер", еврей придает ей статус священной, и уже не может потратить ее на обычные нужды.

Впрочем, как и ряд других связанных с деньгами заповедей, эта заповедь вряд ли представляет интерес для широкого читателя, а если кто-то все-таки захочет узнать о них поподробнее, то ему для этого достаточно обратиться к любому раввину.

Глава 5

Евреи, деньги и община

Рассказывают, что как-то к рабби Леви-Ицхаку из Бердичева пришли его хасиды и сообщили, что в городе один еврей вместе со своей семьей умирает от голода.

– Что значит "умирает от голода"?! – возмутился рабби Леви-Ицхак. – А где же наши благотворительные фонды, почему никто до сих пор не оказал ему помощь?!