Еврейская диетология, или Расшифрованный кашрут

3. Ее желудок покрыт защитной оболочкой, легко снимаемой при потрошении птицы.

4. Она не употребляет в пищу других птиц и млекопитающих.

При этом легко заметить, что из всех некошерных птиц только орел не имеет ни одного из признаков кошерности. У всех остальных имеется хотя бы один из четырех вышеназванных принципов кошерности, а у ворона их вообще целых два. Но, считая ворона исключением, которое призвано подтвердить правило, раби Хия, говорится в Талмуде, утверждал, что если птица не является хищной и у нее обнаружен еще один из трех оставшихся признаков кошерности, то ее можно считать кошерной. В то же время Талмуд рассказывает о жителях некой деревни Гамарта, считавших признаком кошерности птиц наличие у них зоба. Но, как выяснилось, два вида некошерных пернатых – перес и озния (что именно за птицы обозначаются этими ивритскими словами, мы сегодня точно не знаем) – имеют зоб, так что критерия жителей Гамарты оказалось недостаточным. А за то, что они употребляли в пищу некошерных птиц, Всевышний поразил их мором.

Та же участь постигли жителей Верхней Галилеи, употреблявших в пищу некошерную птицу под названием "белая спуния" – они пришли к выводу об ее кошерности лишь на том основании, что от ее желудка легко отделялась защитная пленка.

Чтобы избежать таких ошибок, еврейский закон рекомендует следовать традиции и употреблять в пищу только те виды птиц, кошерность которых не подлежит никакому сомнению. А под эту категорию попадают все виды домашних кур, уток, гусей, индеек, а также лебедь, голубь и горлица.

Следующий вопрос, которым задается Талмуд, рассматривая вопрос о разрешенных в пищу евреям птицах, – это вопрос о том, как отличить яйца кошерной птицы от некошерной, так как понятно, что последние также запрещены в пищу.

Мудрецы Талмуда называют два признака, которые отличают яйца кошерной птицы от яиц некошерной:

1. Округлая форма, причем, один конец – заострен, а другой – гораздо более плоский.

2. Желток четко отделен от белка и находится внутри белковой массы.

Соответственно, если у яйца оба конца заострены, или оба плоские, – говорится в Талмуде, это яйцо, вероятнее всего, было снесено некошерной птицей. Так же и с расположением желтка: в случае, если мы, разбив яйцо, видим, что желток обволакивает белок, перед нами – яйцо некошерной птицы. Если белок не отделен от желтка (белковая масса смешивается с желтком), следует полагать, что к нам в руки попало яйцо черепахи или какого-либо другого животного отряда пресмыкающихся…

Однако еврейские мудрецы тут же спешат сообщить, что все вышесказанное ни в коем случае не следует воспринимать как абсолютную истину.

Если бы все было так просто, замечал раби Зейра, то мы бы использовали эти признаки для того, чтобы отличать кошерных птиц от некошерных. Между тем, голубиные яйца зачастую никак не отличишь от вороньих.

Поэтому Талмуд, во-первых, рекомендует покупать яйца только у еврея, за кошерность товара можно не беспокоиться, либо, покупая яйца к нееврея, заручиться его словами, что их снесла именно курица, или какая-то другая кошерная птица. В этом случае признаки кошерности яиц будут служить как бы дополнительным подтверждением его правдивости.

В траве сидел кузнечик…

…В 2005 году обрушившиеся на Египет полчища саранчи начало ветром сдувать в сторону израильской границы. Саранча неумолимо приближалась, министерство сельского хозяйства Израиля днями и ночами было занято разработкой планов по ее уничтожению, а на страницах израильских газет разгорелся спор о том… можно ли употреблять этот вид саранчи в пищу или нет?

Многие гурманы решили в те дни отправиться с сачками на юг Израиля, в районы, подвергшиеся нашествию этих насекомых, чтобы отведать жареную саранчу. И все происходящее, безусловно, было далеко не случайно. Как следует из уже, вероятно, набившего читателю оскомину отрывка из недельной главы "Шмини", насекомые категорически запрещены в пищу евреям и подпадают под понятие "мерзость" ("шекец"). Все – за исключением некоторых видов кузнечиков и саранчи. Разбирая этот отрывок Торы, мишна[11 - Мишна (от древнеевр. «шана» – «учить») – часть Устной Торы, переданной, согласно иудаизму, Богом Моисею изустно и затем от Моисея, передававшейся также устным путем от поколения к поколению. После разрушения Второго Иерусалимского храма в 70 г.н. э. ученые академии в Явне в связи с возникшей угрозой утери устной традиции, было решено ее записать, чтобы сохранить для потомков. Мишна состоит из шести основных разделов, каждый из которых включает несколько трактатов. Каждый раздел посвящен определенной области законов. Первый раздел, Зераим (Семена), определяет земельные отношения. Его трактат Берахот (Благословения), содержащий правила молитвы и благословений. Второй раздел, Моэд (Праздник), устанавливает законы субботы и праздников. Третий – Нашим (Женщины) – определяет порядок брака и развода, а также родственные отношения. Четвертый – Незикин (Ущербы) – рассматривает вопросы, связанные с гражданским и уголовным правом. Дополнением к четвертому разделу является трактат Пиркей Авот (Изречения отцов) – собрание этических норм и нравственных поучений. Пятый раздел, Кодашим (Святыни), содержит абстрактные рассуждения о храмовом ритуале и трактует главным образом пищевые запреты. Шестой раздел, Техарот (Чистота), рассматривает предписания о ритуальной чистоте. Мишна стала основным текстом, изучавшимся и обсуждавшимся в академиях Палестины и Вавилонии. Эти дискуссии, сведенные впоследствии в т. н. Гемару, вместе с текстом Мишны составляют Талмуд.] приходит к выводу, что пригодные в пищу насекомые должны обладать, как минимум, двумя признаками кошерности: у них должно быть четыре крыла, прикрывающих большую часть туловища и две лапки, более длинные, чем остальные, так как ими данное насекомое отталкивается от земли.

Но вот дальше в Талмуде начинается бурная дискуссия о том, как следует понимать выражение "крылья прикрывают большую часть туловища"? Как именно они должны прикрывать эту большую часть – по длине или по толщине. И в итоге мудрецы приходят к выводу, что здесь важно и то, и другое – как длина туловища, так и его толщина.

А, сойдясь в этом вопросе, талмудисты подробно рассматривают особенности не только видов, но и подвидов кошерных кузнечиков – ведь в Торе прямо сказано, что кошерными являются не только саранча, но и арбэ, салам, харголь и хагав "и другие по видам их".

Так, отмечает Талмуд, у кузнечиков вида арбэ "затылок" плоский – следовательно все подвиды кузнечика арбэ с "плоским" затылком также будут кошерными. У кузнечика вида "харголь", в отличие от видов арбэ и салам, имеется хвост – значит, в разряд кошерных попадают и все его хвостатые подвиды…

Рассмотрению различных видов кузнечиков и определению признаков их кошерности в Талмуде вообще уделяется необычайно много места, причем связано это отнюдь не только с важностью и сложностью данного конкретного вопроса – куда важнее для мудрецов оказалось разработать общие принципы логического анализа, показать как от частных выводов приходят к общим, на основе общего делают частные и, отталкиваясь от них, снова приходят к общему.

Общий же вывод Талмуда для любителя экзотических видов пищи звучит обескураживающе: поскольку видов кузнечиков, как и всех прочих видов насекомых, необычайно много, то определить к какому виду – кошерному или некошерному – относится данный конкретный кузнечик, может только подлинный знаток этого вопроса, вдобавок ко всему хорошо знакомый с существующей в данной местности традицией, то есть абсолютно уверенный в том, что именно кузнечиков данного вида живущие в данной местности евреи признают кошерными. А так как все виды насекомых прекрасно приспосабливаются к окружающей среде и более чем все остальные представители фауны планеты подвержены мутациям, то и традицию о том, какой конкретный вид саранчи является кошерным, сохранили лишь евреи, жившие на территории Йемена. И потому есть саранчу (точнее, один-единственный ее кошерный вид) можно только евреям-выходцам из Йемена. Представителям же всех остальных еврейских общин употреблять в пищу каких-либо насекомых, включая саранчу и кузнечиков, строго запрещено. И именно об этом напомнили израильские раввины тем своим согражданам, которые решили было использовать нашествие саранчи как повод для охоты и пикников.

Но, повторю, запрет на употребление в пищу насекомых касается исключительно евреев. Все остальные народы в данном отношении совершенно свободны и вполне могут вместе с жителями Юго-Восточной Азии наслаждаться всевозможными блюдами из насекомых. Говорят, это действительно вкусно. А в США засахаренные муравьи в шоколаде подаются на многих частных и официальных приемах и считаются одним из самых изысканных лакомств. И оказавшемуся на таком приеме еврею не остается ничего другого, как с вежливой улыбкой отказаться от предложенного ему деликатеса.

Однако сам факт "чистоты" животного еще не делает его мясо однозначно разрешенным в пищу в глазах верующего еврея. Для того чтобы это мясо стало кошерным, животное должно быть правильно забито, его туша после забоя правильно разделана и осмотрена и… лишь после этого можно приступить к определенным процедурам, которые сделают это мясо и в самом деле кошерным. О правилах забоя и разделке туши животных и пойдет речь в следующей главе.

Глава 4

Когда мясник мяснику рознь

"…Священник сказал, что "не убий" относится только к человеку. Животных, стало быть, убить можно. Мучить, сказал, нельзя. А убивать, надо полагать, можно. Но, действительно, убить – не мучая? Разве это достижимо? Только если, скажем, взорвать корову авиабомбой. Но тогда мяса не найдешь. А чтобы мясо осталось – надо ме-едленно, аккура-атно… Может быть, уговорить корову: ты, мол, не мучься, мы тебя аккуратно и перережем тебе горлышко, чтобы кровушка твоя вытекала… А мучиться не надо! Умри, родная, спокойно и весело. Потому что ТАК НАДО. Нам надо. И Бог дозволяет.

Вот не могу я, друзья, во всем разобраться…"

Думается, подобные мысли не раз возникали не только у опубликовавшего эти свои заметки в интернете Ю. Золотарева, но и почти у каждого нормального человека: насколько морально то, что мы употребляем в пищу мясо животных? Не является ли забой животного, по сути дела, таким же преступлением, как и убийство человека?

Автор этой книги не знает, о каком именно священнике говорит Юрий Золотарев, но в данном случае это и неважно. Высказанная этим неизвестного вероисповедания, скорее всего, православным священником мысль о том, что заповедь "не убий" относится только к человеку, что животных нельзя мучить, но можно забивать для употребления в пищу предельно четко совпадает с позицией по данному вопросу и иудаизма, и ислама.

Однако вслед за этим неминуемо встает вопрос о том, можно ли убить животное, не мучая?

Даглас, доводя в своем "Путеводителе для путешествующих по галактике автостопом" данный вопрос до абсурда, создает образ животного, видящего изначально свое главное предназначение в жизни в том, чтобы его убили и съели, и даже обученное человеческим голосом упрашивать, чтобы это сделали как можно скорее. И доказывает, что если бы кому-либо и в самом деле удалось бы вывести такую породу животных, то мы уж точно не могли бы есть их мясо – совесть бы замучила.

Однако главного вопроса о том, можно ли придумать безболезненный для самих животных способ их забоя эта блестящая литературная шутка Дагласа, как вы понимаете, не снимает. Но евреи убеждены, что известен ответ на этот вопрос: с их точки зрения существует только один способ такого забоя – кошерный еврейский забой, называемый "шхита".

Только мясо животного, забитого методом "шхиты", с точки зрения, иудаизма считается разрешенным в пищу. Причем, согласно Талмуду, речь опять-таки идет о заповеди, касающейся как евреев, так и неевреев.

Животное, убитое любым другим способом, кроме шхиты, было ли оно зарезано ножом, застрелено из ружья, поражено электротоком и т. д., становится "невелой", что в переводе с иврита означает "падаль". То есть по самой своей сути оно ничем не отличается от падали, а потому его категорически запрещено употреблять в пищу какому-либо человеку, неважно, является он евреем или нет.

Таким образом, как уже было сказано, изначальная кошерность самого животного является необходимым, но отнюдь недостаточным условием для того, чтобы его мясо было кошерным. Для этого необходимо сделать еще несколько шагов и первым из них является именно "шхита", осуществленный по самому строгому регламенту забой животного, даже незначительное отклонение от которого делает мясо трефным – то есть "растерзанным", "некошерным".

Суть шхиты, которую часто еще не совсем правильно называют "еврейским способом ритуального забоя", заключается в том, что предельно острым, не имеющим ни одной зазубрины ножом еврейский резник (на иврите он называется "шойхетом" – нетрудно догадаться, что слово это является производным от слова "шхита") должен молниеносно, одним движением перерезать пищевод и дыхательное горло животного.

При этом перерезаются также кровеносные сосуды и нервы, и животное быстро теряет сознание. При этом в момент проведения ножом по горлу животное не чувствует боли именно из-за предельной остроты лезвия ножа – вспомните, что, порезавшись бритвой, человек обычно не чувствует боли и понимает, что порезался лишь потому, что у него течет кровь. Ну, а после того, как резник сделал шхиту, животное также не может чувствовать боли, так как у него перерезаны нервы, передающие сигналы в мозг, да и сам мозг больше не снабжается кровью.

Однако принципиальное отличие шхиты от всех других видов забоя, подчеркивают раввинистические авторитеты, проявляются не только и не столько на физическом уровне, то есть в том, что речь идет о безболезненном способе забоя, при котором животное даже не успевает испугаться.

Главное различие между шхитой и способами забоя, принятыми у других народов мира, проявляется на уровне духовном. Дело в том, что, согласно Торе, любое живое существо после смерти приобретает особую, невидимую глазом и опасную не для тела, а для души ритуальную нечистоту – тумъу. И всякий, кто прикасается к любому мертвому телу, также заражается от него этой ритуальной нечистотой. Но вот животное, забитое методом шхиты такую нечистоту не приобретает – оно остается "чистым", и в этом – его главное отличие от падали. Этот момент прекрасно обыгрывает известный израильский русскоязычный писатель Яков Шехтер в своей повести "Астральная жизнь черепахи". Главный герой этой повести не имеет никакого отношения к евреям, но зато обладает экстрасенсорными способностями, и потому вынужден отказаться от употребления мяса, продающегося сначала в советских, а потом в российских магазинах, потому, что, как он сам это себе объясняет, оно "пахнет смертью". Но вот старые друзья приглашают его в гости в Израиль, в самолете израильской авиакомпании "Эль-Аль" ему предлагают курицу, и он с удовольствием ее ест, потому что – странное дело! – ее мясо было лишено "запаха смерти".

И объясняется все просто: в самолетах "Эль-Аль" пассажирам подается только кошерная пища. А под "запахом смерти" Шехтер явно имеет в виду "тумъу", которую обычные люди ощущать не в состоянии, но которую так остро чувствует его, наделенный сверхъестественными способностями, пусть и не имеющий никакого отношения к евреям герой.

Любопытно, что ни в Пятикнижии, ни в других книгах Священного Писания ничего не сказано о способе забоя скота. Но вот слово "шхита" как обозначение особого, единственно разрешенного способа забоя животных встречается повсеместно, а в книге "Дварим" прямо говорится:

"Когда захочешь есть мясо, ешь по желанию души твоей мясо… зарежь из крупного и мелкого скота твоего, который дал тебе Бог, как Я повелел тебе, и ешь в жилищах своих сколько угодно душе твоей. Только как едят оленя и барана ешь это…" ("Второзаконие", 12:20–23).

Слова "как Я повелел тебе" явно говорят о том, что есть некий способ забоя, указанный евреям самим Богом и которому необходимо тщательно следовать. Фраза "только как едят оленя и барана ешь" означает, что этот способ забоя в равной степени распространяется как на домашних, так и на диких животных. Следовательно, еврей не может убить какое-либо животное на охоте и есть его мясо, так как оно будет некошерным, даже если само это животное (как тот же олень) является кошерным. Если уж еврею очень хочется дичи, то он должен загнать того же оленя и лося или поймать его в силки, и затем произвести все ту же шхиту.

Сам способ, которым шхита производится, а также ее законы были, согласно комментаторам Писания, переданы Богом изустно, и уже затем тем же способом – из уст в уста – передавались в еврейском народе из поколения в поколение. Споры между раввинами лишь вызывает вопрос о том, кому первому Бог сообщил эти законы – Ною или Моисею. Сторонники версии о том, что первым, кому Всевышний сообщил, как именно следует безболезненно забивать животных в пищу, был именно Ной, исходят из того, что именно Ною и его потомкам Он разрешил употреблять в пищу мясо и, кроме того, Ной сразу после окончания потопа принес в жертву "чистых" животных.

Если следовать еврейской логике, то понятно, что Ной использовал для жертвоприношения именно шхиту – в противном случае оно не было бы угодно Богу. Далее из текста Торы следует, что праотец еврейского народа Авраам также был хорошо знаком со шхитой.

Однако противники этой версии опираются на устное предание, согласно которому в первый день после дарования Торы евреи ели только молочную пищу – именно потому, что у них не было кошерного мяса. А кошерного мяса у них не было именно потому, что они не были до того знакомы ни с правилами кошерного забоя, ни с правилами кошерования мяса.

А правила эти, между тем, предельно строги и детально разбираются в Талмуде и в неисчислимом множестве последующих сочинений выдающихся знатоков Пятикнижия и законоучителей еврейского народа.

Талмуд начинает обсуждение законов шхиты с вопроса о том, как именно должна производиться шхита, то есть когда забой животного может считаться кошерным, а когда нет?

Разбирая этот вопрос, еврейские мудрецы приходят к выводу, что дело не только в технике забоя – дело еще и в намерениях человека, забивающего животное.

Для того чтобы шхита была кошерной, необходимо не только, чтобы она была сделана по всем правилам, но и чтобы с самого начала животное умерщвляли именно с целью употребления его мяса в пищу, а ни с какой другой.