Профессия: разгадывать криминальные тайны

Профессия: разгадывать криминальные тайны
Пётр Никитин

Путь от преступления до наказания, который регулярно проходит следователь, нередко труден и долог. Автор показывает это на примере Алексея Горового, избравшего работу следователя своей профессией. Книга содержит нецензурную брань.

Профессия: разгадывать криминальные тайны

Пётр Никитин

© Пётр Никитин, 2024

ISBN 978-5-0062-8158-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О неисполненной клятве Гиппократа…

И не только о ней

1985 год не баловал Емельяновскую область погодой.

Прошедшая зима одолевала сильными ветрами, из-за которых даже небольшой, двадцатиградусный, морозец ощущался крепким – что уж говорить, когда он давил за тридцать…

А наступившее лето выдалось небывало жарким. Строителям и земледельцам, вынужденным проводить световой день под палящим солнцем, можно было только посочувствовать.

Людям старшего поколения с их возрастными проблемами сердечно-сосудистой системы в это лето тоже приходилось не сладко…

…Четвёртого июля в десять утра солнце уже пригревало, будь здоров. Но в кабинете следователя прокуратуры Веденеевского района летний зной пока не ощущался – окна выходили на теневую сторону, а две распахнутые форточки создавали небольшой сквозняк.

Хозяин кабинета, Алексей Горовой, склонясь над небольшой, но мощной стационарной лупой, внимательно рассматривал записи в раскрытом дипломе. Документ принадлежал руководителю гидростроительной ПМК Савельеву Геннадию Павловичу, дело о воровстве и должностных злоупотреблениях которого расследовала сейчас районная прокуратура. Некоторые из работников ПМК, изобличавших Савельева, высказали следователю свои сомнения в наличии у начальника высшего строительного образования – слишком часто тот допускал в работе дилетантские ляпы. Горовой изъял савельевский диплом, он был выдан Иркутским политехническим институтом, и направил в институт соответствующий запрос. Вчера из Иркутска пришёл ответ: Савельев среди выпускников вуза и получателей дипломов не числился. И вот теперь Горовой изучал «липовый» документ, чтобы определиться с направлениями своих дальнейших поисков. Если на нём обнаружатся следы подчисток, травления старых записей с внесением новых – это одна история, требующая искать областных криминальных умельцев. Если следов подделки не обнаружится, значит, кто-то из сотрудников Иркутского политехнического института, имеющий доступ к бланкам дипломов – документам строгой отчётности, незаконно заполнил один из них на имя Савельева. Это будет совсем другая история, и искать её концы придётся в другом регионе… Конечно, подделка документов – малозначительное преступление, «вшивота» (выражаясь оперским языком), на которую жалко тратить много времени. Но за этой мелочью мог скрываться и более серьёзный криминал – подкуп должностного лица за оформление и выдачу «липы».

Дверные петли негромко скрипнули, и в кабинет следователя бочком, не захотев отворять вторую створку, вошёл прокурор района Курзенков. Вслед за ним в дверном проёме показалась женщина средних лет… с заплаканным лицом.

– Алексей Петрович, – обратился Курзенков к следователю. – Отложи на время текущую работу, требуется составить протокол принятия устного заявления. У Ирины Михайловны несколько дней назад умерла мать, проходившая курс лечения в стационарном отделении нашей центральной районной больницы. Так вот, Ирина Михайловна считает, что смерть матери находится в причинной связи с бездействием медицинских работников, которые, по её мнению, несвоевременно госпитализировали больную, не обеспечили ей должное лечение в стационаре.

– Хорошо, Роман Александрович, я всё сделаю, – сказал Горовой. – Вас, Ирина Михайловна, попрошу присесть. Сейчас я проведу на столе небольшую приборку, и вы мне расскажете о своей беде.

– Не забудь зарегистрировать заявление у Раисы Семёновны. Тебе же и проводить по нему проверку, – напомнил прокурор перед уходом.

Следователь убрал в шкаф штатив с лупой, позаимствованный на время в РОВД, запер в сейф диплом Савельева и, наконец, опустился на стул.

– Примите мои соболезнования, – сказал он. – Прошу рассказать мне подробно, кто вы и что заставило вас прийти в прокуратуру.

– Я местная, родилась и выросла в Веденеево. Сейчас живу с семьей в Мурманской области, – начала свой рассказ заявительница. – Моя мама, Будько Вера Васильевна, воспитывала меня одна. В девичестве у меня была фамилия, как у неё, сейчас ношу фамилию мужа, офицера-подводника – Красикова. Неделю назад мне пришла телеграмма от родственников, извещавших о маминой смерти. Я взяла на работе отпуск без содержания и прилетела сюда. Из медицинской справки и свидетельства о смерти, выданного в ЗАГСе, узнала, что причиной смерти явился разрыв миокарда. На похоронах было много народу: родственники, соседи, мои и мамины знакомые. Некоторые из присутствующих на похоронах прямо винили в маминой смерти врачей райбольницы, утверждая, что медики долго не хотели её госпитализировать, не смотря на признаки инфаркта, а, поместив, в конце концов, в одну из палат терапевтического отделения центральной больницы, никакого внимания не уделяли. Маме было всего шестьдесят девять лет. Я хочу, чтобы врачи, виновные в её смерти, были строго наказаны. Мама была для меня всем на этом свете… – Красикова расплакалась.

– Как я вас понимаю. Нас тоже мама в одиночку воспитывала… Плакать не нужно, слезами вашу маму уже не вернуть.

– Извините за слёзы… жалко маму… жалко себя. И обидно за маму, она не заслужила такого чёрствого к себе отношения. Как тут сдержишься?

– Надеюсь, вы далеки от мысли, что я прямо сейчас вскочу на коня и совершу сабельный наскок на районную больницу, рубя головы направо и налево? У меня несколько иные полномочия, чем у кавалериста. Я должен провести тщательную проверку вашего заявления. Это кропотливая работа, не на один день. Если в действиях кого-либо из медработников будут усмотрены признаки преступления, то я обязан буду возбудить уголовное дело и расследовать его, потом направить дело в суд, а уже он воздаст каждому по его заслугам.

– Я человек образованный и всё понимаю, – грустно произнесла Красикова. – Вчера я ездила в областной центр, ходила на приём к заведующему здравотделом облисполкома, подала ему письменную жалобу на врачей. Почти весь вчерашний день я провела в дороге, времени для раздумий было предостаточно – меня одолевали и одолевают мысли, что у медработников везде круговая порука, что я не добьюсь справедливости в облздравотделе. Эти опасения заставили меня пойти к прокурору.

– Мне для работы будет важен каждый документ, имеющий отношение к госпитализации вашей матушки, её лечению, смерти, поэтому мне от вас потребуются свидетельство о смерти и ответ облздравотдела после его получения, – сказал следователь. – Я сделаю с них заверенные копии и верну.

– Хорошо, вы получите эти документы.

– У меня могут возникнуть к вам дополнительные вопросы. Как долго вы планируете находиться в Веденеево?

– Не больше двух дней.

– На тот случай, если будет возбуждено уголовное дело, мне важно знать, кого признавать потерпевшим, лично вас или кого-то из ваших родственников?

– Конечно же, меня.

Алексей, провожая Красикову, предупредительно распахнул перед ней дверь, намереваясь также выйти на крыльцо и глотнуть свежего воздуха – принятие заявления заняло немало времени.

– У вас взгляд доброго человека, хочется верить в вас, – произнесла женщина, глядя в его глаза.

– Я вовсе не добряк, всего лишь стараюсь быть справедливым по отношению к людям. Пообещать вам могу только одно – то, что честно выполню свою работу… А там уж, что проверка покажет.

Разбираться с казусами врачебной деятельности Горовому ещё не доводилось. Ни с простыми, ни с замысловатыми.

Алексей получил диплом Емельяновского государственного университета по специальности «правоведение» с присвоением квалификации юриста пять лет назад, тогда же был принят на службу в органы прокуратуры.

Однако первые три года после того, как учёба на юрфаке осталась за кормой, ему суждено было выполнять надзорную работу в должности помощника районного прокурора. Всё это время следственная работа, о которой мечталось со школьных лет – с той самой поры, когда в его девятый «а», на классный час, посвящённый вопросу профессиональной ориентации, был приглашён следователь районной прокуратуры, поведавший старшеклассникам о сути и некоторых подробностях выполняемой им работы, – по-прежнему оставалась лишь в мечтах.

Тому были свои причины.

В Союзе уже около десяти лет действовало положение о персональном распределении молодых специалистов, утверждённое Министерством высшего и среднего специального образования, согласно которому выпускник вуза обязан был отработать три года по месту его распределения. Емельяновский государственный университет не был исключением из правил, и за полгода до вручения дипломов выпускной курс юридического факультета (чуть более шести десятков человек) был поочерёдно приглашён на заседание специальной комиссии, весьма представительной, решавшей вопросы персонального распределения. «Покупатели» на новоиспечённых юристов прибыли из разных регионов Союза. Свои заявки они прислали в университет заблаговременно. Основная масса заявок поступила от правоохранительных органов, требовались также юрисконсульты на предприятия, преподаватели права в учебные заведения, ну и, конечно, судейские работники, адвокаты.

Принцип распределения молодых специалистов был предельно прост: чем больше баллов ты набрал за свою успеваемость и общественную деятельность, тем больший выбор тебе предоставлялся по вакантным должностям, заявленным организациями. У Горового показатели успеваемости были приличными, и набранных баллов хватило на то, чтобы оказаться в списке претендентов на имеющиеся в Емельяновской области вакансии следователей районных и городских прокуратур.

Спустя пару месяцев на факультетской доске объявлений появилось распоряжение декана, обязывающее всех без исключения выпускников пройти углубленное медицинское обследование в поликлинике областного УВД (студенты назвали его «офицерской» медицинской комиссией). Никаких разъяснений на этот счёт от декана не последовало. На факультете со скоростью лесного пожара распространились толки о том, что по некоему указанию обкома партии итоги предварительного распределения будут переиграны с целью максимального укомплектования штатов милицейского следственного аппарата области.

Горовой, чувствуя в мутных телодвижениях деканата подвох и угрозу для своих планов, проходить медицинскую комиссию не стал.

За несколько дней до вручения дипломов выпускники были приглашены на окончательное распределение. Горовой просидел у дверей аудитории, в которой заседала комиссия, несколько часов. В этот раз его пригласили в числе последних. «Рулил» ходом заседания декан факультета Абласов.

– Потрудитесь объяснить нам, Алексей Петрович (с недавних пор преподаватели взяли за привычку называть пятикурсников коллегами и именовать не иначе, как по имени-отчеству), почему вы не значитесь в списке лиц, прошедших медицинскую комиссию? – сведя нахмуренные брови к переносице, спросил он. – Вы считаете себя умнее других?

– Вовсе нет! – возразил Алексей. – Я всего лишь стремился не дать вам повода отправить меня общим чохом на службу в МВД. Я не для того пять лет корпел над учебниками, чтобы расследовать семейные мордобои, пропажи кур и гусей…

За спиной Горового послышался негромкий шелест реплик, смешков.

– Я ещё на предварительном распределении объяснил вам, Александр Павлович, что моя цель – должность следователя прокуратуры. Я о ней давно мечтаю. После преддипломной следственной практики это моё стремление стало твёрдым и бесповоротным, – продолжал Горовой. – Для поступления на данную должность мне нет нужды проходить углубленную «офицерскую» медкомиссию, достаточно представить в отдел кадров справку о прохождении обычного медосмотра.

– Да кто ж возьмёт на работу в прокуратуру человека с такой исполнительской дисциплиной, как ваша? – не унимался, брызжа ядом, Абласов.

– С дисциплинированностью у меня всё в порядке, не зря же я два года пробыл в строю при прохождении срочной армейской службы. А что касается ситуации с медкомиссией, то в ней виноваты вы, – нисколько не смущаясь присутствующих, заявил Горовой, не видевший нужды делать перед Абласовым реверансы – тремя днями ранее декан долго цеплялся к его ответу на госэкзамене, и из-за этих придирок его оценка была снижена на балл. – Вы же не сочли нужным объяснить, почему углубленное медицинское обследование должны проходить все выпускники, а не те из нас, кто стремится в МВД. Мне тоже требовались ваши разъяснения, для уверенности в том, что медицинский документ о моей пригодности к службе в органах внутренних дел не навредит моим личным планам относительно трудоустройства в прокуратуре.