Профессия: разгадывать криминальные тайны

Следствие сосредоточило свое внимание на поисках очевидцев преступления. И это было вполне логичным: приезд автомобиля, звук выстрела и шум драки, которыми сопровождалось убийство, обязательно должен был слышать и наблюдать кто-то из местных жителей. В результате предпринятого сотрудниками милиции подворного обхода района «Бугульма» были исписаны горы бумаг, однако сведений, полезных для раскрытия преступления, было добыто ничтожно мало.

Но кое-что в осадок выпало…

Молодая женщина Людмила Куликова, проживающая на улице Щорса неподалеку от места происшествия, рассказала, что утром в день обнаружения тела убитого Самойлова, она проходила по переулку за домом Кенига, ведущему через пустырь на соседнюю улицу Тургенева. Обратила внимание на длинный след волочения шириной около шестидесяти сантиметров, ведший от пустыря к месту обнаружения трупа. След проходил по краю дороги, иногда – по обочине дороги. Перед началом спуска на пустырь, который располагался в низине, на этом следе было обширное пятно крови.

За пустырем, на улице Тургенева, проживала семья Лазаревых, у которых в субботу гостили Самойловы. Поэтому вполне закономерной стала версия о причастности этой семьи к убийству. В доме Лазаревых мог возникнуть конфликт, дошедший до крайности – применения ружья, после чего убийцы волоком перетащили тело потерпевшего Самойлова на улицу Щорса. Поскольку Самойлов продолжал подавать признаки жизни, то добили его поленьями. Туда же перегнали автомобиль – подальше от дома Лазаревых. Вписывается такой расклад в картину объективных данных?.. Вполне.

Судя по бумагам, отрабатывали Лазарева Николая, главу семьи, на причастность к убийству основательно. «Кололи» на официальных допросах – зацепок ноль, осматривали дом и двор Лазаревых – улик ноль, проверяли «по низам», оперативными методами с использованием агентурных возможностей – результат тот же, нулевой.

Следователь Ивлев и оперативники арсентьевского угрозыска работали и по другим версиям. Проверяли Якова Кенига, обнаружившего труп. «Прошерстили» местных владельцев охотничьих ружей, особенно тех из них, кто был склонен к пьянству, хулиганским выходкам. Ничего полезного для раскрытия убийства эта работа не дала. Первые значимые сведения, те, что приоткрывали завесу тайны над гибелью Самойлова Алексея, появились в деле лишь в конце апреля – через два месяца после убийства. Это были показания девятнадцатилетней студентки лесотехнического техникума Ирины Ивашковой, жительницы города Мариинска Кемеровской области.

Допрос проходил в Мариинске.

– Двадцать пятого февраля вся наша семья – родители и мы с младшим братом, находилась в гостях у родственников в городе Арсентьевске Емельяновской области, – показала девушка. – Дядя Андрей Кыров, брат моей матери, выдавал замуж старшую дочь своей нерегистрированной жены Громоздиной. Празднование свадьбы проходило в огромном доме родителей жениха, живущих в частном секторе на окраине города – в том же районе находился дом Кырова с Громоздиной. Свадьба продолжалась допоздна, на ней присутствовало много молодёжи, было весело. Брату Сергею сидеть за столом быстро наскучило, и он ещё засветло отправился домой к дяде, где мы остановились и где находились все наши вещи. А я оставалась на свадьбе до самого её окончания… В первом часу ночи гости со стороны невесты, я в том числе, отправились на ночлег в дом Кырова и Громоздиной. По дороге одного из родственников зацепила проезжавшая мимо легковая машина, пьяные мужчины затеяли драку с водителем. Смотреть на это было неприятно, и я ушла вперёд. Через какое-то время меня догнали остальные… Укладываясь спать, слышала как два моих дядьки, хозяин дома и его брат Анатолий, они были сильно обозлены, порывались пойти на улицу и «грохнуть» водителя. Женщины их отговаривали, не отпускали… Проснувшись утром, увидела, что родители спешно собираются в обратную дорогу. Родственник хозяйки дома Громоздиной, которого ночью сбила автомашина, был мне незнаком, он всё утро громко стонал и матерился, женщины говорили, что у него, скорее всего, сломаны рёбра и что необходимо везти его в больницу… Идя на автовокзал, мы увидели на месте ночной драки всё тот же автомобиль и неподвижно лежавшее рядом с ним тело полураздетого мужчины. Мать сказала, что это вчерашний водитель, что его убили её братья, Андрей и Анатолий Кыровы, просила не распространяться об этом среди знакомых.

Горовой не нашёл в уголовном деле данных о том, как следователь Ивлев вышел на Ивашкову. Но прокурор Угрюмов был в курсе событий, и просветил его по этому вопросу. По словам Угрюмова, Ирина Ивашкова не умела хранить секреты и поделилась ими со своими друзьями, от которых информацию утекла к сыскарям мариинского уголовного розыска, а те в свою очередь оперативно вышли на связь с Арсентьевским ГОВД..

Когда следователь Ивлев встретился с родителями Ирины, те стали всё отрицать: «Никаких драк в Арсентьевске не видели и не участвовали в них. Что касается дочкиных показаний, то это фантазии юной девицы с неокрепшей психикой, которой после выпитого на свадьбе вина приснился дурной сон».

Вернувшись из Кузбасса, Ивлев допросил родственников Кырова и Громоздиной, присутствовавших на свадьбе – некоторые из них подтвердили рассказ мариинской студентки Ивашковой. Эти люди пояснили: мужчиной, которого сбила машина Самойлова, был Александр Вайсунс, – муж младшей сестры Ольги Громоздиной, проживающий с семьёй в Новосибирске.

Допрошенный Вайсунс отрицал своё участие в каком-либо дорожно-транспортном происшествии, но судебно-мединская экспертиза обнаружила у него костную мозоль (след сросшегося перелома) девятого ребра справа.

Всё это послужило основанием для ареста братьев Кыровых, для предъявления им обвинения: Андрею – в убийстве Алексея Самойлова, Анатолию – в пособничестве убийству. Однако, они вину не признавали. Обыск в доме Кырова Андрея ничего не дал, ружьё обнаружено не было.

Через несколько дней в областную прокуратуру поступили жалобы двух свидетелей, утверждавших, что они оговорили братьев Кыровых под нажимом сотрудников уголовного розыска и следователя прокуратуры Ивлева. Туда же поступила жалоба Александра Вайсунса, сообщавшего об отсутствии у него на девятом ребре справа, равно как и на других ребрах правой половины тела, следов перелома. В подтверждение своих слов Вайсунс прилагал к жалобе соответствующую справку одной из новосибирских поликлиник.

…И вот теперь Горовому предстояло всю эту муть профильтровать и превратить если не в кристально чистую водицу, то, в крайнем случае,.. в меру прозрачную.

«Плюс – это то, что мы уже знаем: кто, как и по каким мотивам убил Самойлова, – размышлял он. – Минус в том, что все действующие лица кровавой драмы состоят в родстве между собой, а поэтому будут всеми силами выгораживать братьев Кыровых. Показаниям Ивашковой Ирины нужно искать вещественные подтверждения, они не люди, не скажут в суде „Я беру свои слова обратно!“, а покажут что-то одно – да или нет. Но, где их сейчас найти, эти вещественные доказательства, когда прошло столько времени?».

Горовой разумел, что более других об обстоятельствах убийства осведомлена Громоздина Ольга, сожительница Кырова Андрея. Но она не захотела откровенничать на допросе у Ивлева, отрицала даже очевидные факты. Явившись по вызову, смуглолицая, начавшая слегка расплываться сорокалетняя женщина вновь сидит перед столом следователя, теперь уже напротив Горового. Всеми силами старается вести себя независимо, даже попросила у следователя сигарету, заметив на его столе раскрытую пачку «Стюардессы». Но надо было быть совсем незрячим, чтобы не заметить в глубине её глаз – страх и тревогу, плохо запрятанные.

Громоздина долго отвечала на задаваемые вопросы откровенным враньём, отчаянно запиралась. Чтобы уличить её во лжи, Алексею пришлось огласить показания Фоминой Анны, сестры Громоздиной.

– Много ли надо, чтобы запугать сельскую учительницу? Ваш следователь Ивлев угрожал ей пистолетом, мне об этом достоверно известно после откровенного разговора с сестрой. Постыдились бы! – перешла на встречные обвинения Громоздина – она явно была готова к такой постановке вопроса.

– Вы лжёте! – коротко бросил Горовой. Объяснять, почему он так решил, не стал. Не рассказывать же ей про то, что несколько лет назад всем следователям прокуратуры было предложено сдать оружие, это были, в основном, советские пистолеты системы Токарева и трофейные немецкие «Вальтеры» да «Парабеллумы», под предлогом замены на новое, единого образца. Замена оружия затянулась, и пока оно осталось лишь у тех редких единиц, кто решил не сдавать его, а ещё – у фронтовиков, имеющих наградные пистолеты.

Следователь зачитал Громоздиной фрагменты показаний Ивашковой Ирины.

– Я не хочу слушать вздор и нелепые фантазии этой девчонки, – поджав губы, заявила допрашиваемая.

Но Горовой не был лыком шит и прекрасно знал: у неё, как у всякой женщины, имелась «ахиллесова пята» – благополучие детей. Следователю сейчас было не до реверансов – убийство человека это не кража цыплят. Не осталось у него других вариантов, как поддавливать на эту женскую слабину, обрисовывая в мрачных тонах жизненные трудности подрастающего Серёжки и четырнадцатилетней Алёнки, с её проблемами переходного возраста, в случае, если их мать «сядет» за сокрытие тяжкого преступления. …Громоздина всплакнула, попричитала: «Кыров меня прибьёт!», а потом заговорила… и не просто заговорила, а рассказала всё. Тянуть из неё слова не пришлось, они полились непринуждённо и легко. Было понятно – женщина устала носить в себе тягостное бремя.

– Я была счастлива, живя за первым мужем. Родила ему двух дочек, Светлану и Алёнку. Мы вместе прожили восемь лет, – поведала Громоздина. – Однажды во время отпуска Женя, так звали мужа, поехал к сестре – у неё собиралась их многочисленная родня, чтобы помочь в строительстве дома. Но в пути ему не повезло – автобус столкнулся с панелевозом, гружённым бетонными плитами. Через два года после смерти мужа встретила Андрея Кырова, он мне показался интересным мужчиной: бывший военный, самостоятельный и хозяйственный человек. Андрей жил под Омском, к нам в Арсентьевск приехал навестить своего младшего брата Анатолия. Вскоре после знакомства Кыров предложил жить вместе, и я согласилась – в одиночку, без мужской опоры, поднимать детей не просто. Мы сошлись. Я от него родила сына Мишатку, которому сейчас четыре года. Андрей по характеру очень вспыльчив, но его нервные вспышки быстро проходят, он добр по отношению ко мне и детям, и мы уживались. У меня в трудовой книжке всего одна запись – инспектор Госстраха. Кыров трудился на разных предприятиях – у нас в городе трудно найти хорошую вакантную должность. Последние два года он работал механиком драги в Турочакской старательской артели, базирующейся в Горном Алтае. Работа вахтовая: две недели работаешь, потом две недели отдыхаешь. В конце прошлого года моя старшая дочь Светлана и её жених Чичеров Сергей подали заявление в ЗАГС, торжественная регистрация брака была назначена на двадцать пятое февраля. У Чичеровых, родителей жениха, живущих, как и мы, на «Бугульме», только на другом её краю, большой и просторный дом. Сваты предложили отгулять свадьбу у них, мы с Кыровым согласились. В день свадьбы к нам съехалось много родственников – из Новосибирска, с Алтая и Кузбасса, многие из них остановились в нашем доме. Двадцать пятого февраля после ЗАГСа молодожёны и все приглашённые отправились в дом Чичеровых. Отпраздновали торжественное событие честь по чести: дочка с мужем, сваты и гости были довольны. У нас с хозяйкой дома день свадьбы прошёл в непрерывных хлопотах – хотелось, чтобы гости чувствовали себя комфортно, и на столах было чего выпить и чем закусить. Приехавшие сёстры активно помогали мне. Застолье продолжалось до полуночи. В первом часу ночи мы с Андреем и часть гостей отправились к нам домой на ночлег, – по просьбе Горового Громоздина перечислила всех поимённо.

Давно пришло время обеда, но Горовой не прерывал допрос – ещё собьёшь женщину с настроя на откровенный разговор, а она только-только начала говорить о самом важном. Как потом вернуть ей этот настрой?

– Мы дошли до улицы Щорса, на которой живём. Было безлюдно, машин не было, поэтому мы шли по проезжей части улицы. До дома было уже недалеко, когда впереди показался легковой автомобиль, двигавшийся нам навстречу. Освобождая машине путь, все сошли с дороги на обочину. Замешкался лишь новосибирский гость – Александр Вайсунс, муж моей сестры Валентины, который был пьянее других, его при ходьбе «штормило». Водитель автомобиля, чтобы избежать столкновения, резко свернул вправо, но всё равно краем машины зацепил и опрокинул на снег Вайсунса. Автомобиль проехал немного по обочине и остановился. Упавший Вайсунс начал стонать, громко ругаться. Мой Кыров подбежал к машине, распахнул дверцу и вцепился в водителя, вытащил его из-за руля и тут же ударил кулаком в лицо. Незнакомец, высокий мужчина средних лет, в ответ ударил по лицу Андрея. Началась драка, к которой подключились Кыров Анатолий и их зять Ивашков. Водитель вначале бойко отбивался, но силы были неравные, и позднее он лишь закрывал руками голову от ударов. Братья Кыровы сбили его с ног, стали пинать ногами, а потом ещё и бить по голове поленьями, что были сложены у ограды дома, находившегося поблизости. Я бросилась разнимать мужчин, но Андрей рыкнул на меня. Я заметила, что у него разбит нос, что сам он находится во взбешённом состоянии – его в такие минуты лучше не трогать, и перестала вмешиваться. Конфликт продолжался ещё несколько минут, потом мы все ушли домой, а избитый водитель остался лежать на снегу. Всю дорогу Кыров, взвинченный и не отошедший от драки, грозился взять дома двустволку, вернуться и пристрелить незнакомца. Придя домой, Андрей, не раздеваясь, прошёл на кухню, побыл там немного, после чего пошёл на веранду. Я последовала за ним, так как знала, что в кладовой (вход в неё с веранды) у него хранится двуствольное ружьё. Не смотря на мои уговоры отказаться от своего намерения, Кыров вынес из кладовой ружьё и горсть патронов, зарядил оба ствола и вышел на улицу. За ним молча проследовал младший брат Анатолий. Меня не оставляла надежда отговорить Андрея от душегубства. Я позвала сестру Валентину, мы оделись и поспешили к месту драки. Пришли. Автомобиль стоял на прежнем месте, но рядом никого не было: ни водителя, ни Кыровых. В это время со стороны пустыря, расположенного поблизости, раздался голос Кырова Андрея – он громко матерился. Затем раздался грохот выстрела. Через несколько минут Кыровы волоком притащили к машине тело водителя – хотели запутать следы. Тот ещё был жив и негромко стонал. После этого мы вернулись домой. Дети спали. Мужчины стали пить на кухне самогон, принесённый со свадьбы. Женщины находились рядом. Договорились никому не рассказывать о происшедшем… Наутро Андрей разобрал ружьё и сжёг его деревянные части в печи, металлические части унёс к речной протоке и утопил в проруби. Гости стали собираться домой, идти к сватам, куда все были приглашены на празднование второго дня свадьбы, никто не хотел – причина нежелания была ясна без всяких слов.

Лишь моя сестра Валентина Вайсунс и её муж задержались у нас ещё на два дня – у Александра сильно болел бок, ушибленный автомобилем, но за медпомощью он не обращался, чтобы не привлекать внимание. Позднее, уже из Новосибирска, сестра по телефону сообщила, что врачи обнаружили у мужа перелом ребра, из-за чего он не полетел в Уренгой, где работал вахтовым методом на буровой.

– С какой целью Кыровы сняли с тела потерпевшего Самойлова одежду?

– Перед тем как уйти домой Кыров Андрей сорвал с мужчины пиджак с рубашкой и бросил рядом. Сделал он это, чтобы Самойлов окончательно замёрз,.. ведь он ещё был жив…

– Двадцать шестого февраля после обнаружения трупа работники милиции проводили на улице Щорса подворный обход. К вам приходили? Что вы им говорили?

– Приходили, в одиннадцатом часу. У нас к этому времени почти все гости отправились домой, остались лишь моя сестра Валентина Вайсунс и её муж. Я уже знала от соседей, что обнаружен труп неизвестного мужчина, что понаехало много милиции – одни работают возле тела, а другие ходят по домам. Спешно отправила Кырова и сестру к сватам – надо же было на второй день свадьбы кому-то с нашей стороны бросить молодожёнам денег «на сор». Как потом объяснишь отсутствие гостей со стороны молодой жены? К тому же опасалась, что сотрудники милиции, увидев распухший нос Кырова, сразу же заподозрят его в участии в драке и убийстве. Валентина с Андреем ушли к Чичеровым другой улицей, чтобы не проходить мимо того места, где лежал убитый, и не мозолить глаза милиции. Дома остались я, дети и Вайсунс Александр, который, изрядно похмелившись утром, спал на диване. Я с дрожью в коленках ждала прихода милиции, была готова к аресту – наша улица хорошо освещается ночью, и нас могли увидеть и узнать люди, живущие рядом с местом драки… К нам пришёл участковый и ещё один мужчина, одетый по «гражданке». Они уже знали о свадьбе дочери. Сообщили мне о найденном трупе Самойлова и спросили, не проходил ли кто из нас ночью мимо дома Якова Кенига, не видел ли чего. Я соврала и сказала, что мы с родственниками рано вернулись со свадьбы и тут же легли спать. Мне задали вопрос, что это за пятно крови на снегу рядом с дорожкой, ведущей к вашему дому. Я обомлела – кровяной след оставил разбитый нос Андрея. Пришлось опять соврать и сказать, что у одного из родственников перед отъездом поднялось давление и пошла носом кровь, и это могла быть его кровь. Добавила также, мол, мне некогда с ними беседовать – спешу уйти к сватам. Милиционеры развернулись и ушли.

– Вам известны ориентиры места, где Кыров утопил ствол и другие металлические части ружья?

– Нет, не известны.

– Куда вы уносите золу из печи?

– Ссыпаем в кучу за баней.

– По милицейским учётам ваш сожитель не числится среди владельцев охотничьих ружей. Откуда у Кырова ружьё?

– Ружьё появилось в нашем доме года три назад. Андрею его уступил за две бутылки водки товарищ, Коля Сысоев – они вместе работали в транспортном цехе картонно-рубероидного завода. Двустволка всегда стояла в углу кладовой, я её особо не рассматривала, но видела, что она далеко не новая. Сысоеву двустволка досталась после смерти отца, а у Коли своих ружей – два или даже больше,.. так говорил Кыров.

Пока Громоздина читала протокол допроса, а он был не маленьким, Алексей по телефону вызвал из ГОВД эксперта-криминалиста и оперативника угрозыска. Вместе с ними Горовой поехал домой к Громоздиной и провёл осмотр приусадебного участка. За баней находилась куча шлака, куда ссыпалась печная зола. Перелопатив эту кучу, они, к большому своему удовлетворению, нашли то, что искали… мелкие металлические детали сожжённых деревянных частей ружья: ложевую антабку, ввинчиваемую в приклад стальную округлую скобку для крепления ремня, и слегка покорёженную от воздействия высокой температуры защёлку цевья (защёлку ствольной накладки).

На очных ставках с Громоздиной родственники стали подтверждать её показания. Упорствовали лишь братья Кыровы и Александр Вайсунс.

Подвижки в расследовании радовали Горового. Не давала покоя одна неувязка. Свидетели чётко и ясно говорили – у Вайсунса после столкновения с автомобилем был ушиблен левый бок. Тогда почему эксперт указывал на перелом ребра на правом боку?

Не один день Алексей бился над этим противоречием, от дум «извилины заплелись в косички», а логичного объяснения этой нестыковке не находилось. Судебные медики – первые помощники в работе следователя, и Горовой привык доверять им, как самому себе. Не было в его практике случая, чтобы эксперты подвели.

Через две недели комиссия экспертов выдала заключение, подтверждающее правоту новосибирского хирурга: у Вайсунса отсутствуют следы переломов рёбер на правой половине тела, в то же время у него имеется след сросшегося перелома девятого ребра слева. Кляня арсентьевского судебно-медицинского эксперта Пятакова за отнятое время и потраченные нервы, Горовой отправился в городской морг.

– Что скажете, уважаемый? – следователь протянул Пятакову заключение повторной экспертизы и начал заполнять бланк протокола допроса.

Прочтя документ, судмедэксперт непонимающе взглянул на Алексея, потом поднялся и вышел из кабинета. Через несколько минут он вернулся, неся в руках материалы по экспертизе Александра Вайсунса.

– Что тут скажешь, мои коллеги из областного бюро правы – у этого человека, действительно, был перелом ребра слева, а не справа, как я указал. Это моя ошибка. Видимо, когда я надиктовывал машинистке текст заключения, то повернул к себе рентгеновский снимок не той стороной. Это же было двадцать седьмого февраля… в понедельник, – заглянув в календарь, сказал он. – А по понедельникам у нас запарка, не тебе рассказывать – за выходные дни накапливается большое количество неисследованных трупов…

Пятаков был значительно старше Горового по возрасту. Будь эксперт помоложе, Алексей высказал бы ему простыми и понятными русскими словами всё, что о нём в этот момент думает. По сумрачному взгляду, брошенному следователем, Пятаков понял настрой Горового, начал извиняться:

– Прости, Алексей Петрович, за допущенную оплошность! Все мы не без греха!.. Кстати, я родом из Веденеево, оттуда, где ты постоянно работаешь. Часто бываю на родине, у меня там мать живёт… От «здравия желаю» и других земляков часто слышу добрые отзывы о тебе…

В тот же день в прокуратуру по повестке явился водитель картонно-рубероидного завода Сысоев, которому следователем было предложено рассказать, при каких обстоятельствах у Кырова Андрея оказалось охотничье ружьё его умершего отца.

– Пусть Андрей не сочиняет! Не было у отца никакого ружья! – начал открещиваться Сысоев, решивший, что информация утекла от его приятеля Кырова.

А следователю было нечем прижать его и уличить.