Коко

Джентльмены, отныне вы часть огромной машины смерти.

Вот ваше оружие. Оно может помочь вам сохранить жизнь.

Великодушие, милосердие, уравновешенность.

Коко увидел слона, шагающего по широкой улице цивилизованного европейского города. Слон, втиснутый в застегнутый на все пуговицы элегантный костюм зеленого цвета, снимал шляпу перед идущими ему навстречу очаровательными дамами. Коко улыбнулся Джеймсу Бонду, который выскочил из своей шикарной машины, взглянул Коко прямо в глаза и тихим и округлым курсивом произнес:

– Пришло время вновь встретиться со слоном, Коко.

Спустя долгое-долгое время они с ручной кладью в руках стояли в проходе и ждали, когда Леди Дахау откроет дверь. Прямо перед Коко на уровне глаз маячил пиджак от синего льняного костюма Билли Дикерсона, весь в паутинке больших и маленьких складок, казавшихся такими уютными, легкими и непринужденными, что хотелось помяться самому – легко и непринужденно. Подняв взгляд повыше, Коко увидел растрепавшиеся светлые волосы Билли Дикерсона над идеальным воротником льняного пиджака. От старого доброго Билла приятно веяло мылом и средством после бритья: в это утро полчаса назад он уединился в туалете почти на полчаса, в то время как безвременье вдруг превратилось в местное время в Сан-Франциско.

– Бобби, – Дикерсон глянул через плечо на Коко, – если хочешь отменить наше пари, то я не против. Чумовое оно какое-то…

– Сделай одолжение, – отозвался Коко.

Леди Дахау дождалась сигнала и открыла дверь.

Они ступили в коридор холодного огня. Путь им указали ангелы, махнув пылающими мечами. Коко услышал отзвуки далекой перестрелки – знак того, что в принципе ничего серьезного не происходит: просто Железный Дровосек отправил нескольких парней израсходовать часть денег налогоплательщиков, выделенных на этот месяц. Холодный огонь, застывший узорно, как камень, колыхался под ногами. Здравствуй снова, Америка. Ангелы с пламенеющими мечами и калеными улыбками.

– А помнишь, я обещал тебе фокус?

Дикерсон кивнул, вопросительно выгнув бровь, и они с Коко зашагали к зоне выдачи багажа. Мало-помалу ангелы с пылающими мечами утрачивали свою божественность, превращаясь в бортпроводниц в форме, тянущих за выдвижные ручки сумки на колесиках. Под ногами завитки холодного пламени застыли ледяными узорами.

Коридор шел прямо ярдов двадцать и с уклоном заворачивал направо. Повернули направо и они.

– Ну наконец-то туалет! – воскликнул Дикерсон, прибавил шагу и толкнул плечом дверь.

Улыбаясь, Коко прогулочным шагом последовал за ним; воображение нарисовало ему пустое бело-кафельное помещение.

Мимо прошла женщина в ярко-желтом платье, и от нее повеяло таким знакомым ароматом вечности – горячим и кровавым. На мгновение в руке ее ослепительно сверкнул меч. Он толкнул дверь мужского туалета, и ему пришлось переложить свою сумку в другую руку, чтобы открыть вторую дверь, что была за первой.

У одной из раковин мыл руки лысый мужчина. Склонившись над соседней раковиной, мужчина без рубашки соскабливал пену с лица синим пластиковым станком. Коко весь подобрался. Старина Билли стоял в дальнем конце длинного ряда писсуаров, половина из которых были заняты.

Коко видел в зеркале его напряженное, обеспокоенное лицо.

Он подошел к первому писсуару и сделал вид, будто мочится, а на самом деле дожидаясь, пока все уйдут и оставят его с Дикерсоном наедине. Внутри него будто что-то освободилось, распрямилось, словно пружина, под ребрами завибрировало и затрепетало, голова закружилась, и он покачнулся.

На несколько мгновений он вдруг увидел себя в Гондурасе: его работа либо завершена, либо должен начаться новый ее этап. Под огромным безжалостным солнцем маленькие люди с кирпичного цвета кожей толпились вокруг комичного вида провинциального аэропорта: полуразвалившиеся лачуги, бездельничающие полицейские, разморенно дремлющие дворняги.

Дикерсон вжикнул молнией, быстро перешел к раковине, подставил руки под струю воды, а затем – воздуха из сушилки и вышел из туалета за мгновение до возвращения в туалет Коко.

Он заторопился к выходу. Освободившееся в груди нечто трепетало в груди, болезненно колотясь по ребрам.

Дикерсон быстрым шагом входил в просторное помещение, где багажные карусели, словно вулканы, кружили, толкая чемоданы по ребристым черным жерлам. У второй карусели собрались почти все пассажиры их рейса. Тварь в груди Коко скользнула вниз, в желудок, а оттуда разъяренной пчелой влетела в кишечник.

Обливаясь потом, Коко пробирался через толпу ожидающих багажа пассажиров и отделявших его от Дикерсона. Легонько, едва ли не благоговейно, он провел пальцами по тонкому льняному рукаву, укрывавшему левую руку Дикерсона.

– Знаешь, Бобби, мне, честно говоря, даже неловко, – проговорил Дикерсон, наклонившись и подхватывая с ленты транспортера большой чемодан «Виттон».

Коко знал наверняка: такой чемодан выбирала для него женщина.

– Я про нашу сделку. Восемьдесят шесть, и по рукам, пойдет?

Коко с несчастным видом кивнул. Его собственный потрепанный чемодан на ленте пока не просматривался. Все вокруг как бы размылось по краям, словно в помещении висела легкая дымка. Высокая черноволосая женщина, которая на самом деле была живым мечом, подхватила крошечный чемоданчик с ленты и – Коко увидел сквозь струящуюся вниз дымку – улыбнулась Дикерсону.

– Счастливо! – попрощался Дикерсон.

К Дикерсону безошибочно подошел человек в форме и, задав лишь пару вопросов, пропустил через зону таможенного контроля, после чего Бобби проследовал к окошку проверки паспортов.

Слегка заторможенный, Коко увидел, как его собственный чемодан стукнулся о бортик карусели и заскользил мимо, прежде чем он догадался снять его с ленты. Он безучастно наблюдал, как удаляется и неуклонно съедается расстоянием тело Дикерсона, проходящего уже через дверь с надписью «Выход к транспорту».

На таможенном контроле инспектор назвал его «мистер Ортис» и проверил распоротую подкладку чемодана в поисках бриллиантов или героина.

В зоне иммиграционного контроля он увидел за плечами стоявшего за стойкой офицера проклевывающиеся ростки огненных крыльев. Чиновник проштамповал его паспорт и поприветствовал возвращение в страну. Коко поспешно схватил свой старенький чемодан и сумку и бегом припустил к ближайшему туалету. Очутившись за дверью, он бросил вещи, заскочил в открытую кабинку и едва успел усесться на стульчак, как кишечник опорожнился, затем еще раз. Огонь бил струей, истекал из него. На мгновение Коко показалось, будто его желудок пронзило длинной иглой. Почти сразу же он наклонился вперед, и его стошнило прямо под ноги. Забыв о брошенных чемодане и сумке, невидящим взглядом уставившись перед собой, он еще долго сидел в облаке собственной вони.

Наконец он вытерся, переместился к раковине, умыл лицо, вымыл руки и сунул голову под холодную струю.

Коко забрал свой багаж, вышел на улицу и стал поджидать автобус к терминалу, откуда должен вылететь его самолет в Нью-Йорк. Воздух благоухал какой-то химией и механизмами: все вокруг казалось двухмерным, бесцветным, выхолощенным.

Во втором терминале Коко отыскал бар и заказал пива. Время остановилось, чувствовал он, лишь затем, чтобы вновь пробудить его к жизни. Его дыхание сделалось неглубоким и слегка учащенным. В голове, в области лба, ощущалось светлое опустошение и легкость – словно донимала несильная боль и только что отпустила. Он очень мало помнил из того, что приключилось с ним за последние двадцать четыре часа.

Леди Дахау он помнил.

Джентльмены, отныне вы часть огромной машины смерти.

За десять минут до объявления о посадке Коко отправился к своему выходу и там стоял, глядя в окно, – скромный, малоприметный мужчина, увидевший слона в костюме и шляпе, поднимающегося на дыбы из широкой лужи темной крови. Пассажиров первого класса пригласили проследовать на посадку в самолет, и Коко прошел на борт и занял свое место. Бортпроводницу он попросил называть его Бобби.

А затем все как будто наладилось. Трепет и сладостное предвкушение вновь ожили в его груди, потому что низенький и пухлый мужчина лет тридцати с небольшим бросил дипломат на крайнее у прохода сиденье, движением плеч скинул рюкзачок и положил его рядом с дипломатом, снял пиджак, явив миру полосатую рубашку и темно-синие подтяжки, и щелчком пальцев дал знак бортпроводнице забрать у него пиджак. Мужчина сунул рюкзак на багажную полку и втиснулся в сиденье. Нахмурившись, он посмотрел на Коко и принялся рыться в содержимом дипломата.

– Полагаю, вы человек не азартный… – заговорил с ним Коко.

14. Воспоминания о Драконовой долине

1

Майкл Пул стоял у окна своего номера и с каким-то тревожным ощущением свободы смотрел на раскинувшийся внизу изумительно зеленый, удивительно аккуратный простор Сингапура, разительно отличающийся от того, что он ожидал увидеть здесь, на Востоке. Вдалеке тянулись к небу высокие чистые белые высотки – их комплекс будто бы пересадили сюда из делового центра Нью-Йорка. Ничто другое здесь даже отдаленно не напоминало Манхэттен. Деревья, раскидистые кроны которых казались сочными и съедобными будто овощи, заполняли большую часть пространства между отелем и высокими белыми зданиями, а поскольку номер Майкла располагался много выше макушек этих деревьев, вся растительность казалась отсюда живым кудрявым ковром. Меж обширных засаженных зеленью участков пролегали широкие чистые дороги с безупречным покрытием. По этим идеальным дорогам скользили дорогие машины – «ягуаров» и «мерседесов» среди них было столько же, сколько на Родео-драйв. Здесь и там в просветах крон мелькали крошечные фигурки людей, шагающих по широким аллеям. Ближе к отелю зеленые склоны холмов занимали бунгало с розовыми или кремовыми оштукатуренными стенами, широкими террасами, колоннами и черепичными крышами. У некоторых имелись открытые внутренние дворики, и в одном из них Майкл рассмотрел коренастую женщину в ярко-желтом халате, развешивавшую выстиранное белье. Совсем рядом, не скрытые деревьями, искрились на солнце бассейны этого и других отелей – словно крошечные лесные озера, увиденные из иллюминатора самолета. Полосатый красно-синий навес обрамлял самый дальний бассейн, где по-собачьи плавала женщина; у среднего бармен в черной куртке готовил к открытию свой бар. Рядом с ближайшим к отелю Майкла бассейном мальчик-китаец тянул стопку толстых матрацев к ряду пустых лежаков из красноватой древесины.

Роскошный город и удивил его, и обнадежил, и взволновал больше, чем он готов был признать. Майкл даже невольно чуть подался к окну, словно готовый полететь в эту зеленую даль. Все там, внизу, казалось теплым на ощупь. Сингапур в его воображении представлял собой сочетание Хюэ и Чайна-тауна с обобщенным мазком уличных торговцев едой и велорикш. Он рисовал себе подобие Сайгона – города, который он видел лишь мельком и который ему не понравился. (Как не нравился тот и большинству побывавших в Сайгоне солдат.) Сейчас же, просто глядя на эти ровные сектора зеленых крон, аккуратные рифленые крыши, тропические бунгало и сверкающие бассейны, Майкл почувствовал себя намного лучше.

Без сомнения, сейчас он находился где-то… не в своей жизни – ему удалось вырваться из нее, и до этого мгновения он не осознавал, насколько сильно желал или нуждался в этом шаге. Сейчас ему хотелось побродить под пышными кронами этих деревьев, погулять по широким аллеям и насладиться благоухающим цветами воздухом, который он помнил с момента их прибытия в сингапурский аэропорт Чанги.

В этот момент зазвонил телефон. Майкл взял трубку, уверенный, что на другом конце линии услышит Джуди.

– Доброе утро, джентльмены, и добро пожаловать в Республику Сингапур, – проговорила трубка голосом Гарри Биверса. – На испытанном надежном «ролексе» сейчас девять часов тринадцать минут. Вам надлежит явиться в кофейню, где перед каждым будет поставлена своя задача… Хочешь, удивлю?

Майкл промолчал.

– В телефонном справочнике Сингапура имя Т. Андерхилл отсутствует.