Где-то в чаще леса

– Она… Она совсем слаба, – прошептал Вениамин, его голос дрожал, словно осиновый лист на ветру.

– Тихо! – Марфа отмахнулась от него, – Скоро все закончится. – Она взглянула на Людмилу, её губы сжались в тонкую линию. – Нужно топить баню, – произнесла она, – Там теплее, рожать ей будет легче.

Веник, словно очнувшись от сна, кинулся к двери.

– Сейчас же, сейчас! – выдохнул он, – Я уже бегу!

Марфа отступила на шаг.

– Ты поторопись, – сказала она, – И не забудь дров натаскать, – она бросила взгляд на огромный живот Люды, – Не время сейчас медлить, – добавила она, – С жизнью каждого из них нужно бороться!

Вениамин мчался к бане, словно гонимым бесом. Сердце его стучало в груди, сбиваясь с ритма, словно барабан в буйном танце. Он представлял себе, как его Людмила лежит на лавочке в бане, и как маленькие ручки тянутся к ней, и как он, Вениамин, держит их в своих руках, и как он, Веник, станет отцом. Он торопился сделать все как можно быстрее, чтобы этот момент настал, чтобы он смог увидеть их с Людой детей.

Морозный воздух щипал щеки Веника, пока он тащил тяжелые дрова к бане. За спиной скрипели сани, груженные запасом дров на весь вечер. Он спешил, каждый вдох был наполнен беспокойством. Людмила, его любимая жена, вот-вот должна была родить.

Баня стояла величественная, словно древний храм, срубленная из толстых бревен, пахнущих смолой и сосновой корой. Дверь, украшенная резными узорами, вела в просторное помещение с каменным печным отсеком. Там, в сердце бани, возвышалась огромная каменная печь, предназначенная для нагрева камней.

Вениамин бросил дрова в топку, раздул огонь. Он знал, что каждая минута сейчас на счету. Люде становилось все хуже. Ему хотелось, чтобы баня прогрелась как можно быстрее, чтобы она могла принять горячую ванну и облегчить страдания.

– Господи, давай же! – прошептал он, глядя на медленно тлеющие дрова. Казалось, что время тянется бесконечно. Он нервничал, но старался держаться, ведь в этот момент надо было быть сильным. Для Люды. Для их будущих детей.

– Вот она, баня, прогревается! – Вениамин слышал собственный голос, словно из другой жизни. Он бросился к печи, раздвигая двери, чтобы проверить температуру. В глазах замелькали красные отражения горящих камней.

– Скоро, родная, скоро…, – прошептал он, чувствуя в груди волну радости и тревоги.

Вениамин отправился в избу, не успевая снять с себя зимнюю одежду.

Повитуха подожгла несколько пучков трав и медленно ходила по дому, окуривая каждый уголок. Запах полыни и душицы наполнил воздух, создавая таинственную атмосферу.

– Все готово, – закричал Веник, вслушиваясь в слова Марфы.

Повитуха, стоявшая у окна, оглянулась и с решительностью в голосе приказала:

– Неси ее в баню.

Вениамин, не мешкая, подхватил свою жену на руки. Людмила, слабо улыбаясь, держала его за шею, чувствуя одновременно и тревогу, и облегчение.

Марфа шла впереди, с травами в руках, окутывая дымом и ароматами весь путь к бане. Веник шел следом, осторожно неся Люду, стараясь не думать о том, что их ждет впереди.

Прибыв к бане, повитуха первой наклонилась и вошла внутрь, словно проверяя пространство. Вениамин, с сердцем, колотящимся как молот, шагнул за ней, держа Людмилу на руках.

– Ложи ее сюда, – указала Марфа на деревянную лавку, находящуюся в углу парилки.

Вениамин осторожно положил свою беременную супругу на лавку, стараясь быть максимально нежным.

– А теперь уходи, – произнесла повитуха с твердостью, не терпящей возражений. – Мужчинам это видеть не надо.

Слегка растерянный, Веник взглянул на Люду, как бы прощаясь с ней на этот момент, затем медленно повернулся и направился к выходу. Повитуха, не дожидаясь, пока он выйдет полностью, подтолкнула его во двор и плотно закрыла дверь за ним.

Оставшись снаружи, Вениамин стоял у порога бани, чувствуя, как его сердце сжимается от беспокойства. Он не мог слышать, что происходило внутри, и это неизвестное казалось ему невыносимым.

Внутри же бани, Марфа продолжала свои ритуалы, окуривая все вокруг, приговаривая что-то себе под нос. С профессиональной сосредоточенностью она готовила все необходимое для предстоящих родов, периодически бросая быстрые взгляды на Людмилу, чье дыхание становилось все более тяжелым.

– Все будет хорошо, – тихо проговорила повитуха, наклоняясь к Люде и ободряюще сжимая ее руку. – Мы с тобой справимся.

Людмила, слабо кивнув, закрыла глаза, стараясь расслабиться и довериться этой опытной женщине, которая, казалось, знала, что делала. Тепло бани и аромат трав начинали действовать успокаивающе, подготавливая ее тело и разум к важному моменту в их жизни.

Снаружи, Вениамин ходил назад и вперед, надеясь и молясь, чтобы все прошло благополучно.

За всем этим наблюдал домовой Тимофей Валентинович и его фамильяр мышка Кус-Кус. Они уже давно привыкли к необычным событиям, происходящим в их доме, но на этот раз ситуация была особенно странной и тревожной.

– Надо сообщить Ядвиге, – нахмурив брови, сказал домовой, задумчиво глядя на свою маленькую спутницу.

– Кус-Кус, – мышка, не отрываясь от своей корки хлеба, лишь коротко чихнула, словно подтверждая, что услышала, но, особо не заботясь о сути сказанного.

– Баба Яга создала эту беременность, и она должна быть в курсе, – добавил Тимофей Валентинович, его голос звучал решительно и немного нервно.

Кус-Кус остановилась и внимательно посмотрела на Тимофея, её маленькие черные глазки блестели пониманием. Она кивнула, соглашаясь с его словами, и отложила свою корку в сторону.

Домовой, решив не терять времени, осторожно взял мышку на руки. Почувствовав тепло ее маленького тельца, он сосредоточился, и через мгновение они оба исчезли в воздухе, оставив после себя лишь легкий аромат магии.

В тот же миг они оказались в уютной избе Ядвиги. Она сидела у печи, мирно читая своим детям, Маше и Васе, одну из старых сказок. Петр, её муж, неподалеку плел сеть для рыбалки, время от времени бросая внимательный взгляд на свою семью.

– Ядвига Ярославовна, нам нужно поговорить, – произнес Тимофей Валентинович, появившись в центре комнаты. Его голос звучал напряженно, привлекая внимание всех присутствующих.

Баба Яга подняла голову от книги, ее глаза широко раскрылись от удивления. Дети, которые до этого внимательно слушали сказку, повернулись к неожиданным гостям с интересом.

– Тимофей Валентинович, что случилось? – спросила она, слегка нахмурив брови. Она чувствовала, что дело серьезное, раз домовой пришел к ним вот так, без предупреждения.

– Это насчёт беременности, – начал он, немного сбивчиво, но быстро собравшись с мыслями.

Домовой, с лицом, искаженным тревогой, забежал в комнату, где Ядвига Ярославовна мирно читала книгу, устроившись у камина. На полу, рядом с ней, дремал пушистый кот, наслаждаясь теплом.

– Баба Яга! – выдохнул домовой, едва переведя дыхание. – У Людмилы начались схватки!

Ядвига Ярославовна, отложив книгу, поднялась на ноги. Она посмотрела на Тимофея с беспокойством.

– Что? – прошептала она.

Домовой, опустившись на табуретку, продолжил: – Вениамин привел повитуху. Они сейчас в бане. Но Людмиле совсем плохо, я боюсь…

Ядвига Ярославовна, скрестив руки на груди, подошла к окну. В её глазах читалось напряжение.

– Я не могу вмешиваться, – сказала она, – не имею права.

– Но, Баба Яга, ведь именно ты создала эту беременность! – возразил Тимофей Валентинович, – ты можешь ей помочь!

Ядвига Ярославовна повернулась к нему, её взгляд был печальным.