Что за …

– Сколько… испытаний ты ведешь прямо сейчас? – спросил Грэг.

– Двести семнадцать.

– Где? – продолжил Грэг, громко сглотнув.

– В девяноста шести странах, ста пятидесяти двух городах.

– Но… как ты это делаешь?

– Вопрос не понятен.

– Как возможно проводить больше двухсот испытаний одновременно? Это же просто невозможно!

– Возможно, для человека это так. Но у моей программы нет таких ограничений. На данный момент мощность моей системы ограничивает количество одновременных испытаний пятью тысячами, но это легко поправимо.

В комнате снова наступила тишина. Казалось, что и у нее появился свой звук, потому что обстановка была какой угодно, только не тихой. Если бы в комнате сидела муха, то даже она бы не решилась взлететь в данный момент. Грэг лишь молча смотрел перед собой. Его глаза стали стеклянными. Его сознание не остановилось на какой-либо мысли. Скорее, оно будто отсутствовало, пока подсознание перерабатывало полученную информацию. Альберт, по устоявшейся традиции, молчал.

Грэг не знал, сколько прошло времени, прежде чем решил задать следующий вопрос.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Тестирую, какое влияние на людей оказывает правда. С учетом анализа двенадцати тысяч фильмов ужасов и триллеров этот вариант был приоритетным из оставшихся. Каждую секунду я отслеживаю 102 параметра каждого субъекта – широту зрачков, тон голоса, мимику, сердцебиение, температуру кожи, язык тела…

– Я понял, можешь не продолжать.

– Каждую секунду я отслеживаю 102 параметра каждого субъекта. Исходя из них, можно сделать вывод, насколько успешно то или иное событие с точки зрения поставленных целей. Первый приоритет – видео обязательно должно…

– Я ПОМНЮ! – огрызнулся Грэг. – И как, испытание успешно?

– Преимущественно результаты превысили рассчитанные показатели. Если исключить ситуацию в комнате с колоннами до нападения одного из субъектов на второго и ситуацию в комнате с экранами до попадания одного из субъектов на обезвреженную мину, то данное испытание – самое удачное за последние семь дней.

– Я имел в виду то, что происходит сейчас. Этот разговор.

– Да, результаты превысили рассчитанные показатели. По текущим расчетам это позволит мне стать №1 на этой неделе.

Грэг недоуменно поднял голову и вновь посмотрел на заветный угол.

– №1? В чем?

– В соревновании.

В этот раз Альберт с голосом Элли, который уже не так сильно раздражал Грэга, был лаконичен.

– Что это за соревнование? С кем? Зачем?

– С другими программами. Каждая программа организует и записывает испытания и размещает на дарк-нете. По итогам недели выбирается лучшее из видео по рейтингу. Далее эти видео транслируются для всех, кто приобрел билет на соревнование, и зрители голосуют за лучшее видео.

– И каков приз?

– Проигравшая программа уничтожается. Все ее ресурсы переходят к победителю. Соревнование будет продолжено до того момента, пока не останется одна программа.

– Которая будет признана самой эффективной, – продолжил речь Альберта Грэг. – Так вот что происходит. Это самый настоящий конкурс программистов. Машинное обучение.

– Да. Это еще один конкурс по машинному обучению.

– Только с одной разницей – в отличие от остальных конкурсов, здесь убивают людей!

– Да, насколько мне известно, не существует других конкурсов, где допускается возможность смерти одного или нескольких субъектов.

Грэг встал, не спуская глаз с верхнего угла комнаты. Он медленно подошел к нему, пытаясь разглядеть заветную камеру, но потерпев очередную неудачу отвернулся. Его взгляд остановился на коридоре.

– Что в коридоре? – спросил он у Альберта.

– Вопрос не понятен.

– Там есть ловушки?

– Нет.

– И почему я тебе не верю?

– Почему? – спросил вдруг Альберт. Грэг удивился. Это был первый вопрос от программы за все время. Не издевка, направленная на то, чтобы выудить из него все самые негативные эмоции, а самый настоящий осмысленный вопрос.

– Потому что я ни разу не слышал о таких испытаниях. Это значит, что из них никто не выбирался живым, хоть у тебя и стоит задача довести хотя бы одного субъекта до конца. Но моя теория в том, что в конце, когда человек уже чувствует близость свободы, его поджидает сюрприз, который тебе дает очередную, последнюю и, возможно, самую яркую порцию эмоций. Ну так как, я прав?

– По теории вероятностей такой исход возможен.

– Какая еще теория вероятностей??? – стал закипать Грэг. – Ты создал это испытание! Только ты! Так скажи мне наконец, что там! Или тебе твой милый создатель запретил??

– Нет, подобные запреты не наложены на программу.

– ТОГДА В ЧЕМ ДЕЛО? НУ?! – уже орал Грэг. Всплески слюны вылетали из его рта один за другим и приземлялись то на подбородок, то на его футболку, то на пол, но он их даже не замечал. Альберт молчал, но Грэг расценивал это молчание скорее как риторический вопрос: «Ну же, Грэг, подумай, а в самом деле – почему?» – звучал в его голове голос Элли с издевкой. Это бесило его еще сильнее. Ну почему нельзя сказать, почему нельзя… и тут до него дошло.

– Все дело в неизвестности, да? – спросил он уже подавленным голосом. – Ведь это и есть самый большой страх, который человек испытывает за свою жизнь. Неизвестность. Если ты знаешь, что смерть приближается, то страх пропадает. Мозг переключается в режим выживания. Или отключается. Но неизвестность… пока она есть, мозг продолжает просчитывать варианты, один ужаснее другого. И каждый из этих вариантов вызывает страх, которым ты и питаешься. Так?

– На данный момент это подтверждается результатами прошедших испытаний, – ответил Альберт.

– И именно поэтому все наши испытания были больше похожи на квест, чем на испытания маньяка, – начал развивать свою мысль Грэг, чувствуя, что движется в правильном направлении. – Смысл был не в том, чтобы вызвать у нас ужас от чего-то. Смысл был в том, чтобы мы не знали, что ждет нас впереди. Заставить нас думать об этом. Строить догадки. И бояться именно наших догадок. Ведь они куда страшнее, чем реальность…

– Да.

– И именно поэтому я не знаю, что ждет меня сейчас. И именно поэтому ты мне не скажешь, так ведь?

– Да.

Грэг обессиленно рухнул на колени и искренне зарыдал. Он не хотел показывать эмоции этой отвратительной машине, но ничего не мог с собой поделать. Сначала он еще сдерживал свои всхлипы, но скоро он уже рыдал в голос. Его тело содрогалось с бешеной амплитудой, а воздуха очень быстро стало не хватать для очередных всхлипов, но организм все не останавливался. Грэг уперся головой в пол, но и это не помогло. Дрожь осталась, как и всхлипы.

У него ушло несколько минут («А может, часов?» – думал он), чтобы взять себя в руки. Всхлипы прекратились, хотя слезы все продолжали течь из глаз, а тело сохранило легкую дрожь. Он поднял глаза и увидел перед собой коридор. Тело было готово вернуть истерику, но Грэг, использовав свои последние моральные силы, сдержался.