Вот ведь зараза!
Отпихнув надоедливую собачонку, в последний раз сладко потянулась и тяжело вздохнув, поспешила в душ, чтобы не опоздать на завтрак. Слушать нотации Риммы Георгиевны, конечно, не хотелось, но куда деваться? Не голодной же из-за неё ходить.
Правда, когда из столовой послышался каркающий голос старухи, распекающей кого-то на чём свет, я передумала. Лучше всё – таки остаться голодной, чем выслушивать очередной бред. Но из-за поворота появилась Сонечка, и давать дёру стало поздно.
Скривившись при виде друг друга, мы нехотя вошли в столовую и наткнулись на колючий, словно тюремная проволока, взгляд. Римма Георгиевна критически оглядев нас и, похоже, удовлетворившись увиденным, продолжила отчитывать бедную «нянечку» Розамунды.
–Я ведь вам говорила, что соблюдение режима питания – это самое главное! Розамунда-Аделаида-Стефания чемпион национального клуба, и ей требуется особый уход! Если вы не способны справится с такой простейшей задачей, на что вы тогда вообще годны?! – чеканила она каждое слово, прожигая покрасневшую девушку презрительным взглядом.
Как по мне, это было уже через чур, но вмешиваться я не собиралась, ибо бесполезно. Бабка еще больше рассвирепеет, и достанется всем, поэтому тяжело вздохнув, прошла на своё место, стараясь не вслушиваться в происходящее, а то ведь взыграет моё чувство справедливости, и пиши пропало.
К счастью, в столовую вошли папа Гриша с мамой, и Георгиевна велела девушке заняться своими обязанностями. Я уже хотела выдохнуть с облегчением, и наконец, спокойно поесть долгожданный бекон, но как оказалось, бабуся выпустила не весь пар.
– Чёрте что! – резюмировала она и усевшись за стол, продолжила негодовать. – А потом ещё не понимают, почему живут в нищете. Несправедливость какую-то приплетают. Какая несправедливость, простите?! Самое место этим бездарям на дне социума, чтоб последний хэ доедали, глядишь, умишко заработает хоть немного! А то ведь никчёмные, тупые, ленивые, но туда же лезут: чего -то они якобы большего достойны.
– И тебе доброе утро, мама! – сыронизировал Можайский, и чмокнув Каролинку в макушку, принялся за свой кофе.
– Не язви, Гриша, – отрезала Римма Георгиевна и переведя недовольный взгляд на маму, заявила. – У вас бардак в доме: не понять кого принимаете на работу.
– Мы только переехали. Естественно, нанимали персонал впопыхах, – процедила мама, покрываясь красноватыми пятнами.
– Если я не ошибаюсь, переезд планировался с марта, – едко заметила старуха.
– Мама, ради бога, дай спокойно позавтракать, – скривился папа Гриша.
– Завтракай на здоровье, я разве мешаю? – возмутилась она с таким видом, словно и правда не понимала, чего это вдруг все на неё взъелись.
Поразительная женщина, честное слово.
Усмехнувшись про себя, я, наконец, принялась за завтрак. Пожалуй, мой аппетит столь же поразителен, как и Римма Георгиевна. Его ничем не проймешь: ни напряженной обстановкой, ни стрессом, ни болезнью, ни уж тем более, брюзжанием вредной старухи. Абсолютно невозмутимый товарищ, стабильно требующий своё, а порой, и лишка, что, естественно, сказывалось на фигуре. Пышкой я, конечно, не была, но и на модный «героиновый шик» совершенно не тянула, о чём Сонечка не преминула напомнить, когда я положила себе еще пару кусочков бекона.
– На твоём месте, я бы не слишком налегала, а то скоро щёки из-за ушей будет видать, – пропела она ехидно, кривя свои тонкие губёшки. Я хотела ей сказать, куда она может пойти со своими советами, но меня, как ни странно, опередил папа Гриша.
– Сонька, ты за собой лучше следи. Таська выглядит, как и положено женщине, а ты – хрен разберешь с этой модой: то ли девка, то ли пацан, – высказался он в своей бесцеремонной манере.
– А мне так нравится, – огрызнулась Сонечка, побагровев то ли от злости, то ли от смущения. Я, кстати, от неё не далеко уехала: тоже сидела красная, как рак. Было неловко и странно. Женщиной я пока себя не ощущала. И уж тем более, мне не хотелось ей быть в глазах отчима.
– Да ради бога, но со стороны виднее, – как и всегда, оставил Можайский за собой последнее слово.
Сонька насупилась и резанула по мне злобным взглядом, на что я незаметно для остальных показала ей средний палец.
– Овца, – прошипела она еле слышно.
Я улыбнулась и демонстративно отправила в рот кусочек бекона, томно прикрывая глаза. Сонька раздражённо фыркнула и начала с остервенением тыкать вилкой во фруктовый салат, вызывая у меня смех и удовлетворение. В этот момент я начала понимать старушку Георгиевну: доводить некоторых людей до бешенства – это действительно приятное занятие.
Остаток завтрака прошёл вполне миролюбиво. Из-за стола я выпорхнула в хорошем настроении, полная сил и идей, как провести сегодняшний день, но мама, словно почувствовав это, решила испортить мне всю малину.
– Настя, какие у тебя планы? – перехватила она меня на выходе из столовой.
– А что? – тут же напряглась я.
– Сегодня в три часа прилетает Эльвира, будь дома, я специально пригласила её ради тебя.
– Зачем?
– Затем, что я не могу доверить твои волосы не понятно кому, а восстановительный комплекс пройти необходимо. Вообще это надо было сделать сразу после отдыха, но тебе же пока мама не скажет, ты палец о палец не ударишь. Честное слово, я поражаюсь, Насть. Взрослая девушка, а я должна следить, чтобы ты регулярно посещала салон.
– О, Господи, мам! Ещё никто не умер без шоколадного обертывания и алмазного пилинга, а девяносто процентов девушек нашей страны и вовсе без этого прекрасно живут.
– Девяносто процентов девушек нашей страны, Настя, не живут, а существуют! И поверь мне, каждая мечтает оказаться на твоем месте, чтобы её единственной обязанностью было еженедельно ходить на шоколадное обертывание и алмазный пилинг. Ты же вместо того, чтобы сказать маме спасибо за то, что подарила тебе лучшую жизнь, чем-то вечно недовольна.
– Да всем я довольна, спасибо, – подавляя тяжелый вздох, отрапортовала я, мечтая поскорее уйти. Слушать очередные пафосные речи не было совершенно никакого желания.
– Не надо мне таких «спасибо». Просто не выноси мозг по каждому пустяку. Неужели так сложно делать то, что я прошу?!
– Хорошо, мам, буду делать, – послушно кивнула я и раздражённо уточнила. -Всё? Я могу идти?
– А куда ты так торопишься? Подруга твоя приехала? – приподняв идеальной формы бровь, поинтересовалась она, не обратив, слава богу, внимание на мой не слишком любезный тон.
– Нет, она приедет через две недели.
– Кстати, – протянула мама, включая светскую львицу, – всё забываю спросить, у неё же фамилия Прохода?
Я осторожно кивнула, не понимая, к чему она клонит.
– Председатель краевого совета – её отец, получается? – продолжила она допытываться.
– Насколько мне известно, он бизнесмен.
– А-а, то есть это её дед?
– Не знаю, я такими вещами не интересуюсь, – раздраженно отозвалась я, начиная закипать.
– А должна бы, – назидательно заметила мама. – Придерживаться нужно людей своего круга.
Меня аж перекосило от такого снобизма. Интересно, где бы она была, если бы папа Гриша придерживался своего круга? Риторический, конечно, вопрос, который не имеет смысла озвучивать. Своё прошлое мама вспоминает, дабы подчеркнуть собственную значимость – с какой нищеты она поднялась, – в остальных случаях оно под запретом. Не то, чтобы меня это как-то останавливало, просто тратить время на пустые склоки совершенно не хочется, поэтому сдерживая эмоции, я сквозь зубы процедила:
– Не волнуйся, она из «нашего круга».
– Я поняла, просто на будущее тебе говорю.
– Ага. Всё? – скривилась я, не выдержав.
– Не хами! – повысила она голос. – И нет, не всё. Ты так и не сказала, куда собралась.
– В лес собралась. Работаю над пейзажем.
– Прекрасно, я рада, что ты, наконец, перестала страдать хернёй и занялась нормальной живописью, – одобрительно покивала мама. Я не стала уверять её в обратном. Пусть думает, что я «образумилась», так будет проще «страдать хернёй». От своей мечты и планов на будущее я не отказалась, просто скорректировала их с учётом переезда.