Картонные стены

Сложно сказать, произвела бы фотография на Самоварову такое впечатление, если бы девушка не исчезла, а, например, задорно болтая о чем-то с подружкой Жанной, накрывала бы сейчас на стол…

И еще Варваре Сергеевне показалось, что это лицо ей знакомо. Размазанное в ее недавних, снова ставших беспокойными снах, нечеткое, едва уловимое и тут же исчезавшее, теперь оно смотрело на нее с большого портрета, словно молча пытаясь что-то объяснить.

Улучив удобную минуту, Самоварова быстренько пересняла портрет на айфон.

Обедали втроем: Валерий Павлович, Варвара Сергеевна и Жанна.

У Тошки с няней, которых вновь прибывшие, как и хозяина, еще не видели, был отдельный рацион – так объяснила распоряжайка. Они уже отобедали и теперь гуляли у реки.

За угощением, состоявшим из летнего салата и явно вчерашнего, неизвестно кем приготовленного и подогретого Жанной бефстроганова с картофельным пюре, Варвара Сергеевна успела разозлиться на Валерия Павловича.

– Странно пировать в отсутствие хозяев, – не успев сесть за стол, тут же брякнул он.

Жанна пожала плечами:

– Вы же вроде близкий Андрею человек… Он звонил, просил сделать так, чтобы вы чувствовали себя как дома, просил надолго вас не бросать, – усмехнулась она.

– Хорошо хоть памперсы нам менять не надо, да? – тем же тоном ввернул Валерий Павлович.

Но шутка не прошла.

В доме невидимым, но душным, темным покрывалом, запрещая шутки и смех, зависла тревога.

Жанна закончила приготовления к обеду и, махнув гостям рукой на предназначавшиеся для них места, плюхнулась тяжелой задницей на дубовый, с высокой резной спинкой стул.

– Что ж… Угощайтесь! Добро пожаловать! – с преувеличенным задором выдавила она.

Как только салат был разложен по тарелкам, распоряжайка, не притронувшись к еде, снова вцепилась в мобильный, который, видимо, не выпускала из рук даже во сне.

Удивленно, словно не понимая, кому они теперь здесь служат, застучали серебряные ножи-вилки, высокие матовые стаканы на изящных крученых ножках недовольно наполнились водой.

Самоварова, проникшись симпатией к отсутствующей хозяйке, отметила, что для салата были предусмотрены отдельные небольшие тарелки, для горячего же – большие, тяжелые, с красивым цветочным орнаментом. И те и другие, равно как масленка и плоское, украшенное по бокам овальными витыми ручками блюдо для хлеба, были из одного прекрасного сервиза.

Видимо, здесь вошло в привычку принимать пищу за накрытым по всем правилам столом, и менять сложившийся уклад распоряжайка не стала или задумала это специально, таким невербальным способом пытаясь загладить перед гостями вчерашний нелюбезный прием.

Ковырнув салат, Жанна поморщилась и пошла искать в кухонных шкафах недостававшую на столе солонку. Варвара Сергеевна приподняла пустую тарелку Валерия Павловича. Оставшись, как и она, без завтрака, он успел уничтожить свою порцию недосоленного салата.

Так и есть, сервиз антикварный: на тарелке она увидела зеленое клеймо Торгового дома Кузнецова.

Когда салат доели, Жанна неловкими, неприученными руками большой серебряной ложкой разложила по тарелкам горячее. Присела на место и, будто опомнившись, попыталась затеять с Варварой Сергеевной подобие светской беседы.

Вопросы, заданные безучастным тоном, были самыми банальными: как доехали и какова погода в Северной столице.

Валерий Павлович, до того молчавший, промокнул рот салфеткой и вдруг выдал:

– Экая вы самоотверженная подруга! Все, значит, бросили – и сюда, на стройку? Насколько я понял, вы приехали задолго до исчезновения Алины и так и живете здесь…

Повисла пауза.

Распоряжайка, перестав изображать из себя светскую даму, отложила в сторону приборы и напряглась.

– Такие были обстоятельства, – ответила она скупо.

Но Валерий Павлович, проигнорировав многозначительный взгляд Самоваровой, продолжил:

– И как же к этому относится ваша собственная семья?

Лицо Жанны болезненно скривилось, как утром в курилке:

– Считайте, что я на работе.

– Так и мы, голубушка, вроде как на работе! Хотя и по большой дружбе… И в связи с этим предлагаю внести ясность в ряд моментов, которые, надо сказать, еще вчера вызвали у нас удивление…

Жанна нервно хмыкнула и вновь схватилась за мобильный. В ее взгляде на неодушевленный предмет горела яростная надежда, словно айфон мог разом освободить ее от вопросов ненужных гостей и еще от чего-то другого, неприятного и мешавшего жить. Повертев телефон в руках, она демонстративно глянула на большие настенные часы, висевшие напротив.

– И?! – Голос звучал уже хамовато.

Только тогда Валерий Павлович, сообразив наконец, что имеет дело с барышней неуравновешенной, слегка сбавил обороты:

– Нет, Андрюшка вчера предупредил, что дела служебные его задержат допоздна, но он, конечно, мог с утра почтить нас своим присутствием и кое-что разъяснить. А то мы с Варварой Сергеевной чувствуем себя так, словно попали в какой-то квест…

– Попросила бы не обобщать, – вставила Самоварова. Она была раздражена. Обычно простой и прямой в общении доктор зачем-то принял сейчас неуместный образ интеллигентного сноба. Может, столовое серебро оказало на него такое воздействие? – Что касается меня, то я чувствую себя отлично. Только вот Пресли успел уже придушить несчастного воробья. – И она внимательно посмотрела на Жанну.

На круглом накрашенном лице не отразилось ни ужаса, ни сочувствия, ровным счетом ничего, кроме сковавшего его напряжения:

– Серьезный у вас кошак, а с виду такой спокойный, – машинально пробубнила она.

И уже после, будто делая громадное одолжение, перевела колючий взгляд на Валерия Павловича и процедила:

– Андрей уехал из дома в семь. Уверена, вечером вы увидитесь, и он вам все разъяснит.

Но упрямец, несмотря на выразительные взгляды Варвары Сергеевны, и не думал сдаваться:

– А разве вы сами не можете этого сделать? Насколько мы поняли, вы близкая подруга пропавшей… И тоже должны быть в курсе всего!

Шваркнув стулом, Жанна встала и, жестом остановив Самоварову, выказавшую готовность помочь, принялась складывать в стопки грязную посуду. В мобильный постучалось долгожданное сообщение.

Когда она его прочла, агрессия, будто по мановению волшебной палочки, исчезла, и губ коснулась уже знакомая Самоваровой блуждающая улыбка.

– Так! Кофе мы будем пить на террасе! Там же можно и покурить! – И Жанна, неуместная в своей плохо скрываемой радости, заговорщицки подмигнула Самоваровой, проигнорировав вопрос Валерия Павловича и подытожив незадавшуюся беседу.

* * *

Ливреев был ленив душой.

Это вовсе не означало, что у него не было эмоций – напротив, они, словно кучка муравьев, копошились в нем и, опережая друг друга, так и стремились вырваться наружу.

«Типичное поведение невротика или нарцисса», – отметила про себя Варвара Сергеевна.