Лето одного города

Мы договорились, что выберем фильм завтра, я еще раз поцеловал ее и вышел в подъезд. Дверь тут же закрылась, без всяких проводов до лифта. Я решил, что доберусь до дома на такси.

Желтый автомобиль ехал по пустой Ленинградке, а я смотрел на яркие огни города и думал о том, что у меня с Ниной уже общие планы.

Кинотеатр «Художественный»

В пятницу вечером я стоял в центре зала Арбатской и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. В тот день я решил надеть новые кеды, и к концу дня они будто бы немного жали. Мимо меня то и дело проходили торопливые пассажиры, спешащие домой или навстречу теплым июньским выходным. Люди не смотрели на окружающих, но удивительным образом не врезались друг в друга. Тот момент был идеальным подтверждением теории о том, что величина населения влияет на его скорость передвижения. Возможно, в 50-х годах, когда в Москве было в три раза меньше людей, станция была гораздо спокойнее.

Я отошел к скамейке и с облегчением выдохнул, хоть и не стал вытягивать ноги, об которые кто-то да обязательно бы споткнулся. Толпа то уменьшалась, то увеличивалась, но все 220 метров станции были заняты людьми. До 70-х они попадали на платформу через красивый наземный вестибюль, теперь же спрятанный суровым зданием Генерального штаба Министерства обороны. Мне всегда хотелось увидеть его и фонтан перед ним, заодно и мозаичный портрет Сталина.

Сохранять спокойствие в такой обстановке было трудно, меня уже не отвлекали попытки воспроизвести в голове первоначальный вид станции. Когда я в очередной раз посмотрел на наручные часы, ко мне неожиданно кто-то подсел. В нос сразу же ударил запах уже знакомых духов. Это была опаздывающая Нина.

– Привет! Мы идем? – как ни в чем не бывало крикнула мне она, пытаясь быть громче приезжающего поезда.

– Ты опоздала, – отрезал я, вместо приветствия, но тем не менее встал и подал ей руку.

Нина не ответила на мой жест, схватив вместо этого ручку своей очередной холщовой сумки как спасательный круг. Она даже не подумала встать и лишь прищурила свои глаза:

– Всего пять минуточек, а ты даже не поздоровался.

– Здравствуйте, – выпалил я быстро. – До сеанса всего десять минут, а нам еще дойти надо.

– Вот так бы сразу и начал, – удовлетворенно отметила она и встала со скамейки.

Я взял ее за свободную руку и повел к эскалатору, ежесекундно лавируя между людьми. Нина была обута в ярко-красные туфли и едва ли поспевала в них за мной. Она встала на ступеньку повыше и обвила меня руками.

– Ну ты правда сердишься за эти пять минуточек?

– Правда сержусь, – ответил я строго, но чувствовал, что не могу сердиться. – Можно предупредить, написать. Я не люблю опоздания.

Нина обхватила мое лицо руками и поцеловала.

– А так сердишься? Я же не нарочно, меня задержали на занятиях. В следующий раз предупрежу.

Вместо ответа я притянул ее к себе и ответил на поцелуй тем же.

На сеанс мы успели вовремя. Кинотеатр «Художественный» распахнул свои двери после долгой реконструкции. Первый раз я был в нем всего пару минут, поэтому в тот день хотелось рассмотреть все получше.

Мы сели в зале, и я прошептал:

– Ты спешишь после фильма?

– Зависит от того, что ты предложишь, – загадочно ответила Нина.

Я взял ее руку в свою и ответил:

– Я хочу посмотреть, как восстановили кинотеатр. Заодно расскажу тебе про него, хочешь?

В ответ я получил энергичный кивок, из-за которого непослушные пряди выбились из прически. Нина выдернула заколку, и волнистые волосы спустились до самой груди. Я мысленно отметил, что так ей идет гораздо больше.

Погас свет, и начался фильм.

Почти весь сеанс голова Нины лежала на моем плече. Из-за такой близости я чувствовал аромат ее парфюма и какой-то выпечки, будто она принесла дом с собой.

Фильм был, как обещано, на французском и с субтитрами, поэтому я то и дело терялся в сюжете. Вместо этого, я пытался представить жизнь этой любительницы nouvelle vague, а точнее новой волны, потому что первое могла произнести только Нина.

На экране разыгрывалась черно-белая драма о девушке-журналистке и ее любовнике, убившем человека. Я честно пытался понять основную идею и проникнуться сочувствием к главному герою, но за полтора часа у меня ничего не получилось. Едва зажегся свет, Нина подняла голову и убрала руку.

– Ну как тебе? – спросила она вполголоса. – Правда потрясающе?

– Да, – неожиданно для себя соврал я. – Только я не совсем его понял.

Немногочисленные зрители поспешили покинуть зал, а мы остались сидеть на своих местах.

– Знаешь, – начала Нина, – этот фильм нужно смотреть дважды, обращая внимание на детали. Хочешь, расскажу?

– Хочу, – ответил я в этот раз правду.

– Ладно, я попробую. Все равно нас пока что никто не выгоняет. Мое самое любимое в фильме то, что его концовка известна заранее.

– Что ты имеешь в виду? – удивился я.

– Помнишь Патрицию с ее плакатом? Она ходила с ним по всей квартире и в итоге свернула в трубочку, направив на Мишеля?

– Припоминаю, – нахмурил брови я и понял, что, скорее всего, в этот момент я был увлечен моими мыслями про ее дом и жизнь.

– Так вот и оно! – воскликнула Нина. – Мишель сразу был жертвой и пал по причине предательства Патриции.

Тут я искренне восхитился.

– Кроме этого, Патриция постоянно проводит пальцем по губам, а это вообще фишка Хамфри Богарта. Смотрел классику нуара «Касабланку»?

– Нет, но слышал, – ответил я и встал с кресла, так как в зал зашли работники кинотеатра. Я подал руку Нине, чтобы переместить нашу импровизированную лекцию в холл.

По пути к нему она продолжала:

– Обязательно посмотри, это классика. Годар, без преувеличения, был новатором. Он создал динамичный фильм без прописанных диалогов. Они часто придумывались на ходу, а еще он снимал много на улице. Тут я не знаю, это из-за гениальности или отсутствия денег, но думаю, и то и другое.

Я снова восхитился, потому что никогда до этого момента не увлекался старым кино. Мы сели на диван около фонтана. Многочисленные прутья, колбочки и стеклянные шары с живыми цветами резко выделялись из всего интерьера, но удивительным образом подходили ему.

– И посмотри, как она все время переспрашивает слова! – продолжала восхищенно Нина. – Это же отсылка к «новой волне», переосмыслению.

– Откуда ты все это знаешь? – удивлялся я.

Она, казалось бы, смутилась этому вопросу, потому что тут же посмотрела на свои туфли и поправила невидимые несовершенства на джинсах.

– Старые фильмы мне всегда нравились больше новых. Они настоящие, без этой пошлости и неровностей, когда герои знают друг друга пять минут, а уже раздеваются.

Я засмеялся и обнял ее.