Речные Речи

– Да… – он все еще смотрел поверх стола, борта лодки, на другой берег, погруженный в отдаленные мысли, уносившие его все дальше от отреставрированного им суденышка. В некую даль объемных картин и абстракций, куда его супруга не могла за ним последовать. Только его мир, создателем которого он являлся или полагал себя таковым. – Да, да, конечно, – спохватился Рон, осознав вопрос Шаримы, и вернулся к еде.

Этим ответом Шарима была не удовлетворена, но удержала себя от дальнейших расспросов. Их лодка во многом являлась проектом именно Рона. И что на него нашло этим вечером, недоумевала Шарима. Но с Роном такое случалось. Иногда он становился задумчив и мог показаться даже грустным, не шел на контакт. Тогда Шарима, как правило, просто оставляла его самого по себе, пока он сам не приходил к ней. Так и сегодня, в итоге она просто собрала тарелки и пошла поливать свой огородик.

Работа с растениями и землей погружала Шариму в умиротворенное состояние. Легким движением пальцев она освобождала веточки от засохших листочков, перевязывала отросшие усы помидоров, узкой заостренной лопаткой взрыхляла… Снаружи раздался глухой удар и недовольный голос Рона. Шарима частично высунулась из-под покрова парника. Стоя с компьютером под мышкой, Рон потирал ушибленную о горшок ногу. Он одарил супругу укоризненным взглядом.

– Предрекаю: если этот горшок отсюда не переместится, твоя фуксия станет водорослью! – И, прихрамывая, ушел в каюту.

– Пеларгония… – задумчиво проводила его глазами супруга. – Да что за муха его сегодня укусила? – пожала плечами и нырнула обратно окучивать помидоры.

Установив ноутбук на кровать, Рон скрестил длинные ноги по-турецки и снова сел за перевод. Почему-то после еды все наверху стало отвлекать его. И укрытие каюты показалось подходящим местом, но сосредоточиться все равно не получилось. Столкновение с горшком определенно не сбавило градуса раздражительности и, в конце концов, Рон пришел к выводу, что стоит прогуляться.

Погода ближе к вечеру начала хмуриться. Серые потрепанные облака пророчили осадки, и в пропитанном влагой воздухе стояла томительность ожидания, какая бывает перед сильным дождем. Но тучи пока не созрели, и оттого ожидание их разрешения было тягостным в своей неопределенности.

Рон не замечал этого. Он чувствовал лишь давление своего настроения. Зонта при нем также не наблюдалось. Шел он через город практически наугад, однако ноги несли его в определенном направлении. Совсем скоро на улице замаячила знакомая деревянная тележка, но в этот раз Рон уже хорошо различил ее и, пробежав глазами по торчащим оттуда корешкам, шагнул внутрь магазина. Там царила надлежащая книгам тишина и запах старой бумаги. В первом зале были «свежие» книги. Тонкие, недавно отпечатанные страницы свеженаписанных романов и тех, которые давно уже были признаны достойными регулярной печати. Рон читал немного современной художественной литературы, но порой попадались весьма увлекательные вещи.

Он стоял у одного из дальних шкафов, когда за спиной процокали туфли на невысоком каблуке. И сразу на боковом поле обзора замаячила объемная темная шевелюра хранительницы магазина.

– Решили подыскать что-то для удовольствия, а не работы? – поинтересовалась она негромко. – Рада видеть Вас снова.

– Почему Вы полагаете, что работа и удовольствие не связаны?

– Я сомневаюсь, – она положила ладонь на полку, словно указывая на корешки, – что можно уютно устроиться на диванчике вечером и почитать… техническую литературу.

– А как же Гомер?

– Вы, без сомнения, давно уже знакомы с Одиссеей, а по-немецки Вы не говорите. Значит, это тоже техническая литература, – она улыбнулась, видя, что ее собеседник не собирается спорить, – так я могу предложить Вам что-то для выходного чтения?

Быстро пробежавшись пальцами по полкам, она извлекла небольшую, но пухлую книжицу в мягкой обложке:

– Мне кажется, Вам понравится.

Приняв книгу, Рон по привычке пробежался глазами по первому абзацу, а потом раскрыл ее на середине. Манера изложения была приятная. Но судя по краткому содержанию, перед ним был детектив. Рон не очень любил читать о преступлениях.

– Здесь нет убийств, – пояснила Оливия на его замечание. – Зато будет, о чем подумать: тайны, головоломки…

Она стала рассказывать о книге и об авторе, ее знание товара подкупало, и Рон не заметил, как уже следовал за ней по магазину. И только натолкнувшись на очередной стенд, он был выведен из состояния книжного транса. Оливия обернулась и улыбнулась:

– Вы любите прямое столкновение с литературой, я заметила.

Рон неуверенно улыбнулся в ответ, но почувствовал себя странно. Впервые ему захотелось покинуть книжный магазин, хотя обычно он с трудом заставлял себя вернуться к другим вещам. На мгновение он ухватился за книжную полку и, ощутив под пальцами неровность, бросил взгляд – на торце была вырезана маленькая восьмиконечная звезда. Оказалось, они зашли уже в дальний зал. Здесь было темнее. Рон покосился на запястье, где не было часов.

– Мне пора. Жена ждет.

Он все-таки купил посоветованный Оливией детектив.

Город зажег огни витрин, и жемчужное ожерелье фонарей опутало улицы, когда Рон с книгой в руке возвращался на берег. Он больше не водил взглядом по сторонам. На «Эсмеральде» тоже горел свет. С носа доносились голоса. На столике стоял светильник, а вокруг него расположились три незнакомых женщины и Шарима, неспешно работающие спицами.

Рон поднялся на борт и сразу прошел на нос.

– А вот и Рон! – радостно воскликнула Шарима, поднимаясь навстречу мужу.

– Ты не говорила, что они придут сегодня… – негромко сказал он Шариме.

– Да… Ну это же и не все. Так, спонтанно получилось. Зашла Марта, – она кивнула на рыжеволосую женщину в цветной балахонистой блузке и полосатых лосинах, – и еще Летисия, она основательница клуба, – это была невысокая седоватая женщина в скромном светлом свитере из толстых петель. – И…

– Я понял, – тяжело вздохнул Рон. Ему не хотелось компании.

– Книгу купил? – Шариму смущало, когда Рон демонстрировал свое странное настроение при свидетелях. К тому же она не понимала, отчего оно так затянулось.

Рон опустил взгляд: он уже и забыл, что все так и держал в руке детектив. Шарима потянулась посмотреть, и он передал книгу ей и ушел в каюту.

Пожав плечами, Шарима повернулась к остальным:

– Ничего страшного, с ним бывает. Попозже выйдет, – и она, толком не рассмотрев книгу, положила ее на стол и вернулась к вязанию.

Третья, неназванная женщина, была слегка постарше Шаримы, подтянутая и ухоженная, так что следы ее возраста не слишком проступали. Она протянула руку с хорошим бесцветным маникюром и взяла со стола книгу. Внимательно оглядев обложку, сразу вернула ее на стол.

– Что такое, Кати? – Марта заметила легкое выражение неприязни, отразившееся на лице женщины. – Мне казалось, ты из нас самая читающая.

– Не люблю этого автора, – Кати опустила взгляд на вязание в руках. Ее волосы были такие же темные, как и у Шаримы, но более мягкие и послушные, забранные в элегантный пучок, и если она и закрашивала седину, то это было сделано профессионально. Ее одежда также отличалась простотой, но качественными тканями и пошивом, что контрастировало с пестрым стилем Марты.

– Что так? – Летисия подняла взгляд. – Плохо пишет?

– Пишет хорошо, – сдержанно ответила Кати, накидывая петли, – но лучше бы не писал вовсе.

Шарима слушала молча и напряженно.

Марта и Летисия переглянулись и молча вернулись к вязанию, не задавая вопросов. Шарима попробовала подобрать петлю и, тут же ее потеряв, подняла голову и посмотрела на черноволосую женщину, спокойно выпускавшую из-под равномерно работающих спиц полотно вязания.

– Что не так с этим… – она кивнула на книгу.

– Не про то он пишет, – Кати продолжала вязать, чуть крепче сжав спицы.

– Как это можно писать не про то? – Шарима не могла оставить этой темы, ведь ее муж собирался читать книгу, раз он принес ее. Она дотянулась до книги и, перевернув ее, пробежала глазами по аннотации. – Детектив какой-то… Вообще-то Рон не большой любитель детективов… Странно.

Кати вздохнула, но все-таки пояснила:

– Он пишет неуважительно о тех вещах, в которых недостаточно разбирается. Но беда не в этом. Он пишет об этом так, будто бы имеет хорошее представление, заставляя несведущего читателя посмотреть на эти вещи его глазами. А может быть… – спица на мгновение замерла в ее руке, отразив отблеск светильника, – разбирается, но, что хуже, намеренно вводит в заблуждение читателя.

– Это же художественная литература, не научная, – пожала плечами Марта.

– Ты думаешь, мы не учимся по художественной? – Кати посмотрела на Марту, сидевшую по правую руку от нее, – Много помнишь из школьного курса по истории Франции, если не по Дюма, или Англии, если не по Вальтеру Скотту?

– Да я как-то… – Марта задумалась, припоминая, читала ли она их.

– А они не были историками и своевольничали.

– Летописцы тоже своевольничают, – вступила в разговор Летисия, – у каждого своя голова.