Речные Речи

– Ты будешь готова, когда придет время. И тогда станет ясно, где лучше будет и ребенку. Лодка – это тоже интересное детство. Но если вы почувствуете, что нужно сойти на берег… Знаешь, может, и правда поговоришь о вашей лодке с Эрлом. Вот кто точно может рассказать, что такое сойти на берег после многих лет в море. – А потом с улыбкой добавила: – ну а что касается Рона. Не бери в голову. Мужчины редко бывают готовы к появлению детей. Но если бы на них равнялись, в мире наступил бы демографический кризис.

Шарима улыбнулась и подумала, что сейчас Летисия говорит практически, как сказала бы ее бабушка.

Когда они вернулись в комнату, там никого не было, а ветер качал занавески у распахнутой двери на балкон. Оттуда слегка тянуло запахом табака. Летисия отодвинула полог. Маленький балкончик был обрамлен фигурной металлической оградой. Места там хватало лишь на плетеное кресло и ноги Эрла, торчащие из него. Над спинкой поднималось облачко из изогнутой трубки, которую он держал в ладони.

– Итак, вы меня обнаружили, – отставной капитан затянулся, медленно выдохнул, отводя плавным движением трубку от усов.

***

Книга стояла зажатая другими на полке. Рон точно помнил, что не убирал ее туда. Между толстым томом собрания фольклорных орнаментов и высоким альбомом в жестком переплете. Более того, он практически никогда не убирал на полки книги, которые в данный момент читал, оставляя их там, где листал их страницы. Но судя по всему, Шарима убиралась и пихнула его новую покупку на первую попавшуюся полку, решил Рон и вернул книгу из ссылки. Опустившись на постель, укрытую покрывалом, которое им подарила мама Шаримы, Рон раскрыл книгу и углубился в чтение.

Текст не был богат событиями, но язык повествования затягивал, призывая чтеца перелистывать страницу за страницей. Шрифт – некрупный, страницы – тонкие, как у изданий бульварной литературы, но более качественные, и книга не разваливалась после первых же раскрытий. Сам такую книгу Рон вряд ли приобрел бы. И все же для мягкого переплета она была на удивление качественно сделана. Постепенно образы происходящего на страницах начинали вырисовываться в воображении все более отчетливыми и яркими красками, напоминая столь заинтересовавший Рона сон. И словно в этот сон, Рон проваливался в повествование все глубже.

Мягкое, уже почти незаметное для Рона покачивание лодки вдруг сменилось резким толчком, словно судно стукнуло о берег. Не до конца еще вышедший из художественного мира, Рон вскинул голову, непонимающе озираясь вокруг. Книга выпала из его руки на покрывало. За окном было темно. Рон бросил взгляд на часы. Слишком рано для сумерек. Поспешно он выбрался на палубу.

Закрепленную на нескольких тросах лодку резко дергало на поднявшейся волне. Потемневшее небо заполняли интенсивно-синие тучи. Их волокло со стороны моря. Прибрежные ивы еще больше сгибались и извивались плетевидными ветвями на ветру. Рон на мгновение замер, захваченный великолепием приближающейся стихии. Она превосходила в своей обширности величия городок, здания, улицы, спешно собираемые палатки торговцев, маленькую лодку, закрепленную у берега, и рыжеволосого мужчину, замершего на палубе.