Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

. Егда будем в Тунгуске-рек?

, бурею дощеникъ мой в воду загрузило, налилъся среди реки полон воды, и парус изорвало, одны полубы наверху, а то все в воду ушло. Жена моя робятъ кое-как вытаскала наверхъ, а сама ходит простоволоса, в забытии ума, а я, на небо глядя, кричю: «Господи, спаси! Господи, помози!» И Божиего волею прибило к берегу нас. Много о том говорить. На другом дощенике двух челов?къ сорвало, и утонули в вод?. Оправяся мы, паки поехали впред.

Егда приехали на Шаманской порогъ

, навстр?чю нам приплыли люди, а с ними дв? вдовы, – одна л?т въ 60, а другая и болши, пловутъ пострищися въ монастырь. А онъ Пашков сталъ их ворочать и хощет замужъ отдать. И я ему сталъ говорить: «По правилам не подабает таковых замужъ давать». Он же, осердясь на меня, на другомъ пороге стал меня из дощеника выбивать: «Еретик-де ты, для-де тебя дощеник худо идетъ, поди-де по горам, а с казаками не ходи!»

Горе стало! Горы высокие, дебри непроходимые, утес каменной яко стена стоит, и погляд?ть – заломя голову. В горах т?хъ обр?таются змеи великие, в них же витают гуси и утицы – перие красное; тамо же вороны черные, а галки – с?рые, изм?нено при русских птицах им?ютъ перие. Тамо же орлы, и соколы, и кречата, и курята инд?йские, и бабы, и лебеди, и иные дикие, многое множество, птицы разные. На т?х же горах гуляютъ зв?ри дикие: козы, и олени, и зубри, и лоси, и кабаны, волки и бараны дикие; во очию нашу, а взять нельзя. На т? же горы Пашков выбивал меня со зв?рми витать.

И аз ему малое писанейце послал

, сице начало: «Челов?че, убойся Бога, с?дящаго на херувим?хъ и призирающаго в бездны, егоже трепещутъ небо и земля со челов?ки и вся тварь, токмо ты един презираешь и неудобство к нему показуешь», и прочая там многонько писано. А се – бегутъ челов?къ с пятьдесят, взяли мой дощеник и помчали к нему, версты с три от него стоялъ: я казакам каши с маслом наварил да кормлю их, и он?, бедные, и едят и дрожатъ, а иные плачютъ, глядя на меня, жал?я по мн?.

Егда дощеникъ привели, взяли меня палачи, привели передъ него. Он же и стоит, и дрожитъ, шпагою потъпершись. Начал мн? говорить: «Поп ли ты или роспоп?» И я отв?щал: «Аз есмъ Аввакумъ протопоп. Что теб? дело до меня?» Он же, рыкнувъ яко дивий зв?рь, и ударил меня по щоке, и паки по другой, и в голову еще; и збилъ меня с ногъ, ухватил у слуги своево чеканъ

и трижды по спин?, лежачева, зашибъ, и, разболокши, – по той же спин? семьдесят два удара кнутом. Палач бьет, а я говорю: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помогай мн?!» Да тожъ, да тожъ говорю. Так ему горько, что не говорю: «Пощади!» Ко всякому удару: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помогай мн?!» Да о середин?-той вскричалъ я: «Полно бить-тово!» Такъ онъ вел?лъ перестать. И я промолыл ему: «За что ты меня бьешь, в?даешь ли?» И онъ паки вел?лъ бить по бокам. Спустили. Я задрожалъ да и упал; и он вел?лъ в казенной дощеник оттащить. Сковали руки и ноги и кинули на беть

.

Осень была, дождь на меня шелъ и в побои, и в нощъ. Как били, так не больно было с молитвою-тою, а лежа на умъ взбрело: «За что ты, Сыне Божий, попустил таково больно убить-тово меня? Я веть за вдовы твои сталъ! Кто даст судию между мною и тобою! Когда воровалъ, и ты меня такъ не оскорблялъ, а нын? не в?мъ, что согр?шил!» Бытто доброй челов?къ, другой фарисей, погибельный сынъ, з говенною рожею праведником себя наменилъ да со Владыкою, что Иевъ непорочной, на судъ

. Да Иевъ хотя бы и гр?шенъ, ино нелзя на него подивить, вн? Закона живый, Писания не разум?лъ, в варъваръской земл? живя, аще и того же рода Авраамля, но поганова кол?на. Внимай: Исаакъ Авраамович роди сквернова Исава, Исавъ роди Рагу ил а, Рагуилъ роди Зара, Зара же – праведнаго Иева

. Вотъ смотри, у ково Иеву добра научитца, – вс? прадеды идолопоклонники и блудники были. Но от твари Бога уразум?въ, живый праведный непорочно и, въ язв? лежа, изнесе глаголъ от недоразум?ния и простоты сердца: «Изведый мя ис чрева матере моея, кто дастъ судию между мною и тобою, яко тако наказуеши мя; ни аз презр?хъ сироты и вдовицы, от острига овецъ моихъ плещи нищих од?вахуся»

. И сниде Богъ к нему, и прочая. А я таковая же дерзнухъ от коего разума? Родихся во Церкв?, на Закон? почиваю, Писанием Ветхаго и Новаго Закона огражденъ, вожда себя помышляю быти слепымъ, а самъ сл?пъ извнутръ. Какъ дощеник-отъ не погряз со мною! Стало у меня в т? поры кости-те щемить и жилы-те тянуть, и сердце зашлось, да и умирать стал. Воды мн? в ротъ плеснули, так вздохнул да покаялъся пред Владыкою, да и опять перестало все бол?ть.

Наутро кинули меня в лотку и напред повезли. Егда приехали к порогу Падуну Большому

, – река о томъ м?сте шириною с версту, три залавка гораздо круты, аще не воратами што попловет, ино в щепы изломает. Меня привезли под порог: сверху дождь и сн?гъ, на плечах одно кафтанишко накинуто просто, льет по спин? и по брюху вода. Нужно было гораздо. Из лотки вытащили, по каменью, скована, около порога тово тащили. Да уж к тому не пяняю на Спасителя своего, но пророком и апостолом ут?шаюся, в себ? говоря: «Сыне, не пренемогай наказаниемъ Господним, ниже ослаб?й, от него обличаем. Егоже любит Богъ, того и наказует. Биет же всякаго сына, егоже приемлет. Аще наказание терпите, тогда яко сыномъ обр?тается вамъ Богъ. Аще ли без наказания приобщаетеся ему, то выблядки, а не сынове есте»

.

Таже привезли в Брацкой острог

и кинули в студеную тюрму, соломки дали немношко. Сид?л до Филипова посту в студеной башне. Там зима в т? поры живет, да Богъ гр?лъ и без платья всяко. Что собачка, в соломе лежу на брюхе: на спин?-той нельзя было. Коли покормят, коли н?тъ. Есть-тово посл? побой т?хъ хочется, да ветьсу неволя то есть: как пожалуют – дадутъ. Да безчинники ругались надо мною: иногда одново хл?бца дадутъ, а иногда ветчинки одное не вареной, иногда масла коровья, без хл?ба же. Я-таки, что собака, так и емъ. Не умывалъся веть. Да и кланятися не смогъ, лише на крестъ Христовъ погляжу да помолитвую. Караулщики по пяти челов?къ одаль стоят. Щелъка на стен? была, – собачка ко мн? по вся дни приходила, да поглядит на меня. Яко Лазаря во гною у врат?хъ богатаго пси облизаху гной его

, отраду ему чинили, тако и я со своею собачкою поговаривал. А челов?цы далече окрестъ меня ходят и погляд?ть на тюрму не см?ютъ. Мышей много у меня было, я их скуфьею бил: и батошка не дали; блох да вшей было много. Хот?лъ на Пашкова кричать: «Прости!», да сила Божия возбранила, велено терп?ть.

В шестую нед?лю посл? побой перевелъ меня в теплую избу, и я тутъ с аманатами

и с собаками зимовал скован. А жена з д?тми верстъ з дватцеть была сослана от меня. Баба ея Ксенья мучи, браня зиму ту там, в м?сте пустом.

Сынъ Иванъ еще невелик былъ, прибрел ко мн? побывать посл? Христова Рожества, и Пашковъ вел?лъ кинуть в студеную тюрму, гд? я преже сид?лъ. Робячье д?ло – замерзъ было тутъ; сутки сид?лъ, да и опять вел?лъ к матер? протолкать; я ево и не видал. Приволокся – руки и ноги ознобил.

На весну паки поехали впред. Все разорено: и запас, и одежда, и книги – все растащено. На Байкалове море паки тонул. По рек? по Хилку

заставилъ меня лямку тянуть; з?ло нуженъ ходъ ею былъ: и поесть н?коли было, нежели спать; целое л?то бились против воды. От тяготы водяныя в осень у людей стали и у меня ноги пухнуть и животъ посинялъ, а на другое л?то и умирать стали от воды. Два л?та бродилъ в вод?, а зимами волочился за волоки чрез хрепты

.

На том же Хилъке в третье тонул. Барку от берегу оторвало; людские стоятъ, а меня понесло; жена и д?ти остались на берегу, а меня сам-другъ с кормщиком понесло. Вода быстрая, переворачивает баръку вверхъ дномъ и паки полубами, а я на ней ползаю и кричю: «Владычице, помози! Упование, не погрузи!» Иное ноги в вод?, а иное выползу наверх. Несло с версту и болыни, да переняли; все розмыло до крохи. Из воды вышедъ, смеюсь, а люди те охаютъ, глядя на меня, платье-то по кустамъ в?шаютъ. Шубы шелковые и кое-какие безд?лицы-той было много еще в чемоданах да в сумах – с т?хъ м?стъ все перегнило, наги стали.

А Пашков меня же хот?лъ бить: «Ты-де надъ собою д?лаешь на см?хъ». И я-су, в кустъ зашедъ, ко Богородице припалъ: «Владычице моя, Пресвятая Богородице, уйми дурака тово, и так спина болитъ!» Так Богородица-св?тъ и уняла – стал по мн? тужить.

Доехали до Иръгеня-озера

. Волокъ тутъ, стали волочитца. А у меня работников отнялъ; инымъ нанятца не велитъ. А д?ти были маленьки: таскать н? с к?мъ, одинъ бедной протопоп. Зд?лал нарту и зиму всю за волок бродилъ. У людей и собаки в подпряшках, а у меня не было одинова, лишо двухъ сынов, – маленьки еще были Иванъ и Прокопей, тащили со мною, что кобельки, за волок нарту. Волокъ – веръстъ со сто; насилу, б?дные, и перебрели. А протопопица муку и младенца за плечами на себ? тащила. А дочь Огрофена брела-брела да на нарту и взвалилась, и братья ея со мною помаленку тащили. И см?х и горе, как помянутся дние оны: робята-т? изнемогутъ и на сн?гъ повалятся, а мать по кусочку пряничка имъ дастъ, и он?, сьедши, опять лямку потянутъ.

И кое-какъ перебилися волок да подъ сосною и жить стали, что Авраамъ у дуба Мамъврийска

. Не пустил нас и в зас?ку Пашковъ сперва, донд?же нат?шился; и мы нед?лю-другую меръзли подъ сосною с робяты, одны кром? людей на бору; и потом в зас?ку пустилъ и указал мн? м?сто. Такъ мы с робяты огородились, балаганецъ зд?лавъ, огонь курили. И как до воды домаялись весною, на плотах поплыли на низ по Ингод?-реке; от Тобольска четвертое л?то.

Л?съ гнали городовой и хоромной, есть стало н?чева, люди стали мереть з голоду и от водяныя бродни. Река песчаная, засыпная, плоты тяжелые, приставы немилостивые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие, огонь да встряска. Люди голодные, лишо станут бить, ано и умретъ, и без битья насилу челов?къ дышитъ. С весны по одному мешку солоду дано на десеть челов?къ на все л?то, да-петь работай, никуды на промыслъ не ходи. И веръбы, б?дной, в кашу ущипать збродит – и за то палъкою по лбу: «Не ходи, мужикъ, умри на работ?». Шесть сотъ челов?къ было, вс?хъ так-то перестроилъ. Охъ, времени тому, не знаю, какъ умъ у него изступил!

Однарятка московская жены моея не згнила, по-рускому Рублевъ в полтретьятцеть, а по тамошнему и больши. Дал нам четыр? мешка ржи за нея, и мы с травою перебивались. На Нерче-реке вс? люди з голоду померли, осталось небольшое м?сто. По степямъ скитаяся и по л?су, траву и корение копали, а мы с ними же, а зимою сосну. Иное кобылятины Богъ дастъ, а иное от волковъ пораженных зверей кости находили и, что у волка осталось, то мы глодали; а иные и самыхъ озяблых волковъ и лисиц ели.

Два у меня сына в т?хъ умерли нуждах

. Невелики были, да однако д?тки. Пускай их, негд? ся д?нутъ. А с прочими, скитающеся наги и боси по горам и по острому камению, травою и корением перебивались. И сам я, гр?шной, причастенъ мясам кобыльим и мертвечьим по нужде. Но помогала нам по Христ? боляроня, воеводъская сноха Евдок?я Кириловна

, да жена ево, Афонасьева, Фекла Симеоновна

. Он? нам от смерти, Христа ради, отраду давали тайно, чтоб онъ не св?дал. Иногда пришлют кусокъ мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца, колько сойдется – четверть пудика и гривенку-другую

, а иногда и полпудика, и пудик передастъ, накопя, а иногда у куровъ корму нагребетъ

. И тое великие нужды было годовъ с шесть и болыпи. А во иные годы Богъ отрадил.

А онъ Афонасей, нав?туя, мн? безпрестанно смерти ищет. В той же нужд? прислал ко мн? дв? вдовы, – с?нныя любимыя ево были, Мария да Софья, одержимы духом нечистымъ. Ворожа и колъдуя много над ними, и видит, яко ничтоже усп?вает, но паче молва бывает

, – з?ло жестоко их б?си мучат, кричат и бьются. Призвавъ меня и говоритъ, поклоняся: «Пожалуй, возьми их ты и попекися об них, Бога моля, – послушает тебя Богъ». И я ему отв?щал: «Выше, – реку, – государь, м?ры прошение, но за молитвъ святых отецъ наших вся возможна суть Богу». Взял их, б?дных.

Простите, Господа ради! Во искус? то на Руси бывало – челов?ка три-четыр? б?шаных в дому моем бывало приведших, и, за молитвъ святых отецъ, исхождаху от них б?си д?йством и повел?нием Бога живаго и Господа нашего Исуса Христа, Сына Божия, св?та. Слезами и водою покроплю и маслом помажу во имя Христово, молебная п?вше, – и сила Божия отгоняше от челов?къ б?сы, и здрави бываху, не по моему достоинству, но по в?ре приходящих. Древле благодать д?йствоваше осломъ при Валаам?

, и при Улияне-муче-нике – рысью, и при Сисиинии – оленем

: говорили челов?ческим гласом. Богъ ид?же хощетъ, поб?ждается естества чин

. Чти житие Феодора Едесскаго, там обрящеши – и блудница мертваго воскресила

. В Кормчей писано: «Не вс?хъ Духъ Святый рукополагает, но вс?ми д?йствует, кром? еретика»

.

Таже привели ко мн? бабъ б?шаныхъ. Я, по обычаю, сам постился и имъ не давал есть. Молебъствовал и маслом мазалъ и, какъ знаю, д?йствовал. И бабы о Христ? целоумны стали. Христос избавил их, б?дных, от б?совъ. Я их испов?далъ и причастилъ; живутъ у меня и молятся Богу, любятъ меня и домой не идутъ.

Св?дал онъ, что мн? учинилися дочери духовные, осердился на меня опять пущи и старова, хот?л меня в огн? жжечь: «Ты-де выв?дываешь мое тайны»; а ихъ домой взялъ. Онъ чаял, Христос просто покинет – ано и старова пущи стали б?ситца. Запер ихъ в пустую избу, ино никому приступу н?тъ к ним. Призвал к ним Чернова попа, и он? в него пол?нием бросаютъ. Я дома плачю, а д?лать не в?даю что. И приступить ко двору не см?ю: больно сердитъ на меня. Тайно послал к ним воды святыя, вел?лъ их умыть и напоить. И имъ, б?дным, дал Богъ, лехче от б?сов стало. Прибрели ко мн? сами тайно. И я их помазал во имя Христово масломъ, такъ опять стали, дал Богъ, по-старому здоровы и опять домой сошли, да по ночам ко мн? приб?гали Богу молитца