Наука любви

К ней применять перестань грозного мужа права.

Жениных лучших друзей приветствуй (их будет немало!) —

Труд не велик, но тебя вознаградит он вполне.

Ты молодежных пиров постоянным участником станешь,

Дома, не делая трат, много накопишь добра.

VII

Иль не прекрасна она, эта женщина? Иль не изящна?

Или всегда не влекла пылких желаний моих?

Тщетно, однако, ее я держал, ослабевший, в объятьях,

Вялого ложа любви грузом постыдным я был.

Хоть и желал я ее, и она отвечала желаньям,

Не было силы во мне, воля дремала моя.

Шею, однако, мою она обнимала руками

Кости слоновой белей или фригийских снегов;

Нежно дразнила меня сладострастным огнем поцелуев,

Ласково стройным бедром льнула к бедру моему.

Сколько мне ласковых слов говорила, звала «господином»,

Все повторяла она, чем возбуждается страсть.

Я же, как будто меня леденящей натерли цикутой,

Был полужив-полумертв, мышцы утратили мощь.

Вот и лежал я, как пень, как статуя, груз бесполезный,

Было бы трудно решить, тело я или же тень?

Что мне от старости ждать (коль мне предназначена старость),

Если уж юность моя так изменяет себе?

Ах! Я стыжусь своих лет, ведь я и мужчина, и молод,

Но не мужчиной я был, не молодым в эту ночь…

Встала с постели она, как жрица, идущая к храму

Весты, иль словно сестра, с братом расставшись родным…

Но ведь недавно совсем с белокурою Хлидой и с Либой,

Да и с блестящей Пито был я достоин себя,

И, проводя блаженную ночь с прекрасной Коринной,

Воле моей госпожи был я послушен во всем.

Сникло ли тело мое, фессалийским отравлено ядом?

Или же я ослабел от наговорной травы?

Ведьма ли имя мое начертала на воске багряном

И проколола меня в самую печень иглой?

От чародейства и хлеб становится злаком бесплодным,

От ворожбы в родниках пересыхает вода;

Падают гроздья с лозы и желуди с дуба, лишь только

Их околдуют, и сам валится с дерева плод.

Так почему ж ворожбе не лишать нас и мощи телесной?

Вот, может быть, почему был я бессилен в ту ночь…

И, разумеется, стыд… И он был помехою делу,

Слабости жалкой моей был он причиной второй…

А ведь какую красу я видел, к ней прикасался!

Так лишь сорочке ее к телу дано приникать.

От прикасанья к нему вновь юношей стал бы и Нестор,

Стал бы, годам вопреки, юным и сильным Тифон…

В ней подходило мне все, – подходящим не был любовник…

Как же мне к просьбам теперь, к новым мольбам прибегать?