Возмездие

– Зато я знаю, как использовать ее против тебя. Она здесь, в 1-ом городе. Мне сообщили только то, что много рабочих прибыло сегодня в город на восстание. Я дала всем распоряжения. Если в течение получаса эти рабы не уберутся с главной площади перед домом правительства, с неба на них начнут сбрасывать бомбы. Пожалуй, я слишком много тебе сказала, – вдруг в дверь ее кабинета постучали. Это был ее подчиненный. – Что?

– Президент вас вызывает в правительский дом!

– Отлично.

– Откуда ты знаешь, что она здесь? – спросил я ее, перед тем как она собиралась уходить.

– Ты прекрасно знаешь, что у меня повсюду глаза, повсюду есть люди. Она укрывалась в одном из зданий, когда наши люди начали взрывать грузовики, на которых приехали рабочие. Камеры засекли ее и ее друзей. Дальше думай сам, что делать. Мне пора ехать, – и она вышла, закрыв за собой дверь. Я тут же сел за ее стол и включил ее компьютер. Она наблюдала за всем. Повсюду были одни записи. Я отыскал запись с Таней. Ее лицо было хмурым, сосредоточенным. Там была Аня, Вика и остальные. И еще ее друг, Вова. Но меня он волновал не так сильно, как его подруга. Я окончил смотреть запись, когда они вышли из здания.

Тут же я вспомнил слова Марии о том, что с неба начнут сбрасывать бомбы на рабочих. Я тут же вскочил, взял из ящика стола пистолет и вышел из кабинета. Я побежал на первый этаж дома в кабинет нашего семейного доктора. Эдгар был моим приятелем. Я взял его с собой. Мы уже собирались выйти из дома, как меня остановила охрана. Мне дали понять, что я не могу выйти из дома. Во мне все кипело, я приставил к виску охранника пистолет и клялся в том, что прикончу его. Он нервно сглотнул и выпустил меня вместе с Эдгаром из дома. Мы взяли машину из гаража и поехали на площадь. Она была довольно далеко от нашего дома, поэтому я выжимал полную скорость. Я боялся того, что могу не успеть.

Двадцать минут мы добирались до площади у дома правительства. Тут уже была бойня. Шум стрельбы не давал мне сосредоточиться. Эдгару я сказал, чтобы он оставался в машине. Я отчаянно выкрикивал имя Тани, но разве могла она услышать, увидеть меня? Солдаты жестоко расправлялись с людьми. Белая каменная плитка площади была в лужах крови. Я вошел в толпу бушующих рабочих, разыскивая Таню. Я сам, пока искал ее глазами, прикончил пару солдат. Потом я все-таки нашел ее, но она не видела меня. Нас разделяла куча людей. Она перевязывала Ане ногу. Потом она решительно подалась вперед. Я ломанулся за ней, но потом услышал звук вертолета. Собирались сбрасывать бомбы. Я позвал Таню как можно громче, и она услышала меня. Я кричал ей, чтобы она бежала куда-нибудь. Она отыскала меня глазами, от удивления она обронила оружие, она нагнулась, чтобы поднять его.

И бомба. Я не мог поверить в то, что мог вот так потерять ее. Я, расталкивая всех, побежал к ней. Люди кричали от боли, истекали кровью, но Таня могла умереть. В то, что она уже была мертва, я не мог поверить. Я знал, что она не может не жить. Я кое-как отыскал ее среди других трупов, лицо ее было все в крови. Несмотря на перестрелки, на бомбы, которые продолжали падать с неба, я взял ее на руки и побежал к машине, где сидел Эдгар. Он сел за руль, я на заднем сиденье укладывал Таню, которая казалась мертвой. Она была слишком близко, ее с огромной силой отбросило в сторону. Я сел, положив ее голову себе на колени. Только тогда я заметил, что на лице ее застыла легкая улыбка. Я гладил ее по волосам, хотя она не чувствовала этого. Я целовал ее окровавленное лицо в надежде, что она обязательно очнется. Но этого не происходило.

Когда мы прибыли, я быстро взял ее на руки и понес в кабинет Эдгара. Мы уложили ее на кушетку. Грудь ее ели поднималась, сердцебиение было слабым. Эдгар подключал ее к каким-то приборам, тут же делал уколы. Мне он сказал вытащить пулю из ее предплечья. Господи, сколько было крови! Вытащив пулю, я тут же перевязывал ей руку выше раны, чтобы кровь остановилась. Больше я ничем не мог помочь Тане. Я полностью положился на Эдгара. Я знал, он был профессионалом своего дела. Мария знала, кого брала на работу. Эдгару было где-то сорок пять лет. Он носил очки. Волосы его начинали сидеть вместе с усами. Весь вид его говорил о том, что он врач. И вот он сказал мне, чтобы я вышел, но я не хотел оставлять Таню. Он прикрикнул на меня, и я вышел. Я пошел по коридору, нервно сжимая и разжимая кулаки. Меня всего потряхивало. Что же Таня сделала с собой! Она не заслуживала такого. Вдруг раздались чьи-то шаги. Это был охранник.

– Там вас просят, – я побежал к входной двери. Меня ждал какой-то врач.

– Эдгар Ильич попросил меня помочь ему с пациентом. Там все серьезно, он говорит, – быстро проговорил доктор. Я хотел открыть ему дверь, но меня снова остановил охранник.

– Я тебя точно прикончу, идиот, – процедил я сквозь зубы и впустил друга Эдгара. Я отвел его в кабинет. Но меня в него не пустили.

Прошло два часа, и наконец, доктора вышли из кабинета. Они не обращали на меня внимания, прощались друг с другом. Только тогда, когда друг семейного врача вышел из дома, он посмотрел на меня. Он тяжело вздохнул.

– Ну что? – встревоженно спросил я.

– Давай-ка присядем, – мы пошли в гостиную, сели на диван, который находился напротив камина. – Могу сказать только, что она до ужаса живучая, – пытался пошутить доктор. В другой ситуации я бы посмеялся, но не сейчас, нет. – Максим, она жива, вот и все, что тебе следует знать.

– Этого не достаточно.

– Ты хочешь правды? – тихо спросил он меня. Я кивнул ему головой. – Она без сознания. Единственное, чего я не знаю, так это того, сколько она пробудет в таком состоянии. Но когда она очнется, не удивляйся, что она может тебя не вспомнить…

– Что? – удивился я.

– Все ее органы повреждены, особенно голова. Ужасная гематома. Любой другой при таком взрыве сразу бы умер от одного только удара, который получила она. Обычно при таких ударах люди лишаются памяти.

– Нет так это и важно. Сколько времени ей понадобиться для восстановления?

– Трудно судить.

Эдгар в этот вечер уехал в больницу, где нужна была помощь солдатам. Марии до сих пор не было дома. Я сидел рядом с койкой Тани. На ее теле не было живого места, все было в ссадинах и ушибах. Голова выше глаз была перебинтована. Но даже через бинт проступала кровь. Я позвал медсестру, которая поменяла ей повязку. Когда она ушла, я взял тонкую руку Тани в свои ладони.

– Только живи, Таня, – тихо разговаривал я с ней, хотя она меня не могла слышать. – Пустяк, если ты меня не вспомнишь. Что плохого в том, чтобы начать все сначала? Вот увидишь, твоя новая жизнь станет лучше. Я позабочусь об этом. Только живи.

Так продолжалось четыре дня. Я сидел и день, и ночь рядом с Таней и разговаривал с ней, Эдгар говорил, что все будет отлично. Он использовал новейшие лекарства, которые быстро действовали. Так, например, на Тане многие синяки прошли, а рана на голове перестала кровоточить. Мария ничего не говорила на этот счет, она заходила иногда, чтобы посмотреть на меня. Я знал, что Таню оставит она здесь, пока не добьется от меня того, что ей нужно.

И вот на пятый день после комы Таня очнулась.

1

Я открыла глаза. Меня ослепил яркий свет лампы. Я поморгала пару раз, а потом ощутила боль по всему телу. Мне мешала на лице какая-то маска. Я попыталась убрать ее руками, которые ужасно ныли при каждом моем движении. К рукам были проведены какие-то трубочки. Это напугало меня. Я пыталась снять с себя все эти штуковины. Мне хотелось сесть, но только мне стоило чуть приподняться, как голова моя начинала сильно болеть. Еще запищали какие-то приборы. Вдруг белая комната с яркой лампой наполнилась шагами и голосами.

– Эдгар, она очнулась! – громко кто-то говорил. Для меня это было так громко, что голова моя начала болеть еще сильнее. Вдруг надо мной появились люди. Один был мужчина лет сорока с седыми волосами и в очках, а другой – парень лет восемнадцати-двадцати с голубыми глазами. Мужчина в очках щелкал пальцами у меня перед лицом, будто у меня было что-то не так со слухом или зрением. Лучше бы он как-нибудь проверил мою голову. Я хотела ему сказать об этом, но не могла даже открыть рта. Я поймала его руку и приложила к своей голове. – У нее болит голова, – сказал парень. Я посмотрела на него и слегка кивнула, чтобы было не так больно. – Сделай же что-нибудь!

– Максим. Еще хоть слово и я выставлю тебя за дверь, понятно? – только и ответил мужчина в очках. Два имени. Максим и Эдгар. Я попыталась вспомнить что-то. Но в голове моей ничего не было, я не знала их. Более того, я не знала, кто я.

– Дай ей обезболивающее.

– Слушай, врач тут я, а не ты, – плюс новая информация. Эдгар был врачом. – Обезболивающее ей ни к чему.

«Конечно, – думала я, – зачем мне обезболивающее! Подумаешь, что у меня было что-то не так с головой, а тело все было в ушибах! Я всего лишь могла умереть от боли».

– Ладно, я надеюсь на тебя, – сдался парень по имени Максим.

И он отошел в сторону, чтобы не мешаться под ногами у Эдгара, который делал мне болезненные уколы и мазал мне ушибы какой-то мазью, которая противно пахла. Потом мне меняли повязку на голове. Один этот процесс я перенесла тяжелее всего остального. Я кусала губы, чтобы не закричать от боли. Все это время я изредка издавала стоны. Потом меня приподняли и под спину положили подушку. Я полусидела на кровати с белой простынею. Уже от этого движения у меня кружилась голова. Далее мне дали попить воды, а потом принесли что-то такое, что очень вкусно пахло. У меня заурчало в животе. Это была небольшая тарелка бульона. Парень уже собирался кормить меня сам. Я посмотрела на него так, что он весь изменился в лице. Ему было некомфортно от моего взгляда. Я протянула руки, и он отдал мне тарелку в руки. Конечно, при каждом движении, они болели, но есть я могла сама. И я поела. А потом я пожалела об этом. Хорошо, что мне успели поднести таз. Меня рвало от вкусного бульона. А потом, пока два незнакомца переговаривались, я не заметила, как уснула.

На следующий день Эдгара не было. Я проснулась и увидела над собой лица девушек в белых халатах. Это были медсестры. Они проверяли какие-то приборы, потом уходили, снова приходили и что-то меняли. Все было как в тумане. Но я понимала, что не должна лежать просто так, мне нужно было уже встать. Я пошевелила сначала ногами. Они двигались, это радовало. Но проблема у меня была одна. Моя голова невыносимо ныла, когда я пыталась поднять ее. И все-таки я попыталась встать, а приборы какие-то около меня противно запищали. Я подняла свое туловище, уже сидела на койке и отцепляла от себя разные медицинские трубочки. И в этот момент зашел голубоглазый Максим, который замер в дверном проходе. Я посмотрела на него и поняла, что сейчас я снова буду лежать. Так и вышло. Он тут же позвал медсестер. Весь следующий день он сидел со мной и просто молчал.

Спустя несколько дней мое состояние улучшилось, я чувствовала это. Я уже спокойно сидела на койке, но вставать мне так и не разрешали. Пару раз я поела нормально. Тело мое уже не так сильно болело, но с головы до сих пор не снимали повязку. Голова моя была не в самом лучшем состоянии. А потом ко мне пришла женщина. Белокурая, голубоглазая женщина. Она пришла не одна, с мужчиной в черном костюме. Женщину звали Марией. Максим, который сидел возле меня все время, посмотрел на нее как на врага. И это насторожило меня.

– Не надо сейчас лезть к ней со своими расспросами, – устало проговорил он, обращаясь к белокурой женщине. Они были очень похожи между собой. – Не сейчас, Мария.

– Я привела психолога. Он только поможет ей.

– Сейчас ей нужна помощь Эдгара. Дай ей время поправится, а потом приводи своего психолога.

– Как раз психолог ей и нужен. Она лежит тут неделю, не понимает, что происходит и молчит. Считаешь это нормальным?

– Да, – отвечал Максим. – Придет время и она сама решит, когда ей заговорить. Ей просто нужно время.

– Хорошо. Мы еще с вами поговорим, – обратилась она то ли к Максу, то ли ко мне, то ли сразу к обоим и ушла, хлопнув дверью так, что у меня затрещала голова. Я поморщилась.

– Голова? – спросил меня Максим. Я кивнула ему. Он подозвал медсестру, которая в очередной раз осмотрела мою голову и мило улыбнулась, сказав, что я быстро поправляюсь. Она ушла, и я стала внимательно смотреть на Максима, который думал о чем-то своем и потому не замечал, как я пялилась на него. Но вдруг он посмотрел на меня. И я решила, что пора уже сказать ему хоть что-нибудь.

– Я хочу встать, – довольно тихо проговорила я. Это было первое, что я сказала с того момента, как очнулась. Максим долго смотрел на меня очень внимательно, а потом улыбнулся. – Мне надоело лежать.

– Да, я понимаю, но Эдгар запретил тебе вставать, – ответил он и тут же задумался. – Я сейчас, – сказал он и куда-то скрылся. Он вернулся с коляской. Потом мы вместе начали отцеплять от меня медицинские трубочки, а далее он помог мне сесть в коляску. Для меня уже это событие стало приключением. – Сегодня тепло на улице. Пожалуй, двинемся на задний двор.

Через минуту я вдыхала аромат деревьев, травы и цветов. Солнце приятно грело тело. Небольшой фонтан тихо журчал, а я спокойно сидела и осматривала сад на заднем дворе красивого дома. Я, казалось, видела это все впервые. Это все было таким чуждым, незнакомым, что я невольно нахмурилась. Мой проводник это сразу заметил и тут же спросил, в чем дело.

– Я ничего не помню, – почти прошептала я. – Я стараюсь что-то вспомнить, но… ничего из этого не получается. Я не знаю, была я раньше здесь или не была. Я не знаю тебя. Но больше всего меня волнует то, что я не помню, кто я такая. И что было до того, как я очнулась, я тоже не помню.

– Что, если твое прошлое разочарует тебя? Почему бы не наслаждаться тем, что происходит именно сейчас?

– И все-таки…

– Абсолютно согласна с тобой, Максим, – перебил меня женский голос. Это была Мария, которая села напротив моего собеседника на скамейку. Я сидела между ними, и я видела, как они смотрели друг на друга. Они испытывали ненависть, злость, отвращение. – Очень рада, Таня, что ты идешь на поправку! – обратилась ко мне женщина. – Может, сегодня поужинаешь с нами? – я вопросительно на нее посмотрела. – Не откажешься же ты поужинать с тетей и двоюродным братом?