Возмездие

– Вы ведь потом всю эту информацию доложите Марии, верно? – спросила я в свою очередь. Мы остановились. Мужчина усмехнулся, мне казалось, что он смеялся надо мной. Он поднял на меня свои золотисто-карие глаза. – Если вы надеетесь, что после удара по голове я научилась читать мысли, то вы ошибаетесь.

– Так значит вы, Таня, боитесь, что Мария узнает о ваших воспоминаниях? Почему?

– Перестаньте так разговаривать со мной! – вспылила я. Марк Романович вновь усмехнулся.

– Это всего лишь моя работа. Извините, но как-то я должен зарабатывать, – спокойно ответил он. – Вы не устали? Может, стоит позвать вашего врача, Эдгара, кажется?

– По-вашему я могу устать от обычной прогулки? Вы считаете меня такой больной и слабой?

– Судя по тому, как вы разговариваете со мной, то да, считаю, – он говорил со мной так спокойно, что меня это начинало раздражать. Он повернулся ко мне спиной и пошел дальше. Я вынуждена была идти за ним. – Ваша нервная система неустойчивая. Поэтому вы так легко разозлились на меня. Будь вы чуть поспокойней, то приняли бы мои слова во внимание. И это понятно, вы потеряли память. Это усложняет вам жизнь, не так ли?

– Я хочу всего лишь знать, наша беседа останется между нами или нет?

– А вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

– Извини, но я как-то не припомню! – с долей сарказма произнесла я. Психолог чуть рассмеялся. – Не серьезно вы относитесь к своей работе. Сколько вам лет?

– Это имеет значение? – спросил он. В ответ я просто посмотрела на него с долей высокомерия. – Мне двадцать пять.

– Значит, вы молодой специалист?

– Не сказал бы, что я молод, – он нахмурился. Он начинал понимать, что я заговариваю его. – Вам семнадцать, верно?

– Верно, – коротко ответила я. – Вы интересуетесь с какой-то целью?

– Это моя работа – расспрашивать вас, Татьяна, – четко и с расстановкой произнес психолог. – И поэтому вопросы буду задавать я, а не вы, уж извините. Итак, вы боитесь, что Мария узнает о ваших воспоминаниях?

– Вы не ответили на мой основной вопрос, – со злобой проговорила я. – До свидания, – не выдержала я, развернулась и пошла в дом. Я направилась сразу в комнату Максима, но его там не оказалось. Встретив девушку Варвару на пути, я спросила, где может быть мой брат. Варвара ответила мне, что, возможно, он был в библиотеке. И, действительно, он был там и помогал убираться подданным Марии. Он не заметил меня, и потому я молча взяла тряпку и начала протирать пыль с книг. Я пыталась себя успокоить, я тяжело дышала, во мне было слишком много злобы. И только все начинало внутри меня все утихать, как этот Марк Романович ворвался в библиотеку. – А мне казалось, мы с вами попрощались, – громко произнесла. Максим поднял свои глаза и удивился, увидев меня здесь с тряпкой среди книг.

– Вообще-то у нас с вами еще около часа.

– Мне неприятно вести с вами беседу, – с вызовом ответила ему я и ухмыльнулась. – Я слишком уж вспыльчива. И, наверное, это нормально, я ведь потеряла память! – передразнивала его я. Он продолжал стоять и смотреть на меня в упор.

– В таком случае я вынужден продолжить нашу беседу здесь.

– Ваше общение со мной трудно назвать беседой. По большей части, вы меня допрашиваете. Может, вам стать следователем?

– Извините, но профессия психолога мне по душе. И из-за вас я не собираюсь ее сменять. Так что, может быть, мы все-таки выйдем?

– Чтобы вы опять не отвечали на мои вопросы? Вот еще! – я закатила глаза и начала снова протирать пыль. – Не стойте на пороге, ради бога. Не составит вам труда выйти вон?

– До завтра, – сквозь зубы проговорил психолог и закрыл за собой дверь.

Я подождала пять минут, а потом, захватив с собой Максима, пошла на обед. В течение получаса за едой я рассказывала ему в подробностях, какие отношения у меня сложились с психологом. Мы вместе посмеялись над ним. Пару раз Максим передразнил меня. Я стала замечать, как я оживилась за последние несколько дней. Я стала веселей. Но это веселье продолжалось недолго. После обеда у меня был французский язык. Максим пошел со мной под предлогом, что ему тоже не помешает подтянуть этот язык. Учитель был обычным человеком, без особенностей. Большую часть урока, я слушала беседу его с моим братом, которую я никак не понимала. Максим потом сказал мне, что в течение урока учитель пару раз назвал меня бестолочью на французском. Единственное, что я понимала – это было «уи», которое я постоянно произносила, когда мне что-то говорили с вопросительной интонацией. Этот урок, казалось, длился целую вечность! Бесконечная болтовня на красивом языке, которого я не понимала. Надеюсь, через пару неделю я хоть что-то научусь говорить. После французского мы решили пойти с Максимом снова гулять по саду. Мы долго молчали. И от этого я не чувствовала никакой неловкости. Мне даже молчать с ним было не в тягость. А я любила просто помолчать и посмотреть, что происходит вокруг меня. Листья опадали, на ветках сидели маленькие птички, которые переговаривались между собой. Мне нравилось наблюдать за природой. Но за людьми было наблюдать интереснее. И потому я начала наблюдать за двоюродным братом, который шел, опустив голову, и сложив руки за спиной, о чем-то серьезно задумался. На его лице одно за другим появлялось разное выражение. Он хмурился, а уголки его рта то опускались, то поднимались. В голове его смешалось, должно быть, много мыслей. Я завидовала даже этому, ведь у меня в голове такого бардака еще не было. Мне хотелось какой-то душевной бури. Я не могла так спокойно каждый день гулять по саду и есть. Я понимала, что в скором времени мне надоест все это однообразие.

– Мне вот интересно, о чем ты так задумался? – прервала я молчание первая. Он отреагировал не сразу. Он сначала посмотрел на меня вопросительно, а потом открыл рот, будто собирался мне уже что-то сказать, но потом снова принял свое исходное положение, и мы снова шли в молчании, думая каждый о своем. – Кто эта девушка?

– Какая? – недоумевал Максим.

– Варвара, – задумчиво произнесла я. – До боли знакомое имя! Только у меня не получается вспомнить, как оно связано со мной. Но оно очень близкое, даже родное, что ли. Постоянно вертится в голове, но все так смазано…

– Старайся не напрягаться. Придет время, и ты обязательно все вспомнишь.

– Почему ты не хочешь говорить мне о моем прошлом? Почему ты не хочешь помочь мне?

– Я бы помог тебе, Таня! – он остановился и посмотрел на меня с каким-то сожалением. – Ты не представляешь, как я хочу помочь тебе! Но я не могу… не могу… – прошептал он.

– Почему?

– Тань, – произнес он, и я поняла, что расспрашивать его об этом бесполезно. Я замолчала. Мы двинулись дальше. Мы гуляли так в молчании до самого заката солнца. Мы так же молча в течение десяти минут наблюдали за ним, а потом приехала Мария. Нам принесла от нее письмо Варвара. Снова ужин. Мы разошлись с Максимом по комнатам. Я быстро приняла душ, переоделась к ужину и спустилась в столовую. Я не хотела видеть тетю, ее присутствие странно действовало на меня, она, словно, высасывала из меня энергию, просто посмотрев на меня. Как только я вошла в столовую, она подошла и обняла меня. В комнате уже стоял кислый запах табака. Максима еще не было. Можно было бы спокойно поговорить с ней, но мне не хотелось.

– Марк сообщил мне, что с тобой невозможно общаться, – начала она. Сначала я не поняла, о ком она мне говорит, а потом до меня дошло, что она говорила о моем психологе.

– Тогда у нас с ним сложились довольно взаимные отношения, – спокойно ответила я. – Я хочу поговорить с вами.

– О чем же? – спросила Мария и осушила бокал красного вина.

– Что со мной случилось? И что случилось с моими родителями?

– Это уже не важно…

– Нет, важно! – перебила ее я. – Я просто хочу знать правду. Скажите, почему мне никто ничего не говорит о моем прошлом?

– Татьяна, тебе незачем знать свое прошлое. Ради бога, не делай из этого трагедию! – она говорила со мной так небрежно и равнодушно, что мне хотелось уйти и больше не разговаривать с ней. Я лишь долго смотрела на нее. – И даже не пытайся узнать о том, что с тобой было, ты меня поняла?

– Как я могу жить настоящим, если нет прошлого?

– Кажется, я начинаю понимать Марка Романовича, – тяжело вздохнула она и проигнорировала меня. Когда на стол накрыли, явился Максим. Мы ужинали молча. Но без скандала в этом доме просто нельзя было обойтись. – Через неделю мы должны ехать на жатву, – оповестила Мария, скорее, Максима, чем меня. Брат посмотрел на нее исподлобья, отодвинул от себя тарелку с едой и положил руки на стол, тем самым показывая, что он намерен поспорить с ней.

– Пожалуйста, езжай одна, но без меня, – спокойно ответил он матери. Она закрыла на мгновение глаза, чтобы успокоить себя.

– Что такое эта жатва? – спросила я.

– Давай, расскажи ей о жатве, – пробубнил Макс. – Я бы тоже послушал.

– Это мероприятие проводится каждый месяц в честь спасения человечества. А это было очень давно! – говорила тетя, но я и слова не поняла из того, что она сказала. Я всего лишь кивнула головой. Несколько минут стояла тишина. – Мне бы хотелось узнать, Макс, почему ты не желаешь поехать на жатву?

– Потому что это омерзительно! – сквозь зубы произнес он. – Я с детства призираю эту жатву, ты сама знаешь.

– Ты не чтишь историю материка!

– Я не чту то, что творится на материке сейчас. Историю я и не задеваю. Я даже горжусь теми людьми, которые спасли этот материк. Но я не уважаю тех людей, которые сейчас просто сидят в правительстве и издеваются над людьми, а не спасают их. Я презираю правительство.

– То есть, ты презираешь свой народ?

– Да, я презираю свой народ, если тебе так угодно! – резко отвечал Максим.

– Ты презираешь меня? – спросила в свою очередь Мария. Максим смотрел на нее прямо и уверенно.