Возмездие

Будучи еще ребенком, он знал, что станет врачом. С детства он увлекался книгами по химии, биологии и анатомии. Со своим отцом, который тоже был врачом, он с утра ходил на болото за лягушками, а потом они разрезали их вместе. Вообще они все всегда делали вместе. Единственное, что делал отец без него, это операции. Но это длилось недолго. В двенадцать лет Эдгар совершил свою первую операцию. Потом он поступил в престижный медицинский университет, где полностью погрузился в дело своей жизни. Он был одним из лучших учеников, ему доверяли спать людей, и он спасал их. После университета он начал свою карьеру врача. Казалось, идеальнее врача просто быть не может! Он делал невозможное, он вытаскивал людей с того света. И это он считал смыслом своей жизни. Он знал, что был создан для того, чтобы быть врачом. И ему больше ничего не надо было. Он был счастлив, когда видел, как его пациенты вставали со своих коек и уходили из больницы. Но потом это потеряло всякий смысл. Смерть родителей перечеркнула всю его жизнь. У его отца было больное сердце, которое нужно было менять. Долгое время доноров не было. Но потом все-таки ему нашли сердце, и он доверил эту пересадку сыну. Эдгар был уверен, что эта операция как и все его предыдущие операции закончится успешно. Он был спокоен, даже не волновался во время этой важной для него пересадки. И только тогда, когда новое сердце находилось в грудной клетке его отца и не билось, он запаниковал. Что он только не делал для того, чтобы заставить своего отца снова дышать. Он умер у него на столе. И это было потрясением и для него, и для его матери. Сам он ушел из медицины, сказав себе, что он не достоин быть врачом, а мать его скончалась через несколько месяцев после смерти его отца. Он не знал, что делать дальше. Он понимал, что он начинал стареть, а у него ничего не было, кроме имения родителей и медицинского диплома. У него не было жены и детей, у него было семьи. У него был только один друг, который учился вместе с ним, он тоже был выдающимся врачом, но не имел такого большого успеха как Эдгар, и не испытывал чувства зависти к нему. За это Эдгар и ценил его дружбу. Он старался вытащить его из дома. В течение пяти лет он сумел сводить его только один раз в театр и на ужин к себе домой. Ни у одного другого человека не хватило бы терпения столько времени вытаскивать Эдгара из такого болота. А друг его все-таки сделал это. Эдгар вновь стал работать в области медицины. Он начал писать учебники, которые пользовались успехом, но такая работа больше не приносила ему радости. Он не видел больше счастья, он считал себя бесполезным и жалким. Он не хотел, чтобы жизнь продолжалась вот так вот, бессмысленно, но и менять что-то в ней он тоже не хотел. Он оставался холостяком в своем большом доме, где каждый день на завтрак он ел овсянку, на обед какой-нибудь простой суп, а на ужин – запеченную рыбу и бокал красного вина. У него появилась огромная библиотека, так как он стал много читать, чтобы как-то убить свое свободное время, а его было очень много. А потом он встретил женщину с холодными голубыми глазами и властностью во всех ее чертах лица. Это была Мария. Они встретились на ужине у одного влиятельного человека. Она сразу понравилась ему. У нее был решительный и яркий характер. Пока другие женщины разговаривали о воспитание и еде, она вместе с мужчинами играла в покер и говорила о политике. К сожалению Эдгара, она была замужем за мужчиной, который злоупотреблял алкоголем. Но он видел, как она презирала его. И потому уверенно подсел к ней и начал болтать. В тот же вечер он проводил ее до дома, так как ее пьяница куда-то укатил с друзьями на машине. И в этот же вечер она открыто сказа ему, что не желает устраивать интрижку с жалким врачом. Тогда и понял Эдгар, почему глаза ее казались такими холодными. Мария была безжалостной и не знала о такой вещи, как сострадание. Их общение, казалось, так и должно было закончиться, даже не начавшись, но по иронии судьбы они очень часто встречались на вечерах, в театрах и на званых ужинах. Даже после таких колких слов Эдгар продолжал так же свободно болтать с Марией. Он пытался растолковать ей, что курение укорачивает ее жизнь, на что она, собственно говоря, хотела плевать. Так и должно было остаться, если бы не Максим, которому на тот момент было около восьми. Он упал с перил и сломал себе ногу. Мария сразу позвонила Эдгару, для которого перелом был делом житейским. А потом она сама предложила ему быть семейным врачом в их доме. Он остался. Но даже не из-за симпатии своей к Марии, а, скорее, из-за Максима. Он видел, что он отличался от других детей. Он знал, что этому мальчику нужны были союзники. Его родители были сами с детства приучены к жестокости, воспринимали ее как должное, а Максим был другим. Он даже знать не хотел о злости и ненависти. Поэтому Эдгар и остался в их семье. Он хотел помочь Максиму не сойти с этого правильного пути. Так в итоге оно и вышло.

– А сейчас ты чувствуешь что-то к Марии? – спросила я Эдгара зевая. Было уже десять часов вечера. Долго же я слушала его историю!

– Пожалуй, только отвращение, – спокойно произнес он. – Ну ладно. Довольно расспросов. Я вижу, ты хочешь спать, – он проводил меня до двери и пожелал спокойной ночи. Дверь за ним закрылась, и я задумчиво поднималась по лестницам в свою комнату. Как только я зашла в нее, я не переодеваясь, рухнула на кровать и тут же уснула.

3

Я проснулась очень рано. В такое время обычно все в доме еще спали, поэтому я решила прогуляться по саду. Я быстро умылась, поменяла самостоятельно повязку на голове, потом надела простое легкое платье бежевого цвета, кофту и вчерашние удобные кеды и вышла из комнаты, тихо закрыв дверь. Я шла осторожно, боясь кого-нибудь разбудить. Бесшумно я добралась до дверей на террасу и вышла на задний двор.

Какой был свежий воздух с утра! Он был бодрящим и прохладным. Солнце только начинало вставать, а вокруг было еще все в тумане. Но несмотря на него, я пошла гулять по саду. Что-то было в этом такое необычное и таинственное, что он просто заставлял меня походить по этим тропинкам между деревьями. Я ходила и пыталась вновь вспомнить хоть что-нибудь. Но все было безуспешно. У меня в голове была огромная дыра. Я знала, что меня зовут Таней. И даже если бы ко мне никто не обращался по имени, я все равно бы знала, что я Таня, я хорошо помнила свое имя. Мне было семнадцать лет, и это я тоже очень хорошо помнила. Но вот все остальное казалось чужим, даже Мария, которая была моей тетей. Я совершенно не помнила Эдгара, не помнила ни одного служащего в доме, даже сам дом этот я как будто впервые видела. Исключение составлял Максим. Возможно, я была слишком к нему привязана. И сейчас стараюсь находиться с ним рядом. Его голубые глаза были такими знакомыми, их-то я и помнила. Я помнила ощущения к нему. Я помнила, что постоянно была рядом с ним. Я обрадовалась этому. Я пробежалась по саду, забежала в дом и как пуля пронеслась по лестнице. Я постучалась в дверь комнаты Максима и при этом тяжело дышала. Я слышала, как он ворчал, открывая дверь. Но когда он увидел меня, он очень удивился. Я широко улыбалась. Я кинулась к нему на шею, я обняла его очень крепко, а потом отпустила.

– Я помню… я помню, что ты всегда был рядом со мной! – говорила я задыхаясь. – Я помню, знаю эти ощущения. Я привязана к тебе. Не помню, как я общалась со всеми остальными… но я помню, Максим, что мы с тобой очень привязаны друг к другу!

– Ты бегала? – спросил он меня после паузы. – Таня! Тебе же нельзя бегать! Зайди, пожалуйста, – я зашла в его комнату плюхнулась на его кровать. Я смотрела на потолок и улыбалась. Максим лег со мной рядом на кровать. – Давай по порядку.

– Я не вспомнила что-то такое важное. Я просто вспомнила свои ощущения. Картинки в голове смутные, смазанные, что ли, но я помню, что чувствовала. Скажи мне, мы ведь все время с тобой были вместе?

– Ну… да.

– Вот и сейчас я очень привязана к тебе, хотя ничего не помню. Но я вспомнила сегодня, что ты очень дорог мне.

– Ты тоже дорога мне, Таня, – понизив голос, сказал Максим. Я повернула к нему голову и улыбнулась. – Может, ты еще попытаешься что-то вспомнить?

– Нет, я не собираюсь валяться вот так на кровати, – я встала. – Пошли на задний двор?

– А ты время видела? – шутя спросил меня брат. – Только шесть утра!

– Думаю, ради сестры ты можешь и встать пораньше.

– Точно, ради сестры, – как-то странно произнес Максим. Он нахмурился, но потом улыбнулся мне. Я старалась не обращать на это внимания. Он быстро оделся, и мы начали гулять между деревьями, листья которых начинали желтеть. Был уже сентябрь. – Чем ты планируешь заниматься целый день?

– Сегодня ко мне придет психолог, потом я схожу к Эдгару, чтобы он осмотрел мою голову, потом у меня, вроде, французский.

– Французский! Надо оно тебе? Мария считает, что он просто необходим для тебя. Конечно, на этом языке разговаривает большая часть правительства, но тебе-то это зачем? Не собирается же она тебя таскать с собой.

– У меня складывается ощущение, что ты ненавидишь свою мать, – тихо произнесла я. – Странно это.

– Нет, не странно. Просто тебя твои родители любили, и ты в них души не чаяла. Вот тебе и кажется странным мое отношение к Марии.

– Ты знаешь, что случилось с моими родителями? – он отрицательно покачал головой. – Возможно, что-то очень серьезное, иначе я бы не жила с вами. А что случилось со мной?

– Слушай, Таня, – Максим остановил меня и положил свои руки на мои плечи. – Пожалуйста, не спрашивай меня о своей прошлой жизни.

– Почему это?

– Я не хочу, чтобы ты знала. Если ты вспомнишь, так вспомнишь. Просто начни жить, как тебе хочется. Не пытайся узнать, что случилось. Тебе это ни к чему, правда.

– Что, все так ужасно, да?

– Да, – ответил Максим. – Пока еще не время знать тебе обо всем, что было.

– Я подожду, – серьезно ответила я. – Я обязательно вспомню что-то еще сама. Я больше не буду спрашивать у тебя об этом, извини…

– Это я должен извиниться, Тань, – он тяжело вздохнул. – Как на счет кофе на террасе?

– Отличная идея.

Мы сели за столик и стали наблюдать за тем, как небо окрашивается в нежные розоватые тона. Потом девушка по имени Варвара принесла нам кофе. Максим попросил ее посидеть с нами. Я и раньше замечала, что он очень вежлив и приветлив. И даже к людям, которые были ниже по социальному положению, он обращался как к равным. Вот и с этой девушкой он разговаривал как с давней подругой. Я долго вглядывалась в ее черты лица, ее это смущало, и она отворачивалась от меня. Не было в ней ничего такого знакомого, но что-то снова начинало всплывать в памяти тут же уходило куда-то далеко-далеко. Я пыталась вновь вернуть это, но у меня ничего не получалось.

– Варвара, – задумчиво иногда произносила я. – Варвара…

На меня странно смотрели, но ничего не говорили. Вскоре девушка ушла. И это было объяснимо. К нам решила присоединиться Мария. Она приветливо улыбнулась и села напротив нас с Максимом. Она тут же прищурилась, будто о чем-то начала подозревать. Я пыталась сопоставить ее образ, который был сейчас передо мной, с образом, который мне описывал Эдгар. И сейчас они совпадали. Глаза ее действительно были холодными, равнодушными. Поэтому я не могла на нее долго смотреть, я отворачивалась каждый раз, когда она обращала на меня свое внимание. Из вежливости я спросила ее, как ей спалось. А дальше все ее слова проходили мимо моих ушей. Она начала замечать это.

– Татьяна, ты какая-то сегодня рассеянная. Что-то случилось? – спросила она меня, наливая себе чай в чашку. – Ты побледнела…

– Она просто не выспалась. Оставь ее ради бога, – вставил Максим и с ненавистью снова посмотрел на мать. Через несколько секунд я снова наблюдала за тем, как они бранились. Мне не хотелось смотреть на это, меня начинало трясти от их ссоры. Я молча встала и вошла в дом. Я быстро добралась до кабинета Эдгара, но его так не было. Мне сказали, чтобы я его подождала. Я ждала его десять минут, после чего он начал осматривать мою голову. Когда он дотрагивался до шишки, мне становилось больно. Но несмотря на это, Эдгар говорил, что на мне все быстро заживает. Он наложил мне новую повязку. Потом мы начали болтать.

– Я ушла с завтрака. Тетя и Максим снова ругались.

– Я тоже ненавижу наблюдать за разными перепалками. Я слышал, у тебя сегодня французский?

– Да, – я тяжело вздохнула и прикрыла лицо ладонью. – Вся эта утренняя ссора утомила меня. Причем, что я оказалась причиной их ругани. Возможно ли, что они станут дружны, Эдгар?

– Исключено. Есть такие люди, которых ничто не может примирить.

– Ну Мария же его мать!

– Его воспитанием занималась его няня, так что между Марией и Максимом нет никакой привязанности. Женщины в правительстве для того, чтобы создавать армию. Выбирают людей с сильными генами, по приказу они вступают в брак, а после рождения ребенка они остаются с большим домом и огромным количеством прислуги. Таков контракт. Своего рода, получается, что люди торгуют детьми за роскошь. Понимаешь?

– И это всех устраивает?

– И это всех устраивает, – ответил Эдгар. После этого в кабинет ворвался Максим. Он тяжело дышал, значит, бегал. – Доброе утро, Максим! – поприветствовал его врач. – Какими судьбами? Неужто что-то заболело?

– Эдгар! Когда в последний раз у меня что-то болело? – посмеялся Макс и перевел свой взгляд на меня. – Тань, я обыскался тебя. Почему ты ушла?

– Подожди, она позавтракала? – спросил врач у Максима. Я кивнула головой, а брат покачал ей. – В таком случае, предлагаю тебе проводить Татьяну поесть.

– Да, согласен, – я встала с удобного стула и пошла за Максимом. У него была атлетическая фигура. Я поймала его за локоть и развернула к себе. – Что?

– Мария до сих пор там?

– Ты боишься ее?

– Нет, – серьезно произнесла я, а брат улыбнулся. – Просто я не могу наблюдать за вашими ссорами. Так она там?

– Она уехала на целый день. Пойдем, тебе надо поесть.

Мы вновь сидели на террасе. Солнце приятно грело кожу. Максим не умолкал, рассказывая мне какие-то забавные истории. Я, наконец, плотно позавтракала. Потом мы двинулись гулять по саду. Я как и обещала, не стала расспрашивать его о своей жизни, хотя очень хотелось. Я расспрашивала его о нем самом. Я бы разговаривала с ним бесконечно, если бы наш длинный разговор не прервали. Ко мне приехал психолог. Он хотел поговорить со мной в каком-нибудь кабинете, но я уговорила его прогуляться со мной по саду. Максим удалился. Психолог по имени Марк Романович был молодым мужчиной в темном строгом костюме с кожаным портфелем. У него был довольно низкий голос, но при этом он имел бархатное звучание. Черты лица его были тонкими и аккуратными, но не женственными. Он был среднего роста, держал спину прямо. Он начал нашу беседу с того, что спросил у меня, как мое самочувствие. Мы довольно долго разговаривали о том, как я отношусь ко всему, что происходит в доме, как я отношусь к людям. Потом он, наконец, спросил меня про мою память.